Без Лариски стало чуть-чуть легче. Самую малость, но все-таки легче. По крайней мере, никто теперь его не отвлекал от мыслей и воспоминаний. Маришка закрывалась в своей комнате и занималась там неизвестно чем. Девочка сильно изменилась, стала замкнутой и озлобленной. Да и немудрено, после таких-то событий. В одну ночь, самую, казалось бы, праздничную в году, потерять сначала мать, в фигуральном смысле слова, а буквально через несколько часов стать свидетельницей мгновенной смерти бабушки. Бедный ребенок, как она это пережила! И как надолго останется в ней пережитый стресс? Какие изменения и проблемы он породит? Наверняка этот шок изменит ее характер. И вряд ли в лучшую сторону. Бедное, бедное дитя…
Постепенно Сергей стал ловить себя на мысли о том, что чаще обычного поглядывает в сторону Женьки. Не без инициативы с ее стороны. Первое время не до нее было, не замечал ее призывных взглядов, а вот подишь ты – таки обратил внимание. И даже сам удивился, когда вдруг обнаружил ее рядом за столиком в кафешке.
Женька была симпатичная. Здесь, в кафе, никто вовек не догадался бы, что работает она автослесарем. Ничем она не была хуже какой-нибудь секретарши или вообще бизнес-леди. Костюмчик разве что не такой дорогой, но ухожена не меньше. Без особых наворотов, но вся такая светлая, ладная. И обаятельная. Да-да, как же он раньше этого не замечал. Красота и ухоженность – не показатель человечности. А обаяние – это уже близко, это своеобразный сигнализатор: внимание, рядом человек, к которому стоит присмотреться.
А может, не в обаянии дело. Может, в доброте? Впрочем, к чему эти самокопания. Сергею привычнее было мыслить фактами. А факты таковы, что с некоторых пор вокруг него как будто сформировалась некая субстанция, обволакивающая и усыпляющая. Пожалуй, усыпляющая – то самое слово, ключевое. Женька его усыпляла. Она как будто погружала его в гипноз, в забытье. Забытье от жены и предательства. И пусть они с Ириной развелись, он по-прежнему идентифицировал себя не иначе, как ее мужем.
Женька мало говорила, что здорово повышало ее в глазах Сергея. Если бы она еще и поменьше зыркала на него с немым обожанием, было бы еще лучше. Но по-настоящему сердиться на женщину за взгляды, сияющие любовью, невозможно, и Сергей стал уговаривать себя, что эти ее поглядывания ему даже нравятся. Она смотрела на него чуть насмешливо, но влюблено. Ее присутствие рядом создавало скорее уют, чем раздражение – на первом этапе этого было более чем достаточно. Не Ирина, конечно, но… Нужно привыкать жить без нее.
Он не задавал себе глубинных вопросов, а любит ли он Женьку. Во-первых, самокопаний он никогда не любил. А во-вторых… Женька была настолько непохожа на Ирину, что даже глупо было задаваться подобными вопросами. Одному было уж очень тяжко. Женькино присутствие сглаживало паршивую, чего уж там, реальность. С ней он будто погружался в виртуальный мир, где цвели пионы на клумбах, где порхали над ними мультяшно-яркие бабочки. Вроде все замечательно, но каждое мгновение Сергей знал, что это – ненастоящее, что стоит кликнуть по значку «выйти из игры», и мир вокруг станет по-настоящему серым. Таким, каким он и должен быть в реальной жизни. В его жизни.
Иногда он вспоминал Ларискины слова, сказанные той ночью, когда он от нее окончательно избавился. Про скорую помощь и физиологию. В чем-то она, безусловно, была права. Ему нужна была скорая помощь, и это факт. Против природы не попрешь, это еще один факт. Тут она попала в самую тютельку. Но в то же время Лариска здорово просчиталась. Потому что, как ни была ему нужна скорая помощь, но принять ее Сергей был готов далеко не из любых рук. Далеко не любое тело могло удовлетворить его инстинкты.
В идеале ему нужна была Ирина. Не сегодняшняя, не предательница, а та, которая много лет назад стала его женой. Лариска на эту роль не могла претендовать даже отчасти, даже издалека, и даже приблизительно. А Женька, выходит, могла. Другое дело, насколько глубоко в свою душу готов был пустить ее Сергей. Но «глубины души», по его представлению, стопроцентно принадлежали к самокопательству, а значит, даже не стоило пытаться искать ответ на этот вопрос.
Если кого-то весть о расставании Сергея с женой и порадовала, то этим человеком была Женя. Угораздило же влюбиться в женатого мужика, да еще и пребывающего в счастливом браке. Как бы ни семафорила она ему о своей готовности отправиться в полное приключений любовное путешествие, а призывы ее всё тонули в безответности. И когда она уже, было, перестала надеяться на взаимность, по автомастерской разнеслась прекрасная, как первый лучик солнца, новость: не всё благополучно в семействе Русаковых.
