от переполнявших душу эмоций. Но касаться ее шеи, ее кожи — это еще острее. — Доверься. Ты же знаешь, меня. Я не сделаю тебе больно. Мы так подходим друг другу, просто ты еще не поняла.
— Нет! — Женя выкручивается и шарахается от меня в сторону.
И такой страх в глазах. Животный. Первобытный.
Меня распаляет с невероятной силой. Может, я — садист? Теперь уже точно дороги обратно нет. Даже если бы захотел, не смог бы остановиться.
— Я не отпущу тебя — медленно крадусь к ней — Пока не сдашься.
Лиса пятится назад и налетает на журнальный стол. Спотыкается, заваливается навзничь. В секунду я набрасываюсь сверху, раскладывая Лисовскую на столе и подминая под себя.
Мне уже все равно на итог. Я не так задумал наш разговор и наш вечер, но обратного пути у меня нет, потому что уже перешел черту.
Лиса кричит, вырывается, царапает ногтями, а я целую куда придется и все шепчу, шепчу, как люблю ее, как не могу без нее.
Задираю свитер, оголяя живот. Фиксирую ее руки и прохожусь щекой по нежной коже возле пупка, а затем целую, оставляя укус, отчего Лиса взвизгивает и брыкается с новой силой.
— Ромка, хватит. Ну, прошу тебя, остановись, я же не прощу. Я же никогда тебя не прощу.
— Да срать мне на твое прощение — рычу. — Зато сегодня ты только со мной.
Она долбит ногами по моей спине, а я уже совсем не контролирую себя. Мне мало. Ее мало.
Одной рукой удерживаю держу тонкие запястья, а другой спускаюсь к ширинке на джинсах Лисы.
— Не брыкайся, только больнее будет — поднимаю голову и сцепляюсь с потемневшими от страха и отчаяния глазами Лисовской.
— Ненавижу тебя — цедит сквозь зубы.
— Уже хоть что-то.
Пытаюсь сдернуть неподдающуюся джинсовую ткань, как вдруг глухой треск оглушает. В глазах темнеет. Руки ослабевают, выпуская Лису из захвата.
Женька выбирается, со всей силы толкнув меня ногой в грудину.
— Сволочь — слышу последнее, прежде чем заваливаюсь на спину.
Дышу, дышу, дышу, пытаясь придти в себя.
Хлопок дверь разрывает окутавшую сознание темноту. Перекатываюсь на бок и пытаюсь встать, хватаясь за пульсирующий от боли висок.
Стерва грохнула меня хрустальной вазой из-под конфет.
Зверею. Не уйдет.
Нельзя допустить, чтобы вот так ушла, иначе мне конец. Всему конец.
Выбегаю следом, наспех натянув резиновые галоши. Меня мотает. Голова идет кругом, но я бегу, целясь взглядом за тонкую юркую фигурку, что петляет между деревьев.
Побежала прямо в лес, минуя участки.
— Лиса, стой, твою мать! — ору Женьке в спину.
Но та несется с бешеной скоростью, а меня мотает. Меня тошнит.
— Ах, ты сука! Все равно поймаю!
Впереди фонари, что освещают трассу. Лиса совсем близко. Из последних сил прибавляю скорости. Но визг тормозов отрезвляет.
ВЛАД
Три дня дождя — Где ты
— Я не приеду, сказал же! Чего ты докопалсь до меня? Неужели не понимаешь, что не нравишься мне. Я тебя даже не хочу.
— Зато я хочу — всхлипывает Машка по ту сторону телефонного разговора. — Я люблю тебя, Влад. Нам на двоих с головой хватит. Мне ничего не нужно без тебя.
— Ты — ненормальная, Маш. Сходи к психиатру, попей таблетки.
— Если ты не приедешь, то я завтра же приеду к тебе сама.
— Чего? — усмехаюсь, потирая переносицу. Психопатка. — Нахрена? Я тебя не жду.
— Тогда я пожалуюсь папе, ясно?
— Да, мне похрен как-то.
— Посмотрим, что твой отец скажет — жалобный тон пропадает, завывания прекращаются. Зато в голосе сквозит холодным шипением, как у змеи.
И отключается.
Стерва. Сука. Мразь конченая. Чокнутая на всю голову.
Сеня передает бутылку, и я сразу же делаю пару глотков. Горло дерет.
Мы сидим на трибунах стадиона, освещаемого парой полудохлых фонарей, а со стороны школы раздаются отголоски незатейливого попсового мотивчика.
Дискотека под надзором учителей — то еще мероприятие, которое нет никакого желания посещать. Я здесь только из-за Жени. Но ни Лиса, ни Берестов так и не появились. А телефон у девчонки вырублен.
Взъерошиваю на макушке волосы.
— Достала, пипец. Не могу больше.
— Да, уж не позавидуешь, чувак — хлопает по плечу Сеня — Смотри, Диныч идет.
Поднимаю голову.
Наперерез стадиона к трибунам плетется Войцех.
— Ну, че? — выкрикиваю, не дожидаясь, пока Диныч подрулит ближе.
Тот лишь отрицательно мотает головой.
Не пришла.
И этого нет.
Вот же черт!
— Азарову пытал, но Леся ничего не знает. Говорит, у них там какие-то планы на сегодня намечались.
— Значит плохо пытал — хмыкает Казанцев. — Потискал бы в нужных местах, она же от тебя тащится.
Войцех кисло морщится и усаживается рядом со мной.
— Ага, чтобы потом вот такую же, как у Владоса, маньячку себе нажить.
На душе такой гребанный пипец, отчего не знаю, куда себя деть. Неспокойно. Совсем паршиво. Тревога не покидает.
Не выдерживаю. Вскакиваю со скамьи.
— Я пошел.
— Куда? — оба пялятся на меня в непонятках. — А на дискач?
— К Лисовской домой. На дискотеку давайте без меня.
— Погодь, я с тобой — следом подрывается Войцех. — Там все равно тухляк полный.
Пожимаем руки Казанцеву, который все же решает вернуться в школу, и покидаем стадион. Меня изнутри жжет каким-то мерзким предчувствием. И я никак не могу с ним справиться.
— Может, они трахаются? — предлагает свою версию Диныч.
— Ты бессмертный что ли? Лучше заткнись — рычу на Войцеха — Я не верю, что Лиса с ним по-настоящему мутит.
— А че? Они ж сосались в школе — напоминает друг.
— И? Ты вот с Леваковой сосался и с Беликовой. Тоже с ними встречался?
Войцех охает, переходя на ржач.
— Ахах… Ну, ты сравнил.
Уже издалека вижу, что в ее окнах нет света.
— Давай, к Берестову. Он через дом от Оксанки Вязанцевой живет.
— Блин, а ведь хотели почилить спокойно — Бубнит Диныч.
— Я не держу — обрубаю друга.
— Че агришься сразу? Думаешь, сольюсь, когда ты в неадеквате?
— Я в адеквате.
— Ага — бурчит Войцех, еле поспевая за мной, — вижу. Могли бы тачку взять, я не бухал.
В окнах частного дома, где живет Берестов тоже нет света. И во дворе тихо.
— Куда они свалили то? — от бессилия пинаю забор.
— Чувак, остынь. Ты реально на пустом месте завелся.
Снова набираю номер Лисовской, но автоответчик бездушным тоном заявляет, что абонент находится вне зоны действия сети.
— Давай Берестова наберем. Я у Азаровой его номер стрельнул.
— Твою мать, а че раньше молчал?
Диныч набирает сам, но там
