А, может, и их уговорила бы попробовать свои силы в столице, потому что им, так же, как и мне, нихрена тут не светило…
Но судьба распорядилась иначе.
И из города родного я бежала так быстро, что потом, оглядываясь в прошлое, только головой качала, удивляясь своей прыти и безбашенности.
Хорошее мне ускорение придали друзья моего детства, ничего не скажешь.
И сейчас, похоже, будет еще круче бустер.
Я лежу, сглатывая невольные, ненужные сейчас слезы, и лихорадочно пытаюсь привести себя в чувства.
Конечно, это смешно, учитывая собственную глупую реакцию на них, но, в конце концов, когда-то же это должно закончиться?
Сегодня утром, например, был шанс, когда Ванька, разубженный телефонным звонком, спешно куда-то собрался, сказал пару слов Тиму так тихо, что я не расслышала сквозь сон, и свалил.
Я ведь воодушевилась и решила, что вот она , возможность поговорить, расставить все точки над i, немного охладить накал, в конце концов… Один — это же не двое! Тут явно больше шансов…
Но куда там!
Я, конечно, сама виновата, не с той карты зашла, не просчитала реакцию Тима на информацию о моей скорой свадьбе.
По моим прикидкам, он должен был взъяриться и оскорбиться…
Нет, он, конечно, взъярился и оскорбился, хотя, непонятно, чему… Можно подумать, мы клятвами тут обменивались, все втроем!
Чего он ждал? Что у меня личной жизни не будет? Планов на жизнь?
Примерно так я ему и заявила, поняв, что конструктива не будет, а затем попыталась элегантно слиться.
Он посмотрел, как я натягиваю футболку, чью-то, кого-то из них, потому что платье мое восстановлению не подлежало, как пытаюсь реанимировать телефон, заранее ужасаясь возможному количеству непринятых…
Сузил и без того узкие глаза, раздул ноздри породистого носа…
А через мгновение я уже лежала под ним, придавленная к измочаленной кровати и пораженчески стонала от неприлично грязных, развратных, но таких правильных, таких нужных поцелуев…
Мысль о том, что как-то очень уж быстро сдаюсь, и не болезнь ли это, привычно была запихана на задворки сознания, а “ну, это в самый последний-распоследний, больше же все равно никогда…” торжественно водружена на пьедестал собственной глупости и слабости.
Тим успел снять с меня футболку и перевернуть, неприлично отклячивая задницу и удерживая жесткой лапой за затылок, чтоб не дергалась, когда вернулся Ванька…
Застыл в дверях, разглядывая нас, затем подошел, оперся коленом на матрас, приподнял меня за подбородок, заставляя посмотреть в глаза без малейшего проблеска разума в них… И молча рванул ремень на джинсах…
Мне оставалось только застонать обреченно и облегченно. Ничего от меня тут уже не зависело. И еще долго не будет зависеть.
Но это не значит, что я не перестану пробовать…
Я дышу неглубоко и спокойно, прислушиваюсь к тихим голосам моих любовников с кухонной зоны.
Они что-то говорят про моего жениха…
Это очень кстати.
Просыпайся, Ветка, пора переставать погружаться.
Выплывай.
Едва я начинаю шевелиться, как на кухне замолкают.
Испуганно замираю, ощущая через простыню два обжигающе острых взгляда. Боже, словно хищники настораживаются на малейшее шевеление жертвы…
Кожей ловлю напряжение, мгновенно разливающееся в комнате, выдыхаю, пытаясь собраться с силами.
Уф-ф-ф… Погнали.
Сажусь на кровати, предусмотрительно придерживая простынь у груди, встречаю внимательные взгляды максимально спокойно. Кто бы еще знал, чего мне это стоит…
Поднимаюсь, запаковываясь еще сильнее, и допускаю оплошность, чуть покачнувшись от внезапной слабости в ногах.
И в то же мгновение оба моих любовника срываются с места и, словно волки на косулю, нападают с двух сторон одновременно.
Тим придерживает за локоть, а Ванька, со свойственной ему прямолинейностью, сразу цапает за талию и тянет на себя.
Запрокидываю голову, смотрю ему в глаза.
— Вет, ты чего? — тихо говорит Ванька, а зрачки глаз гипнотически расширяются, словно ему под кожу медленно вводят дозу.
Рядом выдыхает Тим, и я боковым зрением вижу хищно подрагивающие ноздри породистого носа.
Ох, черт…
Надо что-то делать, пока меня опять не утащили в постель.
— Все нормально, — киваю сдержанно, — мне надо… В ванную…
— Пошли вместе… — хрипит Тим, и меня дергает током от откровенного обещания и голода в его голосе.
Боже, да когда же это кончится все? Они меня до смерти тут затрахают!
— Нет, — упрямо мотаю головой, опускаю взгляд, избегая даже показывать, как сильно мое глупое измученное тело реагирует на их безусловную животную энергетику. Хватит этого бреда. — Я одна. И я есть хочу.
Надо как-то переключать самцов с траха на заботу.
— Да, конечно, сейчас все будет, — говорит Ванька, наклоняясь ко мне ниже, и шепчет умоляюще, — поцелуй…
В этот момент он почему-то напоминает того мальчишку, что просил у меня яблоко в детстве.
И я опять не могу отказать.
Послушно размыкаю губы, тянусь к нему.
Ванька мягко, но глубоко целует, чуть царапая щетиной натертые губы. Это так головокружительно сладко, а ладонь Тима, плавно переползшая с локтя на талию, очень даже в тему, невольно отклоняюсь и позволяю себя притиснуть спиной к твердому во всех местах телу.
Мы снова сливаемся в одно, как попугаи-неразлучники, не в силах оторваться друг от друга.
Ванька выпускает мои губы и переключается на шею, а Тим тут же разворачивает за подбородок к себе. Он целует жестко, властно, прикусывая и глубоко имея языком прямо до горла. Ощущаю, как ноги сильнее слабнут от этого двойного напора, и, вот честно, ничего не имею против, чтоб мы опять оказались в постели втроем. Все внутри дрожит от предвкушения удовольствия, к которому тело мое уже успело привыкнуть, но в то же время имеются еще кое-какие потребности, помимо бесконечного секса, которые надо удовлетворить прямо сейчас.
И потому я отрываюсь от губ Тима, силой убираю руки Ваньки, увлеченно изучающего мою шею и уже добравшегося до груди, с себя:
— Нет! Мне в туалет…
Получается жалобно. И вот честно, я не специально! Мне реально надо! И я реально прошу!
Парни отпускают, но к туалету провожают почетным караулом, зацепив с двух сторон за локти. И это было бы забавно, если б не пугало до чертиков.
Запираюсь, без сил плюхаюсь
