Она действительно сейчас такая очаровательная, что я почти не могу этого вынести. Мне требуется вся моя сила воли, чтобы не протянуть руку и не провести пальцем по ее раскрасневшейся щеке.
— Технически я имел в виду, насколько плохо выглядит мое лицо, но приятно знать, что я всегда хорошо выгляжу. — Я подмигиваю ей. — И что ты так думаешь.
— О, Боже мой. — Ее щеки становятся ярко-красными, когда она опускает голову, позволяя волосам упасть вперед и скрыть лицо. — Мне неловко, ясно? Ты можешь просто забыть, что я это сказала?
— Ни за что. Ты не можешь взять свои слова обратно. — Мой рот растягивается в самодовольной улыбке. — Как только ты скажешь что-то подобное, я всегда буду повторять это снова и снова. И поверь мне, я буду повторять это снова и снова.
— Я уверена, что ты это сделаешь. — Она морщится, заправляя прядь волос за ухо. Это движение пробуждает воспоминание о прошлой ночи: я… лежу у нее на коленях… играю с ее волосами… говорю ей, что она великолепна.
Ладно, может быть, именно поэтому она смущается.
Кажется, что я должен чувствовать себя виноватым за то, что заставил ее смущаться, но это не так. Единственное, о чем я сожалею, так это о том, что я был немного не в себе, когда положил голову ей на колени и запустил пальцы в ее волосы. Я даже не могу вспомнить, каково это было.
Я почти протягиваю руку и убираю волосы с ее лица, но краем глаза замечаю, что ее бабушка наблюдает за нами, как ястреб.
— Итак, ты собираешься рассказать мне, что ты делал в Мейплвью? — спрашивает Иза, меняя тему. — Ты не совсем ясно выразился об этом прошлой ночью. Ты сказал пару вещей о Большом Дуге, но ничего конкретного.
Я почесываю подбородок. — Это довольно длинная история.
— Ну, у нас впереди весь день. — Она сдерживает ухмылку. — Потому что мы с тобой едем в город за покупками вместе с Индиго.
Я выгибаю бровь.
— О, все вместе?
Она кивает, ухмыляясь.
— А это значит, что у нас будет достаточно времени в дороге, чтобы ты мне все рассказал.
Судя по всему, под словом «все», она имеет в виду действительно все, включая и Ти. Мне ненавистна сама мысль обо всем рассказывать. Зная Изу, она захочет мне помочь, а я не хочу, чтобы она вмешивалась. Наверное, мне не следовало даже звонить ей вчера вечером. Но ее номер был единственным контактом в моем телефоне, который я запомнил.
— Ты же не думаешь о том, чтобы солгать мне, не так ли? — внезапно спрашивает Иза, подозрительно оглядывая меня. — Потому что у тебя такое выражение лица, как будто ты пытаешься придумать какую-то чушь собачью, чтобы напеть мне в уши.
— Нет… Дело не в этом.
— Хорошо. Потому что я хочу, чтобы ты мне доверял.
— Я доверяю тебе. — И я действительно, черт возьми, доверяю ей больше, чем кому-либо.
То, что Иза сделала для меня прошлой ночью: предложила забрать меня, а затем попросила врача приехать сюда и осмотреть меня, потому что я вел себя как заноза в заднице и отказывался ехать в больницу, — было одной из самых добрых, заботливых вещей, которые кто-то делал для меня. Она так чертовски удивительна, но я думаю, она сама даже этого не понимает.
— Хорошо, потому что я тоже тебе доверяю. — Улыбка, озаряющая ее лицо, заставляет меня чувствовать себя полным придурком.
Я думаю о вчерашнем разговоре с Большим Дугом и о том, что я до сих пор не рассказал Изе о ее маме. Не знаю, когда наступит подходящее время и есть ли оно вообще. Что я знаю точно, так это то, что чем дольше я буду ждать, тем хуже будет. Возможно, пришло время просто сказать ей, пока она здесь со своей бабушкой и кузиной, в кругу близких. Хотя я бы сначала хотел посмотреть, что в папке, которую мне дал Большой Дуг. Он сказал, что там может оказаться полезная информация. Возможно, это смягчит удар.
— Я случайно не захватил с собой папку? — Я спрашиваю. Боже, надеюсь, я не оставил ее в своей машине, в которой нет окна. В машине, с которой я понятия не имею, что делать. Я в таком беспорядке.
Иза кивает.
