И ведешь себя так же! Любой девушке, если она не идеальная инстакрасотка, рядом с тобой неуютно.
– И что, тебе со мной тоже неуютно? Все время? – тон у Кирилла был холодным, неприятным, можно было бы даже подумать, что он обиделся. Но только на что? Я ведь ничего плохого не сказала, даже наоборот.
– Крис, – он слегка тряхнул меня, заставляя отвечать. И я уже раскрыла рот, чтобы сказать «Да, всегда!», но потом вдруг вспомнила, как застряла в окне туалета спортивного клуба, а Кирилл, беззлобно ворча, меня оттуда вытаскивал. Мы тогда были будто два взломщика и неуютно нам вместе не было. Скорее было весело. Потом вспомнила, как мы мчались по дороге и подпевали песне «Sundara Karma» и как было странно-щекотно и очень приятно внутри. Ну а когда целовались до одури в Маринкиной квартире, вообще никакой неловкости не было. Только горячее ласковое желание. Неловкость пришла уже утром…
– Нет, не всегда, – вынуждена была признать я.
Кирилл снова притянул меня ближе к себе и целомудренно коснулся губами виска.
– Хорошо.
Мы замолчали. На какое-то время во всем мире из звуков остались только невнятный лепет дождя и наше дыхание.
– Зря ты так думаешь, Крис, – вдруг глухо сказал он. – Нихрена я не хороший, только и умею, что впечатление производить…
– Я и не говорила, что ты хороший, – эхом отозвалась я, – под идеальностью я имела в виду твой внешний образ. Внутри же…
Я не договорила, но этого было достаточно: Кирилл закаменел, и его ладони на мгновение сильно сдавили мою талию, но потом он, видимо, взял себя в руки. И что-то решил.
– Прости за тот раз, – медленно и тяжело проговорил он, нервно кусая красивые губы, – я не должен был тащить тебя в кровать. И вести себя так утром.
Как же это отличалось от тех фальшивых извинений, которые Кирилл щедро раскидывал передо мной неделю назад, весело ухмыляясь при этом. Сейчас мне действительно казалось, что ему жаль. Ну…хотя бы немного.
– Поверь, – хрипло продолжал он, – тогда я был дебилом, а сейчас…сейчас бы я совсем иначе распорядился этим шансом. И уж точно никуда тебя утром не отпустил.
Против воли сердце заколотилось сильнее.
– Но все случилось, как случилось, – прерывающимся шепотом ответила я, боясь поднять на него глаза. А потом все же не выдержала и посмотрела: обычно серые, сейчас его глаза были темными, как грозовое небо, и такими же опасно-притягательными. Знаешь, что молнией шарахнет, а все равно оторваться невозможно.
От дождя его длинные ресницы слиплись стрелочками, став еще темнее, волосы тоже намокли и начали чуть виться на концах, а на щеке по-прежнему была темная полоса. Я не удержалась. Легко провела пальцем, стирая грязь, и Кирилл вздрогнул от моего прикосновения. Я всем телом ощутила, как он дернулся, и интуитивно поняла: не от того, что ему неприятно. Наоборот.
И это так меня ошеломило, что я поцеловала его. Мокрые от дождя губы ощущались прохладными на контрасте с горячим языком, так легко и правильно скользнувшим в мой рот, будто мы просто продолжили начатый когда-то поцелуй, идеально совпадая в нем друг с другом. Меня вело от его умелого напора, пронзало мурашками от втиснутых в меня бедер, от ладони, которая уверенно легла на мой затылок и притянула еще ближе, заставляя углубить поцелуй.
В ушах шумело от биения крови, поэтому я не сразу поняла, что дождь кончился. И как только я это поняла, ко мне будто вернулось сознание. Я отшатнулась от Кирилла, сбросив с себя его руки.
– Крис, – ласково позвал он меня.
– Прости, мне жаль, – я старалась казаться взрослой и циничной, но похоже, что у меня плохо получалось, – я не должна была тебя целовать. Забудь.
– Крис…
– Дождь кончился. Пошли – а то нас там бабушка заждалась.
И не дожидаясь его ответа, развернулась и зашагала обратно к даче.
Если бабушка и поняла, что между нами что-то произошло, то виду не подала. Поохала, что мы промокли, поругалась, что не позвонили ей, потом разогрела обед и быстренько покормила нас. А пока мы ели, быстро доделала оставшиеся мелочи: вынесла на улицу пакет с мусором, перекрыла газ и воду и переоделась.
Внезапной новостью для нас обоих стало то, что бабушка, оказывается, собиралась возвращаться в город своим ходом – на автобусе. Да, да, с пакетом неспелых помидоров, коробкой кабачков и двумя тыквами-переростками. На вопрос, почему она не хочет, чтобы Кирилл ее подвез, бабуля заявила, что это ужасно неловко и вообще она не хочет нам мешать.
Обаятельный Царев в два счета уговорил бабушку ехать с нами, без малейшего недовольства на лице забил багажник своей шикарной машины дарами осени, и мы выдвинулись обратно в город. Бабушке и правда было неловко, она ерзала на заднем сиденье, пытаясь занять там как можно меньше места, и от смущения тараторила всю дорогу, не закрывая рта.
Кирилл вежливо её слушал, задавал уточняющие вопросы, но при этом как будто был не здесь. Лишь изредка он выныривал из задумчивости и бросал на меня тяжелый изучающий взгляд, от которого внутри все вспыхивало огнем. Зачем я его поцеловала? Что за мазохизм? Натертые щетиной губы до сих пор горели, а на языке фантомно ощущался его вкус. И я с ума сходила, потому что хотела еще. Ужасно хотела.
– Вот тут останови, Кирюша, не заезжай во двор, я сама дойду, – засуетилась бабушка.
– Баб, ну чего ты, – протянула я раздраженно.
– Даже не думайте, Лидия Михайловна, я до дома вас довезу, – твердо возразил Кирилл, никак не отреагировав на уменьшительную форму своего имени.
Он помог ей дотащить до квартиры урожай и даже совершил невозможное: отбрехался от двух кабачков, которые бабушка вознамерилась ему вручить. Я его после этого прям зауважала, на моей памяти еще никому этого не удавалось. Бабушка явно прониклась к Кириллу. Жаль. Будет теперь меня про него спрашивать постоянно, а он ведь со мной ненадолго. Только до тех пор, пока ему не надоест добиваться того, что он от меня никогда не получит. Или все же… получит?
