то, что он ожидал.
Повернувшись обратно к раковине, я вымыла руки. Это будет долгий сезон. Я приехала в Алабаму в надежде исчезнуть из поля зрения людей. Черт, это то, как я жила последние два года — под колпаком. Однако теперь на моей шее были Грейди и квотербек, которые явно терпеть меня не могли. Так что в моем плане что-то явно пошло не так.
Я шла по извилистой дорожке от стадиона в сторону Харрис-Холла. Мои руки покраснели от воды, а голова раскалывалась в преддверии надвигающейся головной боли. К счастью, я не жила в общежитии для первокурсников. Потому что, хотя технически была новичком, я была старше. Меня просто отбросило назад на два года — во многих отношениях.
Поскольку большинство студентов, включая мою соседку Сабрину, не планировали появляться в кампусе еще две недели, у меня оставалось время приспособиться. Время привыкнуть. Время принять тот факт, что теперь я живу чужой мечтой.
Первая неделя была тяжелой. Сгорать под горячим солнцем целый день, в ожидании будущих футболистов, совсем не круто. Если бы каждое утро я не мазалась солнцезащитным кремом самого высокого уровня защиты, то поджарилась бы, а на носу было бы веснушек, больше, чем допустимо сейчас, когда я больше не маленький ребенок. Мама и папа звонили и писали каждый день. Я знала, что они волновались за меня, но они ведут свои собственные жизни, им есть что продолжать. Так что мое решение поехать в Алабаму дало нам всем пространство, в котором мы нуждались, чтобы каждому исцеляться по-своему.
Я приложила ключ-карту к входной двери моего общежития, ближайшего к стадиону в кампусе, состоящем из современных пятиэтажных зданий. Поднялась по лестнице на третий этаж и прошла через пустой коридор к своей двери, у которой остановилась, чтобы полюбоваться причудливым рисунком на деревянной поверхности — написанными красным маркером именами «Финли и Сабрина», красиво переплетающиеся с изображением ярко-алых цветов. Никто не смог бы сказать, что в Алабаме не было в моей крови.
Потом набрала код, вошла внутрь комнаты, плюхнулась на красное покрывало и упала на спину. Я почти не спала, но удушающая жара и прямой солнечный свет, который я терпела весь день, сделали свое дело. Поэтому впервые за несколько месяцев легко уснула. И на короткое время даже уверилась, что мой разум сейчас отдохнет. Когда оказывалось слишком много свободного времени и недостаточно сна, меня одолевали кошмары и воспоминания, крадя те крошечные кусочки счастья, что я успевала собрать. А в последние два года эти кусочки было очень сложно найти.
* * *
— Ну что ж… я уезжаю.
Я положила еще одну рубашку в чемодан на своей кровати, прежде чем поднять глаза. Коул стоял в дверном проеме с рюкзаком на спине и чемоданом у ног.
— Окей.
— И это все? Окей?
Я скрестила руки на груди и посмотрела на его футболку с эмблемой Алабамы.
— Что ты хочешь, чтобы я сказала? Коул, иди и надери чей-нибудь зад? Наслаждайся временем в колледже, Коул? Или еще лучше, могу ли я получить автограф от всемогущего Коула Тэтчера?
— Почему ты всегда такая стерва?
— Ой, ну извини, что не поступаю так, как того хочет великий Коул Тэтчер. Скажи же, как мне поступить?
Он уставился на меня. Презрение было написано на его лице. Любопытно, так ли ему противен новый цвет моих теперь уже светлых волос. Моя последняя попытка объявить о собственной индивидуальности — полная чушь.
— Да что с тобой случилось?
Я пожала плечами.
— Может, это и есть я, никогда не думал об этом?
Брат покачал головой.
— Нет, что-то случилось. Что-то, что заставило тебя так сильно презирать меня.
— Люди растут, и иногда они отдаляются. — С каждым произнесенным словом по моему горлу поднималась желчь и жгла язык.
— Я не верю тебе.
За окном просигналил автомобиль. Коул стрельнул глазами в сторону коридора.
— Что ж…
Он нагнулся и схватил чемодан, а после уставился на меня долгим и тяжелым взглядом. Потом, качая головой, повернулся и пошел в сторону лестницы.
Слезы жгли глаза, пока я прислушивалась к шагам брата на лестнице. Я напрягла все мышцы, чтобы не побежать за ним, не обернуть руки вокруг его тела и не сжать до треска костей; чтобы не сказать, что Коул лучший брат, о котором мечтает любая девушка. Но моя глупая гордость остановила меня. Поэтому я расслабила руки и продолжила собирать вещи перед предстоящим отъездом в колледж. Я не решалась поднимать глаза до тех пор, пока входная дверь с грохотом не захлопнулась. И вот тогда все шлюзы открылись, и обычные слезы превратились в рыдания.
Я резко поднялась на кровати. Даже с кондиционером, охлаждающим воздух в темной комнате в общежитии, я находилась в луже собственного пота. Это частое явление. Мое подсознание пока я спала, устроило разгрузочный день, и в итоге меня затопило несметным количеством сожалений.
Я взяла телефон с прикроватной тумбочки. Четыре часа утра. В самый раз. Сделав глубокий вдох, сползла с кровати и направилась в душ, который стал мне необходим после каждого такого «эпизода». Как только холодная вода смыла пот с тела, я напялила шорты и футболку и отправилась на пробежку. Бег был единственной вещью, которая выбивала воспоминания из головы, по крайней мере, на некоторое время.
Я вышла прямо в темное утро. Горячий воздух формировал воображаемый купол вокруг меня. Легкие расширились из-за долгого и глубокого дыхания, когда я начала медленный подъем на холм от своего общежития в дальней части кампуса, минуя другие здания, все еще окутанные тьмой.
Как только я вышла на площадь, то вошла в устойчивый ритм. Несмотря на темноту, я взяла курс в сторону деревьев, которые с краев образовывали своеобразный козырек над травой. Синие охранные огни освещали каждый угол, что создавало подобие безопасности несмотря на ночь. В отличие от маленькой меня, сегодняшняя я темноты не боялась. В ней никто не скрывался. В моем мире, жизнь и ее непредвиденные повороты были куда страшнее. И значительно вреднее для здоровья.
Ощущая внутреннюю борьбу, которую чувствовала, находясь в кампусе, я увеличила темп, бросая вызов самой себе. К тому времени, как сделала один круг, мой пульс участился. Я знала, что могу бежать быстрее. Равномернее. Не хватая ртом воздух. Я помахала руками, давая себе толчок для увеличения скорости. Такой быстрый темп позволял кожей лица почувствовать свежий утренний ветерок. Я почувствовала что-то, чего не было в моей жизни уже давно. Свободу.
— Куда торопишься? — спросил глубокий голос, до смерти меня
