осторожно прощупываю я почву, так как долго и упорно обдумывала то, что мне сказал Аммо, и решила, что моя персона не стоит того, чтобы лучшие друзья из-за неё ругались.
— А разве нет? — медленно улыбнулся парень и провёл языком по нижней губе, отчего мои внутренности испуганно скрутились в дрожащий клубок.
— Нет. Мы просто обсудили… кое-что, — замялась я и всё-таки смогла отвести глаза в сторону. Я ненавидела лгать и, наверное, не очень хорошо умела это делать.
— Я ревную тебя к лучшему другу, Истома. Адски! — сквозь зубы цедит он и словно поджигает во мне какие-то невидимые фитили.
Молчу упрямо. Потому что элементарно боюсь открыть рот и выдать себя с головой. То, как именно на меня действуют его слова.
Ой, ужасно всё это! Просто ужасно…
— Ладно. Зайду через заднюю дверь. Вероника, если тебе нравится Аммо, то ты сразу мне об этом скажи, чтобы я не питал призрачных иллюзий на твой счёт, окей? Зелёный вам свет, если так легли карты. А я просто уйду с вашей дороги, ведущей в светлое будущее, — вытащил руки из карманов и поднял их вверх, давая понять, что в таком случае пасует, — да, хреново мне будет, но я справлюсь, не переживай.
И я бы могла сейчас ответить утвердительно. Наверное. Вот только язык сказать подобную ложь не поворачивался. А потому я просто увела тему в другую сторону.
— Ты же говорил мне, что самоустраняешься.
— Ой, да брось, я просто был тогда на нервяке, вот и наговорил малость лишнего. Но я, как видишь, сейчас особо тебя и не напрягаю. Так, пришёл поболтать за кашу манную, за жизнь туманную, — и ещё одна пульсоучастительная улыбка расцветает буйным цветом на его лице.
— Извини, но я пришла в библиотеку подготовиться к проверочной работе по истории. Может, поболтаем как-нибудь в другой раз? — давая понять, что не планирую больше тратить на него своё время, я отвернулась и продолжила шарить по полкам в поисках нужной мне энциклопедии.
Вот только до Басова мои красноречивые сигналы все никак не доходили.
— Ты такая красивая, Истома, — его голос льётся как мёд, впитывается в мои рецепторы и обманчиво травит душу.
— К-хе, к-хе, — прокашливаюсь я, делая вид, что увлечённо читаю что-то в книге, хотя ровным счётом ничего не понимаю. А ещё я отчаянно краснею от его явно приукрашенных слов.
— Ты вся такая живая, знаешь? Настоящая. Тёплая и нежная, без болезненной худобы и этих грёбаных выпирающих ключиц и коленей, как у доходяжной скелетины. Ты невероятная! Как глоток свежего воздуха в бесплодной пустыне. Я просто тащусь!
— Ярослав, пожалуйста, прекрати, — во рту странно пересохло, и я прижала руку к животу, чувствуя, что там будто бы зароились бабочки, взлетая всё выше и выше.
— Как прекратить, скажи, Истома? Если я каждую чёртовую ночь вижу тебя во сне. А по утрам… по утрам я фантазирую о тебе… по несколько раз.
— О, Господи! — зажала рот ладонью и прислонилась лбом к книжной полке, чувствуя, как неожиданно закружилась голова.
— Я ведь до сих пор ощущаю вкус твоих губ на языке. Знаешь, какой он?
— Нет, — прохрипела я.
— Клубника. Клубника со сливками, м-м-м… обожаю!
— Хватит! — мой голос ломается.
— Хватит? Может быть, я и мог остановиться, если бы мои пальцы не горели огнём, вспоминая, как ощущалась под ними твоя бархатистая кожа…
— Ты глухой?
— Какой там глухой? Я дурной! Один раз прикоснулся к тебе и спятил! И твой запах… Истома, это просто отвал башки! Как, скажи, бороться с этим, если я теперь, как ищейка, иду по его следу, чтобы ещё хоть раз нанюхаться до отвала…
— С меня хватит! — дёргаюсь я словно от пощёчины и разворачиваюсь, чтобы сбежать от его беспощадных слов, что лупят меня туда, где бьётся моё сердце.
— И вот тебе напоследок ещё один факт.
— Не желаю слушать! — огрызаюсь я, загнанная в угол этими неожиданными откровениями, потому что, да — они волнуют меня.
— Я не остановлюсь ни перед чем, чтобы добиться тебя! — и сказано это было максимально безапелляционно.
— Мне можно уже начинать трястись от страха?
— Нет, — ещё одна улыбка в миллионы мегаватт, — но ты можешь просто начинать уже поскорей в меня влюбляться. Потому что у тебя нет выбора, Истома, кроме как быть со мной.
— Ты будешь смертельно разочарован, — упрямо задрала нос и в защитном жесте прижала к груди огромный том истории отечества.
Но мои слова, что об стену горох для этого пуленепробиваемого персонажа. Он только ещё раз задорно мне улыбнулся, поиграл бровями и выдал.
— Поцелуемся?
Я же лишь вздохнула, закатывая глаза, и пошагала на выход из библиотеки, получая в спину очередной поток сознания от Басова.
— Это всё равно рано или поздно, но случится… обещаю! Так чего тянуть кота за хвост?
Тихий, рокочущий смех и ещё одна провокационная реплика:
— Спорим, тебе понравится?
И вот тут я психанула. Неведомая мне прежде дурь саданула по мозгам. А может, то был страх оттого, что он прав?
— А если я всё-таки выберу Рафаэля?
Улыбка с холеного лица сходит моментально, а взгляд шоколадных глаз становится ледяным и категоричным.
— Не выберешь. Я тебе обещаю.
Поднялся со скамейки и стремительно покинул библиотеку, но, прежде чем сделать это, подошёл ко мне вплотную, протянул ладонь и прихватил меня за шею. А затем резко дёрнул на себя и вписался в мои губы смачным поцелуем.
Но отлепился буквально через пару секунд, облизнулся, словно кот, обожравшийся сметаной, и выдал, таинственно сверкая своими глазами:
— Капец, меня от тебя штырит, Истома!
Я же только поспешно отёрла рукавом губы и недовольно пробурчала:
— А меня от тебя нет! — хотя, признаться, внутри меня творилась какая-то непонятная дичь — колени превратились в желе, а еще лёгкие вдруг перестали справляться со своей прямой функцией.
— Маленькая врушка! — щёлкнул меня Басов по носу и был таков, оставляя стоять в полной прострации от произошедшего, трогать свои губы и умолять бабочек в собственном животе замолкнуть к чёртовой бабушке!
И перестать уже порхать, как безумные!
Ох…
Вероника
Растерялась, конечно. Уж даже не знаю, сколько простояла так, посреди библиотеки, пытаясь осознать то, что только что произошло.
Ярослав Басов меня поцеловал?
Серьёзно?
Хотя поцелуем то, что между нами случилось, можно было назвать с большой натяжкой. Так — чмок обыкновенный. Но для меня-то, неумудрённой простушки это значило ого-го сколько!
Губы к губам, по коже ток и мы так близко к друг другу, что я чувствовала его сильное, пышущее здоровьем
