— Джейн.
— А? — Я повернулась и увидела Дэвида Стюарта, который стоял перед яблоней на солнце и смотрел на меня. За ним на траве рядом с пледом я увидела кофейный поднос и тут же поняла, что он окликал меня и прежде, но я не слышала. Дэвид, пригнув голову, нырнул под низкие ветви дерева и, опершись на ствол рукой, встал рядом со мной.
— Что-то не так? — спросил он.
— Почему вы спрашиваете?
— Вы выглядите встревоженной. И очень бледной.
— Я всегда бледная.
— И встревоженная?
— Я не говорила этого.
— Что-то… случилось вчера?
— Что вы имеете в виду?
— Просто я заметил, с какой неохотой вы говорили на эту тему.
— Ничего не случилось… — Мне хотелось уйти, но его рука была как раз над моим плечом, и мне пришлось бы пролезать под ней. Дэвид склонил голову набок и посмотрел на меня немного искоса, и под этим уже знакомым мне проницательным взглядом мои лицо и шея стали заливаться краской.
— Вы как-то сказали мне, — мягко проговорил он, — что когда вы лжете, то краснеете. Что-то все-таки не так…
— Нет. Все в порядке…
— Если бы вы захотели сказать мне, вы бы сказали, не так ли? Вероятно, я смог бы помочь.
Я подумала о девушке в Лондоне и о Гибсоне… И о себе, и страхи снова наводнили душу.
— Никто не может помочь. Никто ничего не может сделать.
Он не стал настаивать. Мы вышли на солнце, и я вдруг поняла, как замерзла. Мое тело покрылось гусиной кожей. Я села на теплый плед и стала пить кофе, а Дэвид дал мне сигарету, чтобы отгонять мошек. Через некоторое время я опустила голову на плед и растянулась под солнцем. Я чувствовала себя уставшей, а вино подействовало на меня усыпляюще. Я закрыла глаза, слушая шум реки, и вдруг заснула.
Проснулась я где-то через час. Дэвид лежал примерно в ярде от меня, опираясь на локоть и читая газету. Я потянулась и зевнула, и он поднял глаза.
— Это случилось уже во второй раз, — сказала я.
— Что именно?
— Я проснулась и увидела вас.
— Я все равно уже собирался будить вас. Пора отвезти вас домой.
— Сколько сейчас времени?
— Половина четвертого.
Я сонно уставилась на него, а потом спросила:
— Вы зайдете в «Элви» на чай? Бабушка была бы вам очень рада.
— Я бы зашел, но мне нужно съездить проведать одного старика, который живет в богом забытой глуши, буквально на краю света. Время от времени он начинает тревожиться относительно своего завещания, и тогда я еду и успокаиваю его.
— Это похоже на шотландскую погоду, правда?
— Что вы имеете в виду?
— Одну неделю вы в Нью-Йорке занимаетесь бог знает чем. На следующей отправляетесь в какую-нибудь глухомань, чтобы успокоить взбалмошного старика. Вам, вообще, нравится быть провинциальным юристом?
— Да, по правде сказать, нравится.
— Вы так вписываетесь во все это… Будто провели здесь всю свою жизнь. И ваш дом и все это… И сад. Все так гармонично, словно создано специально для вас.
— Вы тоже просто созданы для…
Я навострила уши, ожидая, что Дэвид разовьет эту тему, но он, казалось, раздумал продолжать, поднялся, собрал кофейные приборы и газету и понес все в дом. Когда он вернулся, я все еще лежала, глядя на реку. Он встал надо мной, взял меня под руки и поставил на ноги. Я повернулась и оказалась в его объятиях.
— Это, кажется, тоже уже было.
— Только тогда, — заметил Дэвид, — ваше лицо распухло и покраснело от слез, а сегодня…
— Что сегодня…
Он рассмеялся:
— Сегодня у вас появилось еще десятков шесть новых веснушек. А в волосах застряли сухие яблоневые листья и трава.
Мы поехали в «Элви». Верх машины был опущен, и мои волосы разметались по лицу. Дэвид нашел старый шелковый шарф в бардачке, дал его мне, и я повязала им голову.
Когда мы подъехали к участку, на котором велись дорожные работы, светофор горел красным, поэтому мы остановились и смиренно ждали. За нами колонной выстраивались другие машины.
— Не могу избавиться от чувства, — вдруг сказал Дэвид, — что вместо того чтобы выпрямлять этот участок дороги, было бы гораздо лучше снести мост и построить на его месте новый… Или сделать что-нибудь с тем чудовищным поворотом на другой стороне реки.
— Но этот мост такой очаровательный…
— Он опасен, Джейн.
— Но об этом же всем известно. Все переезжают его на скорости одной мили в час.
— Не всем об этом известно, — глухо поправил меня Дэвид. — Летом каждый второй, кто проезжает в этих краях, — турист.
Светофор загорелся зеленым, и мы двинулись вперед мимо громадного знака с надписью: «Уклон». Я улыбнулась и сказала:
— Дэвид, вы нарушаете правила.
— Почему?
— Знак предписывал уклониться, а вы этого не сделали.
Повисла долгая пауза, и я подумала: «О Боже, опять! Почему мне вечно кажется, что я сказала что-то смешное, а другой человек так не считает?»
— Я не знаю, как это, — наконец произнес он.
— То есть вас никогда этому не учили?
— Моя мать была бедной вдовой. Она не могла оплатить мои уроки.
— Но все должны уметь уклоняться, это же одна из общественных добродетелей.
— Ну, — ответил Дэвид, пуская машину через горбатый мост, — ради вас я поставлю себе задачу научиться, — с этими словами он нажал на педаль газа и с ветерком домчал меня до «Элви».
Позднее я показала бабушке свою единственную покупку — темно-синий свитер, купленный в оружейной лавке.
— Ты молодец, — заметила она, — что вообще хоть что-то нашла в Кейпл-Бридж. И этот свитер определенно выглядит очень теплым, — добавила она любезно, глядя на купленную мной бесформенную вещь. — С чем ты собираешься его носить?
— С брюками… С чем угодно. На самом деле я хотела купить юбку, но так и не смогла найти подходящую.
— Какого рода юбку ты хотела?
— Что-нибудь теплое… Возможно, в следующий раз, когда ты поедешь в Инвернесс…
— А как насчет килта? — вдруг спросила бабушка.
Я об этом не подумала. Мысль казалась мне великолепной. Килты — самые уютные вещи на свете, и цвета у них потрясающие.
— Где можно купить килт?
— О, дорогая, тебе не нужно его покупать, в доме их полным-полно. Синклер носил килты с тех пор, как научился ходить, и не один не выбросили.
Я забыла о том чудесном факте, что килт, в отличие от велосипеда, вещь бесполая.
— Превосходная идея! И почему мы раньше об этом не подумали? Я пойду и поищу. Где они? На чердаке?
— Нет-нет. Они в комнате Синклера, в антресолях над его гардеробом. Я проложила их нафталином, но, если ты выберешь какой-нибудь килт, мы развесим его на улице и запах выветрится.
