— Так же, как и не хотела обидеть меня тем, что выложила мой номер на сайте для геев? — я хлопаю глазами, до конца не осознавая о чём он говорит. — Это по-твоему смешно, Аня? Смешно? Ты выставила меня идиотом!
— Смешно! Нечего было устраивать мне секс по телефону! Какая тебе разница, кого соблазнять? — вздернула высоко подбородок, начиная злиться, что Марк повышает на меня голос. — А за те слова, что ты сказал мне на пляже, ты заслуживаешь большего наказания!
— Я уже извинялся, Аня! Извинялся не один раз! У меня тогда не было другого выхода! Ты же знаешь! Но продолжаешь строить из себя обиженную!
Молчу. Снова проглатываю слова, потому что Марк прав.
— Только вчера целовалась со мной, а сегодня уже обжимаешься с этим очкариком. Ты мне просто отвратительна сейчас, Ань.
Лучше бы он ударил кулаком не в стену, а меня. Так было бы менее больно.
— Вчера целовалась со мной, слушала мои откровения, а сегодня уже обжимаешься с другим. Вот мне интересно: ты уже успела с ним переспать? Ведь он не я, верно? — я ударяю его быстрее, чем успеваю подумать о последствиях. Как Марк мог только предположить такое? — А я сейчас одного хочу, Ань. Избавиться от этих тупых чувств! От этой херни, которая поселилась в моей груди, когда я только тебя увидел! Все два года… каждый день вспоминал тебя. Два года. Я не могу позволить себе любить тебя! Не могу! И это меня ломает, Ань! Ломает! Каждый чёртов день. Потому что знаю, что подвергаю тебя опасности. Потому что я бл*ть боюсь за тебя больше всех. Боюсь, что с тобой что-то может случиться. Поэтому я не могу быть с тобой. И не могу без тебя, Ань! Не могу, слышишь меня?
Я слышу его и просто умираю, задыхаюсь от эмоций. Марк целует меня и, развернувшись, покидает подъезд. Без сил опускаюсь на ступеньки. Рыдаю, размазывая слёзы по лицу. Прижимаю ноги к груди, давлю коленями на грудную клетку, надеясь, что боль притупится.
— Ань, — передо мной с пакетами в руках присаживается на корточки Лёша, — вставай. Пойдём домой.
Машу отрицательно головой. Я не хочу двигаться. Не хочу дышать. Не хочу совершенно ничего. Только свернуться клубочком на холодных ступеньках и уснуть до тех пор, пока всё не наладится.
— Пойдём, Анечка, — подхватывает меня за талию и поднимает со ступенек.
Я ничего не соображаю. Покорно плетусь за ним. Все мои мысли крутятся вокруг Марка. Я так и не сказала ему, что люблю. Что люблю его так же сильно. Что готова ждать сколько угодно, только бы быть с ним.
— Лёш, спасибо, дальше я сама, — останавливаюсь возле двери, дрожащими руками пытаясь вставить ключ в замочную скважину. Из-за слёз всё расплывается.
— Дай сюда, — забирает ключ из моих рук и с первого раза попадает в замок, открывая дверь.
— Спасибо, Лёш, — бесцветным голосом говорю я, заходя в квартиру. — Пока, — знаю, что не совсем вежливо, но сил на то, чтобы любезничать у меня нет.
Лёша ставит пакеты на пол и молча уходит. Хочется опуститься на пол прямо в коридоре, но я не хочу, чтобы тётя Оля заметила моё состояние. Захожу в комнату и достаю из ящика стола фотографии. В тот день на пляже я сфотографировала Марка, выходящего из воды. Я заметила это только тогда, когда скидывала фотографии на компьютер, вернувшись домой. Мой восхитительный и самый привлекательный. Распечатала его фотографию, где создаётся ощущение, что он смотрит прямо на меня. Глубокий карий взгляд. Пухлые губы.
— И я без тебя не могу, мой хороший, — пальцами провожу по фотографии, не замечая, как слёзы катятся по щекам. — Не представляю своей жизни без тебя. Ни дня. Ты так и не дослушал меня. Так и не узнал, что я люблю тебя. Упрямец. Мою любимый упрямец.
