Сама не знаю, что это за таблетки, наверное из каких-нибудь моллюсков, но по идее они должны притягивать все жировые клетки. Когда ты ешь, жир вроде как не усваивается, а проходит через организм. У нас в офисе лежала целая куча бутылочек, и, прежде чем уйти, я стащила парочку. В инструкции говорится: принимайте от двух до четырех таблеток непосредственно перед едой, запивая большим стаканом воды. На всякий случай я решаю принять шесть.
— Вот черт!
Я разглядываю в зеркало свой толстый живот и проверяю инструкцию. Интересно, как скоро таблетки подействуют? Я сижу перед телевизором и жду, когда же жир испарится из моего тела, но, похоже, ничего не происходит и мой живот не становится меньше. Черт, уже слишком поздно. Придется Нику с этим смириться.
Хмм, может, покачать пресс? Я закрепляю ноги под кроватью и начинаю думать, почему я так редко делаю упражнения, ведь это так легко. И раз. И два. И три. И четыре. И пять. Боже, почему я уже запыхалась? И шесть. И семь. И восемь. И девять. Больше не могу.
Я встаю и смотрю в зеркало. Раскраснелась, как свекла, и совсем не похожа на спортсменку. Какого черта, дай-ка я закурю. Только зажигаю сигарету, как раздается звонок в дверь. О боже! Посмотрите на меня — я на чучело похожа.
— Чем это ты занимаешься? — спрашивает Ник, целуя меня и приглаживая мои взъерошенные волосы.
— Тебе лучше не знать.
— Скажи.
— Аэробикой.
— Брр, не говори мне про аэробику. Ненавижу упражнения.
— Тебе они и не нужны, — говорю я, поглаживая идеально твердые кубики мышц у него на животе. — Вот ты взгляни на это! — Я выпячиваю живот, решая, что уж лучше честно все показать.
Ник в ужасе восклицает:
— Что это?
— Знаю, знаю, — говорю я. — Ужасный живот.
Ник придвигается ближе, опускается на колени и прикладывает одно ухо к животу. — Да, Либби, — он глубокомысленно кивает, — у тебя живот раздулся от обжорства.
Я начинаю смеяться.
— Мой диагноз, — продолжает он, постукивая по животу и изображая доктора, — передозировка китайской еды.
Как он узнал?
— Как ты узнал?
Ник встает и невозмутимо пожимает плечами.
— Такая у нас, врачей, работа.
Я поворачиваюсь и вижу улики, оставленные на кухне, — коробочки из фольги и белые картонные крышки. Я собиралась прибраться, потому что не хотела, чтобы Ник, да и вообще любой мужчина узнал, что я практически существую за счет китайского фаст-фуда. Я бы предпочла, чтобы он думал, что я ем салат-латук и копченый лосось, как настоящая леди, но уже поздно.
— Мы можем еще успеть до закрытия выпить по одной, — говорит Ник. — Не хочешь сходить в бар?
— Конечно! — охотно соглашаюсь я, сажусь и натягиваю кроссовки. — Куда ты хочешь?
— Может, в «Вестборн»?
— Отлично.
Мы идем в «Вестборн», и, как ни странно, это первое место, где и я, и Ник чувствуем себя одинаково уютно. «Вестборн» немного похож на паб, и Ник расслабляется. И это достаточно модное место — по крайней мере там полно трастафарианцев из Ноттинг Хилла, — чтобы расслабилась я.
Вечер теплый, поэтому мы сидим на улице за деревянным столом, и только мне приходит мысль, что нам так хорошо вместе, как Ник снова начинает вздыхать.
— Что еще случилось?
Он вздыхает.
— Послушай, Ник, ведь что-то не так, да?
Он снова вздыхает и смотрит на меня.
— Ты мне очень нравишься, Либби, — начинает он.
Мое сердце падает, потому что я знаю, что он скажет дальше. Он скажет «но».
— Нет, ты мне действительно нравишься. Но… — И он замолкает.
— Ты мне тоже очень нравишься, — некстати заявляю я.
— Я знаю, — говорит он. — Это-то меня и беспокоит.
О черт, Джулс все неправильно поняла. Он знает, что нравится мне, и по всем правилам его это испугало. Боже, ну почему я не изображала из себя недотрогу, почему не попыталась казаться холодной?
— Я просто не знаю, что делать.
— Я не понимаю.
— Мне так уже давно никто не нравился. За последний год у меня было несколько женщин, с которыми я мог бы завязать какие-то отношения, но я этого не сделал, потому что я не готов к ответственности, и сначала не хотел строить серьезные отношения с тобой, но ты так мне нравишься, что все получилось само собой.
— Ник, — говорю я очень медленно, — ты слишком серьезно ко всему относишься, а у нас все не так. Между нами нет никакой привязанности, мы просто развлекаемся друг с другом, так что же в этом плохого?
— Нет, Либби, между нами есть привязанность, и ты это понимаешь.
Нет смысла отрицать это, потому что он прав.
— Меня пугает то, что ты хочешь большего. Я знаю, что в какой-то момент, совсем скоро, ты пожелаешь, чтобы я взял на себя обязательства, И я знаю совершенно точно, что не смогу этого сделать, даже если захочу этого больше всего на свете. Я просто не готов.
Что я могу сказать? Он опять прав. Он вздыхает.
— И ты мне слишком нравишься, я не могу тебя обидеть, но знаю, что это неизбежно.
— Может, и нет, — защищаюсь я, — может, я и не привязалась к тебе, как ты думаешь.
— Нет?
Я пожимаю плечами.
— Не знаю.
— Послушай, — он берет меня за руку. — Ты самый прекрасный человек, которого я встретил за многие годы, и, если бы мы встретились через год, может, даже через несколько месяцев, мы могли бы быть счастливы вместе, но я не могу дать тебе то, что тебе нужно. — Он снова вздыхает. — Я не могу разобраться со своей жизнью и не могу заводить серьезных отношений, пока не сделаю этого. Я хочу опубликовать свою книгу, но также знаю, что мне нужны деньги, стабильность, что так не может продолжаться вечно. Если бы у меня был контракт на книгу или работа, все было бы по-другому, но мне нужно сконцентрироваться сейчас на этом и для меня не время ввязываться в любовные отношения.
Кажется, я сейчас начну плакать, но мне удается сдержаться. Может, надо сказать ему, что все в порядке, я не возражаю, мне все равно, что, раз уже у него нет денег, я готова ждать. Но я понимаю в глубине души, что он уже решил и ничего не изменится.
— Так, значит, все кончено? — говорю я очень тихим голосом и думаю: так я и знала; я все поняла уже в ту ночь, когда мы не занялись сексом.
— Нет, — он вздыхает, — я не знаю. Я не хочу прекращать с тобой встречаться.
— Так, значит, мы не расстаемся? — Надежда еще есть — маленький огонек в конце тоннеля.
— Не знаю. Вряд ли. Я не хочу терять тебя.
— Но ты не можешь получить и то и другое, — говорю я и сама поражаюсь своей твердости. Но в то же время молюсь, чтобы, если я скажу, что не хочу оставаться просто друзьями, он нашел способ преодолеть эту ситуацию и остался со мной. — Я не могу быть твоим другом, — продолжаю я. — Прости, но я просто не могу.
