деловая, Кристина. Тебе идет, — Эдик встает, обводит меня взглядом, задерживается слишком долго на губах, а потом с шумом выдыхает, продолжая пялиться.
— Ты пытаешься флиртовать?
— Нет, просто делаю тебе комплимент. Я не такой мудак, каким ты меня представляешь.
— Ага, ты просто бизнесмен, — соглашаюсь, припоминая давнюю фразу, с которой Эдиу сообщал, что не отдаст свою часть компании. — Напиши потом, куда мы летим, насколько и что нужно брать. Программу мероприятий хотелось бы знать заранее, — перехожу в деловой режим, потому что комплименты — это прямой путь к безнадежности. Мы с Эдиком периодически пробовали возродить отношения, но все скатывалось в никуда. Сейчас же и вовсе слова мужа звучат инородно. Я уже не хочу пытаться наладить с ним отношения. Мне бы избавиться поскорее.
— Разумеется. До скорой встречи.
До унизительного медленно тянущееся до праздников время я пытаюсь выдворить Крис из головы. Все тщетно. С каждой моей попыткой Измайлова только глубже туда забирается. Не помогают ни спарринги, ни алкоголь, ни тотальное игнорирование. Стоит только мимолетно подумать о Крис, увидеть, как она мелькает в дверях — и все, меня срывает с места так резво, что приходится тормозить, хватаясь за все, что попадется под руку.
Я дорабатываю кое-как, заканчиваю двадцать восьмого в полном раздрае. Категорически не согласен с Кристиной, да и муж ее не дает мне покоя. Почему тогда она вообще со мной переспала? Зачем к себе домой привела? Рассчитывала, что муж нас увидит, когда внезапно вернется домой? Нет, не похожа Крис на ту, кто будет так грязно вести себя с близким человеком. Да и дома у нее не было никаких следов пребывания другого мужика: ни обуви в прихожей, ни щеток в ванной, ни даже гелей для душа.
Что-то упорно не сходится в ее словах. И то, что я не могу ее так легко отпустить, тоже накладывает свой отпечаток. Обычно я легко забывал обо всех, кто сказал «нет». Не имею привычки лезть в голову к другим и разбираться в причинах. Только вот с Крис все мои установки летят к херам, потому что не срабатывает. Хочется узнать все и решить все проблемы, чтобы она наконец расслабилась и отпустила стены, которыми отгораживается от окружающих. Потому что обидно не иметь возможности войти и стоять снаружи, как десятки других.
Это бесит настолько, что хочется что-то раскрошить в хлам. Поэтому, закончив последний рабочий день, я еду за город, в дом, где не появлялся две недели. Здесь темно и сыро. Мой единственный нежилой на улице, и поэтому под новый год, когда вокруг все украшено, выглядит максимально непримечательно. Просто темное здание, прячущееся в ночи. Холодные комнаты, пыль и грязь.
И мне впервые здесь не нравится. Раньше я приезжал сюда и представлял, как сложится моя старость, а теперь… все не то. И даже стена бесит, поэтому, вооружившись кувалдой, я стремлюсь ее победить. Сравнять с полом, чтобы ни одного кирпича не осталось. Выплескиваю злость. На себя, на Крис, на несправедливость. Понимаю, что не смогу здесь жить даже после ремонта, потому что это дом для одного, а не для семьи. А мне вдруг отчаянно хочется последнего, даже картинки идиотские в голове вертятся: как я прихожу домой, а меня с порога встречают мои родные. И как в тумане вижу улыбку Измайловой, которая стирается вместе с падающими на пол кирпичами.
Я все колочу и колочу. Стена крепкая — меня и вовсе несет на эмоциях. Не помню, когда таким взбалмошным был. Наверное, в молодости, когда за бывшей женой бегал. А потом это все под цинизмом потонуло и вот теперь обратно выплыло, так что я не знаю, как привести себя к балансу.
Выныриваю из мыслей только тогда, когда звонит Иван. Дыхание давно сбито, я выхожу на улицу, стягиваю респиратор и принимаю вызов:
— Занят?
— Нет. В доме стену ломал, — отвечаю коротко. Хватаю холодный свежий воздух. Он остужает мысли и тело.
— И как? Победил? — усмехается друг. А для меня вопрос звучит совершенно иначе. Потому что нихера не получается: ни с домом, ни с Крис. Я как долбился в стену, так в нее и бьюсь.
— Не дается, — цыкаю и достаю из кармана куртки пачку сигарет. Прикуриваю и ухожу в дзен. На душе пустота — я вымотан физически и истерзан морально. И эта сигарета в четыре затяжки — передышка, в которой я прихожу в себя. Иван не говорит ничего, молчит, дает время. — Ты по какому поводу звонишь?
— Завтра утром вылет. Все в силе? — он краток. В последние дни я не особо выказывал энтузиазм по поводу предстоящей поездки. Кивал, когда Ваня предлагал отели, оставил ему на откуп программу отдыха. Друг вопросов лишних не задавал, он вообще какой-то тонкий психолог — всегда чувствует, когда надо дать мне побыть наедине с собой. И еще ни разу не ошибся.
— Конечно. У меня чемодан собран, билет в телефоне. В полной боевой готовности.
— Отлично. Я так понимаю, ты сегодня поздно вернешься? Разговор есть, — по тону слышу — беседа серьезная. Опять расширение бизнеса задумал и хочет мои бабки придержать?
— В самолете обсудить можем?
— Не хочу лишних ушей. Ладно, хер с ним, так скажу, — хмыкает и замолкает. А потом я слышу, как опускается бокал на стойку. Готовится к полету, ясно. — До меня тут слух дошел, что долю в клинике твоей хотят продать. Покупателя пока не ищут активно, продавец тоже еще в раздумьях, — Иван снова прерывается. Доливает себе еще коньяка. В том, что конину хлещет, даже не сомневаюсь. Он любитель бахнуть пару стопок вприкуску с шоколадом. А потом в приподнятом настроении приготовить стейки и засесть перед телеком с каким-нибудь боевиком. Я напрягаюсь. Ни капли происходящее не нравится. Оно мутное какое-то. Из-за этого Крис в напряге? Уйти хочет, но не может? Сука. Нужно больше подробностей.
— Так я что хотел узнать-то. У вас ничего по этому поводу не говорили? — продолжает Ваня.
— Нет, а должны были? До нас, простых смертных, такую информацию не доводят, — посмеиваюсь, но больше нервно. — Вань, а кто продает-то, известно?
— Какой-то Эдуард Катаев. Это начальник ваш? — он тянет задумчиво.
— Типа того. Муж Измайловой, дочки Иваныча. Только я не пойму, чего он их ей не продаст, — что-то упорно не собирается в картину. Странно искать кого-то, когда можно все сдать в цепкие руки жены. В затылке звенит, спину простреливает неприятное предчувствие, но я не даю ему разгореться. Жду, когда Иван выдаст