В эти отношения Женя нырнула, как в омут. Не пугало ее ни наличие теперь уже бывшей жены, ни опасный возраст дочери возлюбленного: никогда не знаешь, чего ожидать от шестнадцатилетнего подростка, сегодня ты для него лучший друг, а завтра – злейший враг.
В их с Сергеем первую ночь Маринка гостила у родителей Сергея. Женю грела мысль, что все между ними произошло отнюдь не случайно, и дочку он сплавил намеренно, чтоб не путалась под ногами.
А среди ночи их разбудил телефонный звонок. Сергей застонал:
– Опять…
Ночные звонки Женю всегда пугали, в ее представлении они были предвестниками беды. Сергей же, к ее удивлению, выглядел не испуганным, а, скорее, раздосадованным.
– Что-то случилось, – она сама не знала, был ли это вопрос или утверждение.
Он не спешил снимать трубку. Телефон трезвонил назойливо и противно, разрывая ночную тишину мелодичным треньканьем.
– Ничего не случилось. Это моя бывшая взяла моду звонить по ночам и дышать в трубку. Все нервы вымотала…
Женька рассмеялась:
– Хочешь, я ее вмиг отучу от такого баловства?
Не дожидаясь ответа, сняла трубку и подчеркнуто вежливо произнесла:
– Алло?… Алло? Вас зовут Ирина и вы хотите поговорить с Сергеем?…
* * *
Прошло около двух месяцев, пока Черкасов не приступил к действиям. До сих пор их с Ириной диалоги происходили сугубо на уровне взглядов. Теперь же, когда весна вошла в свою завершающую стадию, все больше напоминая нравом изменчивое лето, Вадим решился, наконец, перейти в наступление. Когда уже все рабочие вопросы были решены, и он, по обыкновению, должен был развернуться и покинуть кабинет Русаковой, он вдруг заявил:
– Ирина Станиславовна, а может, хватит играться в нерешительных подростков? Как вы смотрите на то, чтобы отпраздновать окончание рабочей недели?
Ирина смутилась. Игра в кошки-мышки доставляла ей определенное удовольствие, хотя, откровенно говоря, уже порядком приелась. Хотелось хоть какого-то прогресса, а он все не наступал и не наступал, и она даже как будто разуверилась в том, что Черкасов когда-нибудь решится пойти дальше игры в гляделки. Взгляды взглядами, пофлиртовать с женщиной существенно старше себя – это одно, а вот более серьезные отношения не каждому, видимо, по зубам.
– Ммм, вы застали меня врасплох, Вадим Николаевич. Даже не знаю, что вам ответить. А вы что, каждую пятницу торжественно празднуете наступление уикенда?
– Не прячьтесь за словами, Ирина Станиславовна, оставьте это слабым женщинам. Так как вы смотрите на мое предложение?
Ирина колебалась.
– А что вы подразумеваете под таким празднованием?
– Ну, например, поход в небольшой уютный ресторанчик. Выпьем хорошего вина, послушаем музыку. Может быть, потанцуем…
– И это вся программа? – в ее глазах блеснули чертики.
– Это программа минимум, – немедленно откликнулся Черкасов.
– А что, существует еще и программа максимум? – она явно провоцировала собеседника.
– А как же, Ирина Станиславовна! Я же маркетолог, я же просчитываю каждый свой шаг, взвешиваю каждое слово, оцениваю с точки зрения будущего результата. Или вы считаете меня плохим маркетологом?
– О нет, Вадим Николаевич, в ваших профессиональных качествах я не сомневаюсь. Так вы не ответили: что там насчет программы максимум?
– Вам непременно хочется знать? Ну что ж, Ирина Станиславовна, извольте. Сегодня мы поужинаем в ресторане. Я отвезу вас домой на такси, доведу до квартиры – уж больно у вас парадное ненадежное. Вы откроете двери и будете стоять на пороге, не зная, пригласить ли меня или же я возьму инициативу в свои руки. Инициативу я возьму: я нежно поцелую вас в губы, пожелаю спокойной ночи и уйду, как ушел в первый раз. Тем самым заставлю вас волноваться, сомневаться: хочет ли он меня или нет? Если да, то почему он ушел? Если нет – ради чего он все это затевал? Этого достаточно?
Столь наглой откровенности Ирина не ожидала. Внутри закипело возмущение: да что он себе позволяет, этот мальчишка?!
– Ну, если это вся ваша программа-максимум, то, пожалуй, достаточно.
– Обижаете, Ирина Станиславовна! Я изложил только программу-минимум. Желаете ли услышать продолжение?
