а утром в дверь постучали.
– Кто там? – спросила в трубку домофона. Ко мне никто не приходил обычно. Даже редко кнопкой ошибались или просили дверь открыть, а тут такая неожиданность.
– Курьер, – ответил мелодичный женский голос на том конце.
– Я ничего не заказывала, – наверное, ошиблись.
– Это доставка-сюрприз, – прощебетала девушка.
– От кого? – в душе шевельнулась слабая надежда. Может, от Миши? Что там? Букет?
– Здесь вложена карточка, – голос курьера звучал с нажимом. Девушка теряла терпение, и я не стала мучить дальше ее ожиданием, а себя – любопытством.
– Хорошо, поднимайтесь. Седьмой этаж, – я нажала кнопку открытия домофона.
Через минуту приветливая девушка вручила мне бардовую коробку с вложенной карточкой, попросила расписаться в доставке и упорхнула бабочкой по ступенькам, не дожидаясь лифта.
Открыла карточку с замиранием сердца и то пропустила удар от разочарования. Это от Андрея.
Поставила коробку на кухонный стол и пожалела, что не обладаю рентгеновским зрением. Что же там внутри?
Открыла коробку и увидела новогоднюю блестящую мишуру. Вытащила, ожидая увидеть сюрприз на дне, но с удивлением обнаружила пустой белый фон. И что это значит?
Мишура в коробке? И просто подпись на карточке…
Намекает, что разгадал мой план, и что вчерашнее представление – пыль в глаза?
То, что Сазонов знает адрес, даже не удивило, а вот то, что так быстро раскусил – очень. Но я собиралась гнуть свою линию до конца. Если сейчас не верит, то обязательно поверит в будущем.
С досадой поставила коробку рядом с помойным ведром и поймала себя на ощущении жуткого расстройства. Отчего оно? В чем причина?
Отмотала все свои мысли назад и поняла: потому что я подумала, что подарок от Миши, вот и расстроилась. Успел же запасть в душу так, что легко не забудешь!
Раздался телефонный звонок, и я вздрогнула от неожиданности. Взглянула на дисплей и руки затряслись: звонила мама! С момента последней нашей ссоры, когда она поставила ультиматум, что забудет меня, если я уйду, мы больше не разговаривали. И вот…
Ответила, не зная, что сказать. Молчала в трубку.
– Диана? – голос мамы нисколько не изменился.
– Да, – хрипло ответила я.
– Привет, это мама, – представилась зачем-то она.
– Я знаю… мам… – выдавила из себя, и почувствовала, как на глазах наворачиваются слезы. – Привет.
Можно было сколько угодно себя убеждать, что мне все равно, что так лучше. Но когда ты без поддержки семьи – это сильно бьет по сердцу. Ссориться с родителями для меня всегда болезненно, но, казалось, для них разлука не составляет проблем.
– Вчера встречалась с Андреем Сазоновым? Присмотрись к нему, доча. Мы с отцом одобряем его кандидатуру, – как ни в чем не бывало, сказала мама. Словно не было этого затяжного молчания между нами, словно Сазонов – один из десятка кандидатов, которых мы с ней обсудили и подбирали. Будто так все и должно быть.
– Мы не подходим друг другу, – часто заморгала, смахивая непрошеные слезы. Слова мамы били наотмашь. Впервые за столько времени говорить с дочерью и по какому поводу?
– Мы с отцом готовы простить твой побег, если ты примешь его. Подумай над этим, – нетерпеливо сказала мама, чем делала все больнее. Сознавать, что родители готовы идти на контакт только ради выгоды подкашивало меня, хуже серьезной болезни. Но я не могла избавиться от глупого желания уступить немного, лишь бы только они и дальше называли меня своей дочкой, лишь бы дальше звонили, лишь бы не забывали.
Стоило больших усилий прикусить язык и заставить себя осознать: меня опять используют.
И тут я вспомнила, как Миша в одну из встреч сказал:
«Есть токсичные люди. От них необходимо себя ограждать, как бы больно не было»
Мама между тем говорила:
– Ты всегда говорила, что тебе нравятся такие, как Сазонов.
– Мы с тобой никогда не обсуждали эту тему.
Мама всегда выдавала свое мнение за мое. Вечная проблема. Затрясло от злости мелкой дрожью.
«В моменты злости на токсичного человека первое, что тебе нужно – это успокоиться. Дышать глубже. Представить бронебойное стекло, которое отделяет тебя от собеседника и выдохнуть».
Сделала все, как говорил Миша и слова мамы стали доноситься, словно через вату:
– Сазонов сможет справиться с твоим дурным нравом, он зрелый мужчина, – недовольным голосом вещала мама.
Конечно, как всегда. Ничего во мне хорошего, в отличие от других. Левый человек с улицы приятней матери, чем я.
Хотелось вспылить, как раньше, поругаться до одури, но я вспомнила, что сказал тогда Миша дальше:
«Таким людям ты ничего не докажешь. Они не изменятся. Не поймут тебя».
Моя вечная проблема в том, что я всегда пыталась доказать маме что-то. Переубедить. Но это, похоже, и правда, бесполезно.
– Или ты хочешь опять выставить меня в ужасном свете перед всеми? – ковырнула излюбленный гнойник мама. Манипуляция своими страданиями. Как же она любила сделать все, чтобы я чувствовала за собой вину.
«Ставь границы. Не позволяй себя колоть. Надевай доспехи и спокойно, без криков и оскорблений, отбивай фактами. Покажи ее суть в вопросе»
– Мам, ты хочешь, чтобы я помучилась чувством вины? Так не получится, – сказала в ответ, и получила целых десять минут ошеломленного молчания.
– Я хочу тебе только лучшего!
– Нет, ты хочешь это себе, мам. Ты ни разу не спросила, чего хочу я, – наконец-то я это сказала.
– Как? Сто раз спрашивала! Что ты смыслишь, ты еще ребенок?!
– Для брака по расчету не ребенок? – спросила в лоб.
«Если чувствуешь, что тебе наносят урон за урон, просто режь на корню. Не дожидайся перитонита»
– Мам, мне пора. Пока.
Сказала и повесила трубку. На душе скребли даже не кошки – тигры.
***
Миша, успокойся, – говорил я себе. – Труднее всего сейчас не наделать глупостей, но ты справишься.
Я чувствовал себя так, словно мой дом сгорел и мне некуда вернуться. Бродил по улицам подальше от того
