оформления. Совет директоров занимается этим вопросом".
Груз этих незавершенных дел тяжело оседал между нами, напоминая о надвигающихся обязанностях и будущем, которое я с тревогой и решимостью ожидала. Неожиданное понимание Сойером моего семейного наследия и его связи с "Крествудом" стало для меня откровением, заставив пережить уязвимость от того, что мои секреты могут быть раскрыты.
Тяжесть наследования команды легла на мои плечи еще до завершения оформления документов. Наследие любимой франшизы моего деда вызывало одновременно гордость и опасения. Как я смогу соответствовать его видению, его преданности спорту и ожиданиям фанатов, которые почитали его имя?
"Я не знал, что вы связаны с Крествудом". Низкий монотонный голос Лиама нарушил напряженную тишину. Его любопытство отражало любопытство Сойера, но с тонким оттенком искреннего интереса, а не расчетливого допытывания Сойера.
"Это сложная ситуация", — предложила я, пытаясь найти хрупкий баланс между раскрытием информации и тем, чтобы не раскрыть слишком много. Переговоры, сложности передачи наследия команды — все это нависало над моим будущим, как тяжелый туман, сквозь который я еще не могла пробиться.
"Тебе стоит приехать в Лейкшор", — предложил он, и в его словах прозвучала убежденность. Его взгляд задержался на мне — приглашение, завуалированное в его обычном непринужденном поведении.
Лиам отложил книгу. "Последние два года мы были номером один в Крествуде", — спокойно заявил он, но в его тоне прозвучала нотка гордости. "Сразу после окончания школы почти гарантирован путь в НХЛ".
В воздухе повисла тяжесть их противоположных предложений, каждое из которых представляло определенное будущее. Лейкшор — интересный выбор, учитывая приверженность Сойера и, предположительно, уникальные возможности, — резко контрастировал с проверенным опытом Крествуда по выращиванию перспективных игроков НХЛ.
В комнате царило молчаливое напряжение, каждое предложение означало не просто выбор учебного заведения, а фундаментальное решение о траектории моей жизни — решение, о котором я и не подозревала, что приму его так скоро.
"Крествуд — идеальное место для Минки", — подтвердил Лиам, его уверенность в правильности выбора была очевидна. "Лучшие игроки драфта, практический опыт в академии — все это идеально подходит для нее".
Правда.
Но… этого ли я хотела?
И знала ли я вообще, чего хочу?
Я хотела войти в роль, которую мне отвел дед, но означало ли это, что я должена продолжать играть по правилам, которые он установил для меня в детстве?
Вздох Сойера эхом разнесся по комнате, в нем слышался отказ. "Значит, свадьбы не будет?" — спросил он, оглянувшись на меня.
"Нет", — ответила я, мой голос был тверд.
"Тогда я могу уйти?" Его вопрос повис в воздухе, его резкость почти поразила. "Не обижайся, но ты хоть и красивая на вид, но какая-то скучная, а тут еще и костер разгорается. Поскольку я уже знаю, что не смогу залезть к тебе в штаны, то лучше не буду тратить время на попытки".
Его слова были прямолинейными и с характерной для него непочтительностью. Однако каким-то образом они несли в себе законченность, согласие с моим решением. Когда он вышел из комнаты, тяжесть нашей неразрешенной связи осталась, но во мне поселилось чувство облегчения, уверенность в том, что я иду к будущему, где выбор будет за мной.
И это было то, чего я действительно хотела.
Настоящей свободы.
2
Леви
Впервые за долгое время я почувствовал… холод.
Я стоял на чистейшем льду "Ящика Пандоры", ультрасовременного тренировочного комплекса "Титанов", и хмурился. Вокруг меня роскошь катка мерцала под лучами раннего утра. Этот комплекс был свидетельством роскоши — сверкающие поверхности, передовые технологии и все удобства, о которых только может мечтать игрок.
Но я ничего этого не замечал.
Не тогда, когда я был сосредоточен на чем-то гораздо более важном.
Я точно забрасывал шайбу за шайбой в пустые ворота, мои движения были отточены бесчисленными часами, проведенными за оттачиванием броска. Высококлассная обстановка "Ящика Пандоры" не привлекала меня; преданность своему ремеслу оставалась неизменной независимо от экстравагантности арены. Для меня дело было не в обстановке, а в неустанном стремлении к совершенству в своей игре.
Я не хотел быть своим отцом.
Эхо от каждой шайбы, попавшей в сетку, разносилось по залу, как симфония решимости. Холодный воздух жалил мои щеки, что было приятным ощущением на фоне огня, пылавшего внутри меня. Я отгородился от окружающего мира, находя утешение в привычном ритме тренировок, с каждым броском приближаясь к мастерству.
Когда рассветный свет проникал сквозь огромные стеклянные окна, окрашивая лед в золотистый оттенок, я не отвлекался от своей цели — неустанного стремления к совершенству в своем деле.
Рассветный свет проникал сквозь огромные стеклянные окна, заливая лед золотистым светом, а я оставался сосредоточенным на своей цели — неустанном стремлении к совершенству в своем деле.
Ритм стрельбы продолжался, каждая шайба точно попадала в сетку, пока тишину арены не прорезал голос.
"Так это ты тот парень, о котором все говорят".
Я остановился и повернулся лицом к неожиданному прерыванию. Там стоял тренер Томас Морган, фигура, о которой часто говорят, но с которой никогда не сталкивались. Его черные волосы были взъерошены под тусклым светом, а в ореховых глазах читалась мудрость, намекающая на многолетний опыт игры. Одетый в кожаную куртку и темные джинсы, он излучал бесстрастный авторитет, который требовал уважения.
На вид тренеру Моргану было около сорока лет, а шиворот, обрамляющий нижнюю половину его лица, придавал ему загадочную ауру. Я нахмурилась, заметив его растрепанный вид. От его неожиданного присутствия веяло знакомостью, как будто его репутация опережала его в хоккейном мире.
Я моргнул, на мгновение застигнутый врасплох его внезапным появлением. "Тренер", — сказал я, узнав его по бесчисленным историям и похвальным отзывам. Он был фигурой, под чьим руководством можно было строить карьеру.
Он окинул меня оценивающим взглядом, словно оценивая мою ценность на льду. "Я слышал о вашем решении отказаться от игры", — заметил он с едва уловимой ноткой любопытства в голосе. "Смелый поступок для лучшего игрока драфта".
Я пожал плечами, встретив оценивающий взгляд тренера Моргана с решимостью. "Если я могу