Глава 33
Успокоиться я смогла только спустя несколько часов. Когда беспрерывный поток слёз прекратился, я взяла телефон в руки и набрала номер Марка. Но парень не отвечал. Я упорно продолжала звонить, пока телефон парня полностью не отключился. Ну нет, Марк! Мы закончим наш разговор. Решительно поднялась с кровати. Чёрт. Уже полночь. Тётя Оля спит, а адреса Марка я не знаю. Поняв, что до утра исправить уже ничего не смогу, забылась тревожным сном, где раз за разом видела, как Марк уходит от меня, бросая мне в лицо ранящие слова. Утром, узнав адрес парня у тёти Оли, поехала к нему. Но дверь мне никто не открыл. Телефон Марка был отключён. А меня накрыла паника. И страх за любимого парня.
— Тёть Оль, я не могу до Марка дозвониться со вчерашнего вечера. И дома его нет. Вы не знаете, где он? — спрашиваю осторожно у женщины, которая снова над чем-то колдует на кухне.
— Не знаю, Анютка. Маркуша уже не мальчик. Порой на неделю может пропасть, — женщина вытаскивает из духовки противень.
— Я просто… волнуюсь, — устало опускаюсь за стол, налив в чашку воды. — Просто…у Марка проблемы с дедушкой.
— Что? — у женщины из рук выпала лопатка. — Дедушкой?
Разворачивается резко, смотря на меня беспомощно и с диким страхом во взгляде.
— Марк просил меня не говорить, — тут же пошла на попятную я. — Я ему обещала, что никому не расскажу.
— Быстро рассказывай! Немедленно! Я его мать! И я должна знать, что происходит с моим ребёнком! — ударяет ладонью по столу, заставив меня испуганно вздрогнуть. — Я этого старого хрыча голыми руками скручу!
— Он вынуждает Марка жениться. Шантажировал твоим, тёть Оль, здоровьем и уликами, из-за которых дядю Глеба посадят. Это всё, что я знаю, — развожу руками.
— Мудак. Никак не может оставить нашу семью в покое! — я в шоке от того, что женщина, вечно тихая и собранная, может так ругаться. — Чёрт! Глеб не отвечает. Опять на совещании, — пытается дозвониться женщина супругу. По её лицу градом катятся слёзы.
Опускается за стол, руками закрывая лицо и тихо плача.
— Тёть Оль, извини меня, может я рано панику подняла? — я встаю из-за стола и наливаю стакан воды, протягивая его женщине. — Он действительно уже взрослый парень, может он куда-то поехал. Может в клубе? Или с девушкой какой-нибудь?
— Марк не любит клубы. Он пьёт крайне редко. А влюблён он в одну девушку. Уже несколько лет, — я оторопела. — А я всё гадала, почему вы до сих пор не вместе.
— Откуда, теть Оль?…
— Девочка моя, мы не слепые. Мы взрослые люди и прекрасно знаем такие взгляды. Сами через такое проходили когда-то.
— Моя мама тоже…
— Она прекрасно знала, что ты в ту ночь сбежала на пляж с Марком, — женщина улыбается сквозь слёзы. — Такие забавные. Он тебя чем-то обидел, Анют?
— Он просто хотел меня защитить, — я думала, что все слёзы выплакала ещё вчера, но ошибаюсь, они новым поток хлынули по щекам. — У тебя чудесный сын, тёть Оль.
— Я знаю, Анюта. Я знаю… Иди ко мне, — распахивает объятия, в которые я тут же ныряю. — Всё наладится, девочка моя. Всё наладится. Ещё на вашей с Марком свадьбе танцевать будем и шампанское пить.
— Угу, — угрюмо шмыгаю носом. — На нашей с ним? Или на свадьбе Марка с девушкой, которую ему выбрал дедушка?
— Мы этого не допустим, Ань. Это наш сын. И никто не смеет распоряжаться его судьбой. Я тебе кое-что расскажу, о чём не знает Марк. Отец Глеба в таком же возрасте, как и вы сейчас, полюбил девушку. Круглую сироту, как я. Он встречался от неё втайне от семьи, скрывал отношения и прятался. Девушка забеременела, а ему пришло время продолжать семейный бизнес. И перед ним встал выбор — жениться на любимой, которая носит под его сердцем ребёнка, либо жениться на дочери именитого профессора. Он выбрал второй вариант. Когда девушка родила, ей сказали, что ребёнок родился мёртвым. Отец Глеба забрал ребёнка, а тельце показали другого ребёночка.
— Это был дядя Глеб? Ребёнок, который родился?
— Да. Отец Глеба женился на дочери профессора. В газетах писали, что женились они из-за беременности невесты, которая должна скоро родить. Она носила накладной живот, чтобы потом сделать вид, что родила, и усыновить Глеба. Но она умерла от бронхиальной астмы, но написали, как ты можешь догадаться, что она умерла при родах. Деньги решают всё.
