— Какого черта? — Бабушка Стефи подходит к нему. — Как ты это сделал без ключа?
— Замок был взломан. — Кай отряхивает руки. — Багажник на самом деле намного легче взломать, чем двери.
Она поджимает губы.
— И откуда ты это знаешь?
Кай перемещает свой вес, почесывая затылок.
— Эм… Случайная догадка?
— Не прикидывайся дурачком, молодой человек. — Но она откладывает выговор и указывает на багажник. — Но как они попали из багажника на заднее сиденье?
Кай наклоняется вперед, чтобы осмотреть внутреннюю часть багажника.
— Я предполагаю, что сиденье не было закреплено. По крайней мере прошлой ночью, если я правильно помню.
Через заднее стекло машины я вижу, как верх заднего сиденья откидывается вперед.
— Защелка сломалась недавно, — признается бабушка Стефи, когда Кай выпрямляется. — Я хотела починить ее, но, честно говоря, я думаю, что это портит характер машины.
Кай смотрит на меня, и я бросаю на него взгляд «а-я-что-говорила».
Я протискиваюсь между ними двумя.
— Но зачем кому-то взбрело в голову залезть в багажник и пробраться через заднее сиденье, когда можно было просто разбить окно?
— Так менее заметно. — Взгляд Кая скользит по парковке. — Особенно, если вокруг есть люди или камеры. Можно сделать так, чтобы это выглядело, как будто ты что-то достаешь из багажника или как будто заперла свои ключи в машине.
И снова моя бабушка бросает на него суровый взгляд, но Кай игнорирует его, его внимание приковано к камере, установленной в углу парковки.
— Они есть по всему сообществу, — говорит моя бабушка Стефи. — Их установили всего пару месяцев назад, после того как у нас случилось несколько взломов.
— Человек, который взламывал машину, вероятно, видел их. — Взгляд Кая перемещается от камер к багажнику. — С открытым багажником легче скрыть то, что делаешь, от камер.
— Но зачем кому-то понадобилось столько хлопот только для того, чтобы получить папку? — Я обмахиваю лицо руками, когда облако сигаретного дыма от Индиго кружит в воздухе вокруг меня.
Последние пару минут она была такой тихой, снимая стресс, подпитывая свою никотиновую зависимость. Я хотела бы, чтобы у меня было что-то, что помогало также и мне, что-то успокаивающее. Думаю о том, чтобы снова вложить свою руку в руку Кая, но не могу найти в себе мужества сделать это.
— Ну, это все зависит от обстоятельств. — Бабушка Стефи смотрит на меня сверху вниз, скрестив руки на груди. — Что было в папке?
Не знаю почему, но я бросаю взгляд на Кая, как будто он должен помочь мне не рассказывать ей. Я еще не готова рассказать, не готова сказать это вслух.
Хотя Кай, кажется, не поддерживает меня в этом. Он сочувственно смотрит на меня и говорит одними губами: «Я думаю, тебе следует сказать ей».
Я хмуро смотрю на него и открываю рот в ответ «предатель».
Уголки его губ приподнимаются.
— Изабелла Андерс. — В голосе бабушки Стефи звучит предостережение. — Перестань пялиться на своего друга-джентльмена и просто скажи мне, что происходит. — Ее тон немного смягчается. — Я знаю, что ты пережила много трудностей за прошедший месяц, но я обещаю тебе, что, что бы это ни было, даже если ты попала в какую-то беду, я с тобой. Но я не смогу тебе помочь, пока ты не скажешь мне, в чем именно тебе нужна помощь.
Я массирую виски кончиками пальцев, чувствуя, как начинает болеть голова. Я знаю, что она права. Она не сможет мне помочь, если я ей не скажу. Тем не менее, мне трудно произнести эти слова, потому что стоит их сказать вслух, они становятся очень реальными.
Зная, что я сильнее этого, делаю глубокий вдох и срываю пластырь. Я рассказываю ей, что Кай узнал о моей маме и что в папке содержалась какая-то информация о том, почему она оказалась в тюрьме. К тому времени, как я заканчиваю объяснять, у меня такое чувство, будто мне сдавливают грудь. Мне трудно набрать в легкие хоть немного кислорода.