— Да, она была у тебя ночью. Я думаю, ты оставил ее в машине бабушки. Тебе нужно забрать ее?
Кивнув, я встаю. Комната кружится вокруг меня, пока кровь отливает от моей головы, а я покачиваюсь в сторону.
Должно быть, это пугает Изу, потому что она вскакивает на ноги и ее пальцы обхватывают мою руку.
— Кай, доктор сказал, что тебе нужен покой. Ты должен двигаться медленно и не перенапрягаться. — Взяв меня за руку, она встает передо мной и смотрит мне в глаза. — Я принесу тебе папку. Ты останешься здесь и пока что-нибудь поешь.
— Нет, мне нужно ее забрать.
— Почему?
— Потому что… — Я с трудом подбираю слова, зная, что как только я их произнесу, это сломит ее. Мне придется быть тем, кто сломает ее. — Пойдем вместе, хорошо?
Я могу сказать, что она чувствует, что что-то не так и поэтому не настаивает.
Схватив ее за руку, я направляюсь к двери. Она идет рядом со мной, когда мы выходим на улицу. Прохладный утренний воздух вынуждает ее вздрогнуть, я высвобождаю свои пальцы из ее, снимаю куртку и предлагаю ей.
— О, посмотрите какой джентльмен, — шутит она, надевая мою куртку. — Если бы бабушка увидела это, она, вероятно, попыталась бы поженить нас на месте. Она любит парней, которые ведут себя как джентльмены.
— Я мог бы смириться с этим. На самом деле, это может быть сбывшейся моей мечтой. — Я подмигиваю ей, обнимаю ее за плечи и веду к стоянке.
— Ха! Ты такой лжец! — говорит она, указывая на меня пальцем. — Это больше похоже на твой худший кошмар.
— Перестань себя принижать. Ты не самый страшный образ для кошмаров. На эту роль подходит кто-то вроде Ханны. — Я намеренно провожу взглядом вверх и вниз по ее телу. — Из тебя вышла бы довольно горячая женушка.
Она закатывает глаза, затем отводит взгляд, то ли чтобы скрыть улыбку, то ли покраснев.
— Кстати, о Ханне. — Она снова обращает свое внимание на меня. — Что случилось два лета назад? Потому что мне до смерти хотелось спросить тебя. Она выглядела такой встревоженной, когда ты бросил ей это в лицо, так что я догадываюсь, что это должно быть что-то плохое.
Два лета назад… По большей части это было такое дерьмовое лето. Мой отец часто злился на меня, потому что я не тратил достаточно времени на подготовку к предстоящему сезону, по крайней мере, не так много, как Кайлер.
— Я не понимаю, — сказал он мне. — Не понимаю, как один из моих сыновей может быть таким ленивым, в то время как другой так мотивирован.
Ленивый означал, что я тренировался пять дней вместо семи и единственная причина, по которой я не тренировался семь, заключалась в том, что я устроился на неполный рабочий день, чтобы накопить немного денег на машину. В его глазах это не имело значения. По его мнению, я все еще должен ходить на тренировку семь дней и при этом работать.
Однако ближе к концу лета, когда Ханна случайно раскрыла свой секрет, все стало не так уж плохо, в основном потому, что я знал, что однажды этот секрет может пригодиться.
Я улыбаюсь при этом воспоминании.
— Я расскажу тебе. — Но затем моя улыбка гаснет. — Но сначала я должен сказать тебе кое-что еще, кое-что важное.
— Это про Ти?
Я убираю руку с ее плеча, чтобы взять ее за руку.
— На самом деле это кое-что о тебе… и, ну, о твоей маме.
Ее рука дрожит в моей.
— Это что-то плохое, да?
Беспокоясь о том, что она может сделать, когда я сообщу ей эту новость, я еще крепче сжимаю ее руку.
— Может быть.
В ее глазах мелькает непонимание.
— Что значит может быть? Либо это плохое, либо нет.
Она начинает паниковать и мне хочется взять свои слова обратно, сказать ей, что я пошутил, что ничего не узнал. Я хочу солгать, чтобы не разбить ей сердце, но я ненавижу лгать, и я знаю, что она возненавидит меня, если когда-нибудь узнает об этом.
— Сначала это казалось плохим. — Я притягиваю ее ближе к себе. — Но вчера Большой Дуг дал мне еще один файл и сказал, что, возможно, все не так плохо, как он первоначально думал.
