начать.
— Понятно.
Он больше не задаёт вопросов. И присесть выпить кофе не приглашает. Стоит, заложив руки в карманы брюк, и смотрит на меня. Я же под его взглядом ещё сильнее нервничать и теряться начинаю.
Лиза Копылова и теряется? Ха!
Так бы можно было сказать пять лет назад. Но сейчас я другой человек, брак с Русланом сломал меня.
Мне кажется, я раньше ничего не боялась. Неслась по жизни напролом, достигая поставленных целей.
А сейчас от каждого шороха вздрагиваю и оглядываюсь.
Яна, моя сокурсница и подруга, муж которой дружит с Севой, вчера сказала, что Сева не женат, близких отношений у него тоже нет вроде бы. Но то, о чём я хочу попросить его… Высока вероятность, что он просто выставит меня отсюда взашей, ещё и пинка даст для разгону.
— Слушай, Сева… — наконец решаюсь попытаться сказать то, зачем пришла. И это сложно. Очень. В груди становится тесно, дышать тяжело. Пульс нарастает и чувствуется во всём теле. — Я… пришла к тебе за помощью.
Вскидываю на него глаза, и меня обжигает холодом. Я причинила ему боль, и он не простил — сейчас я это чётко понимаю. И мне бы развернуться и уйти, но перед глазами стоит нежное личико Ромки, моего сына, которого у меня могут отобрать из злости и мести. И ладно я, но каково будет моему мальчику? С кем он будет? С человеком, которому на него плевать?
Мысли о сыне придают мне сил.
— Мой бывший муж пытается отнять у меня сына, Сева, — чувствую, как щёки становятся мокрыми. Контролировать слёзы не получается. — Мне больше не к кому обратиться за помощью, кроме тебя.
— И чем же я могу тебе помочь, Лиза? — смотрит с холодным удивлением. Он явно не ожидал такой просьбы.
Но у меня нет выбора. И действительно больше не к кому обратиться, иначе бы я не пришла… совесть бы не позволила.
— Женись на мне, — выпаливаю, не дыша. Горло пересыхает, дышать больно. — Фиктивно. И признай ребёнка своим.
Наступает пауза. Долгая, просто бесконечная. И каждая миллисекунда загоняет мне в грудь острый гвоздь.
Сева смотрит на меня как на полоумную, но я такая и есть. Я правда схожу с ума от страха за сына.
— Бредовая идея. Ты ведь должна понимать, что любой анализ ДНК покажет правду, даже если я соглашусь на это безумие.
— У меня в лаборатории есть знакомые. Я всё устрою. Это так важно для меня, Сева! Прошу!
Я честно готова унизиться окончательно и встать на колени перед ним, но он качает головой и отворачивается к окну, оставляя меня сгорать в ожидании.
— Тебе лучше уйти, — говорит приглушённо, обрушивая мои надежды.
— Сева…
— Пошла вон, Лиза.
Он говорит последнюю фразу абсолютно спокойно, и я даже не сразу спотыкаюсь о смысл, но когда понимаю, то едва ли не задыхаюсь.
Язык становится тяжёлый и неповоротливый, и я не нахожу в себе сил ответить хоть что-то. Сглатываю и тяжело выдыхаю.
— Извини, что потревожила, — говорю негромко и убираюсь прочь.
— А вот и мама! — Ромка бежит мне навстречу с рожком мороженого в руке. — Тётя Яна купила мне мороженое! Банановое! Хочешь попробовать?
— Конечно! — касаюсь кончиком языка сладкого жёлтого шарика. Иначе никак — Ромка обидится, что его щедрость и нежадность не оценили. — Вкусное!
Яна подходит ближе с Алиской за руку. Они гуляли в сквере неподалёку, ждали меня. Подруга улыбается, но смотрит серьёзно и внимательно.
— Чего и следовало ожидать, — пожимаю плечами, отвечая на её немой вопрос. Опускаю глаза и тяжело вздыхаю, пока дети отходят к площадке, громко сравнивая, у кого мороженого осталось больше.
Яна поджимает губы и хмурится. Подруга искренне переживает за меня — это видно. Я чувствую её желание помочь и поддержать от всей души, но, к сожалению, что она может сделать?
— Может, Лёшу попросить поговорить с ним? — гладит меня по плечу.
— Не надо, Ян, мы же не подростки уже. Он сказал нет — значит, нет, — о том, как именно Сева сказал, я решаю умолчать. — Я станцевала танго на его сердце, такая реакция неудивительна.
— Что будешь делать?
— Не знаю, — пожимаю плечами. И это правда — я действительно не знаю, что мне делать. Плана нет. — К маме в станицу съезжу, а потом подумаю.
— Приходите к нам сегодня с Ромкой, Лиз, — говорит Яна. — Можете и с ночёвкой остаться.
— Придём, думаю, — обнимаю подругу. — Спасибо тебе. Но без ночёвки, что я зря, что ли, отель оплатила.
Пытаюсь улыбнуться, но выходит с трудом. Если честно, я бы с удовольствием осталась бы и с ночёвкой у Шевцовых, но у них сейчас яблоку негде упасть — упакованные вещи для переезда стоят в коробках по всей квартире. Не хочу я напрягать друзей.
— Тогда до вечера, мы с Алиской побежали на репетицию. Она у нас решила, что станет в будущем балериной, поэтому теперь мы ходим на танцы, — усмехается Яна. — Целую неделю уже. На прошлой неделе она пыталась стать гимнасткой.
— Давайте, — машу рукой Алисе и Яне, когда они уходят, а потом с Ромой идём к лавочке, чтобы он спокойно мог доесть мороженое.
Сейчас только конец марта, в Волгограде, когда мы уезжали, ещё снег лежал, ветры жутко холодные дули, а в Краснодаре уже тепло. Градусов пятнадцать точно. Дети на площадке в тонких курточках, даже в ветровках есть. Ромка хнычет, что ему жарко в шапке, и я разрешаю её снять.
Сама тоже расстёгиваю пальто и стаскиваю шарф.
Я скучала за этим городом. За таким всегда живым, быстрым, по-своему атмосферным. За тёплыми зимами и ранними вёснами, за свежей зеленью и марте и запахом тепла.
— Мам, а мы к бабушке поедем или к папе?
— К бабушке, Ромашка, — поворачиваюсь к нему.
— А к папе когда?
Внутри тяжесть оседает. Как ребёнку объяснить происходящее? Как сделать так, чтобы не травмировать его?
— Ты хочешь к папе?
— Нет, — пожимает плечами. — С ним скучно, он со мной не играет. И его всё равно почти никогда нет дома.
Рома даже не выглядит грустным. Ему как-будто тоже всё равно — настолько Руслан не стал для него значимым взрослым в жизни.
— Пойдём уже, сынок, времени много.
Я достаю смартфон из сумки, чтобы посмотреть на часы, и внутренность тут же обдаёт льдом.
Пропущенный от Руслана час назад.
Зачем он звонил? Снова угрожать?
Тело сразу же становится напряжённым и непослушным. Ноги наливаются тяжестью, в животе внутренности будто в кулаке кто-то сжимает. Меня бросает в жар,