— Иза, тебе нужно успокоиться, — говорит бабушка, когда я хватаю ртом воздух. Она кладет руку мне на плечо. У нее дрожат пальцы. Она напугана. Из-за меня? — Я думаю, у тебя может быть приступ паники, дорогая.
Я сгибаюсь, упираясь руками в колени.
— Я в порядке… Мне просто нужна минутка.
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Моя мама. Убийца. Она убила. Кого-то. Неудивительно. Никто. Не хочет тебя.
— Иза.
Я чувствую другую руку на своей спине, как чьи-то пальцы осторожно рисуют узоры вверх и вниз по позвоночнику.
— Сделай пару вдохов, — говорит Кай, чуть приобнимая меня. Он что-то тихо говорит моей бабушке Стефи, а затем призывает меня пойти с ним.
Сделав глубокий вдох, я встаю и иду рядом с ним.
— Я не знаю, что со мной не так… У меня просто так сильно сдавило грудь.
— Я думаю, твоя бабушка права. У тебя паническая атака. — Его голос тихий, осторожный, как будто он боится, что громкость может заставить меня сломаться.
— Куда мы направляемся? — шепчу я, когда он уводит меня от апартаментов к дороге.
— На прогулку.
— На прогулку? — И это все?
Он с любопытством смотрит на меня.
— Что? Ты ведешь себя так, будто это странно. Мы раньше все время так делали, помнишь? Просто гуляли в парке. Это всегда помогало мне чувствовать себя лучше.
Я облизала пересохшие губы языком.
— Правда?
— Да. Это была единственная вещь, когда я чувствовал себя спокойно. Я всегда отключался от всего и просто сосредотачивался на том, чтобы быть собой.
— Это немного грустно. Я имею в виду, что это случалось с тобой только тогда, когда мы гуляли.
— Я знаю, но это была моя собственная чертова вина. Я позволил всему идти своим чередом.
Мы достигаем края жилого комплекса, и я думаю, что мы собираемся развернуться, но вместо этого он смотрит налево, потом направо, прежде чем переплести свои пальцы с моими и перебежать через дорогу.
Прямо напротив нас находится голое поле длиной не менее мили, окруженное коротким деревянным забором. Когда мы подходим к забору, он отпускает мою руку, чтобы перелезть через него. Затем протягивает мне ладонь.
Я указываю на табличку, прибитую к забору.
— Здесь сказано, что посторонним вход воспрещен.
— С каких это пор тебя волнуют правила? — Он поднимает брови, глядя на меня. — Да ладно тебе, Иза, ты же знаешь, что правила приятно нарушать.
— Нет, я не хочу, — говорю я, но все равно беру его за руку.
После того, как наши руки переплетаются, я перекидываю ногу через забор. Затем он помогает мне спуститься, хотя мы оба знаем, что я не из тех девушек, которым нужна помощь, чтобы перелезть через забор. Как только я опускаю ноги на землю, мы пересекаем поле, двигаясь к линии деревьев в задней части участка. Некоторое время никто из нас ничего не говорит. Единственные звуки, окружающие нас, — это мягкое дуновение легкого ветерка и хруст сухой травы под нашими ботинками.
— Чувствуешь себя лучше? — спрашивает он меня через пару минут.
Я киваю.
— Немного.
— Хорошо. — Он обнимает меня одной рукой и морщится. Он обхватывает свободной рукой живот и прижимает ее к боку с возможно сломанным ребром. — У меня уже было несколько приступов паники раньше. Свежий воздух и движение обычно помогают.
— У тебя были приступы паники? — ошеломленно спрашиваю я. У Кая? У находившего-юмор-во-всем, Кая?
— Сейчас уже нет, но, когда я был младше, такое случалось.
— Что их вызывало? — Поднимается ветер и сдувает пряди волос мне в лицо.
Его челюсть сжимается.
— Это долгая история, в которую я не хочу сейчас вдаваться
Я вынимаю несколько прядей волос изо рта.
— Ты постоянно так говоришь.
— Знаю.
— Кай, ты же знаешь, что можешь мне многое рассказать, верно? Мы проводим все время, разговаривая обо мне, и мне кажется, что мы никогда не говорим о тебе.
Он одаривает меня улыбкой.
— Это потому, что я заурядная личность, не как ты.
— Ха. И ты тоже. Я знаю, что у тебя действительно захватывающая жизнь, о которой ты никогда не говоришь со мной.
