Это было трудно объяснить, особенно когда люди не знали правды о Кире. Моя племянница была для меня также важна, как и младшая сестра. Они были моей семьей, и я был всем, что у них было.
Меня отвели обратно в камеру, оставив одного после того, как сообщили, что моя сестра попыталась покончить с собой. Мои чувства были на пределе.
Печаль. Обида. Гнев. Предательство. И, в конце концов, чувство вины.
Моя младшая сестра должна была умереть на стерильной больничной койке в каком-то незнакомом месте, а меня не было рядом с ней, чтобы я мог держать ее за руку, мог защищать ее. Я не мог молиться Господу, в которого больше не верил. У меня не осталось ничего, что давало бы мне сил, ничего святого, со мной не было Господа, который бы помог мне увидеть свет.
Я ничего не чувствовал. И ощущал это всем естеством.
В тот день, когда я вышел во двор подышать свежим воздухом, у меня произошла первая стычка с парнем, который впоследствии стал моим главным союзником.
Вот он, долговязый мальчишка с вьющимися черными волосами, которые стали слишком длинными, с гневно горящими глазами. Очевидно, ему не понравился порядок во дворе, потому что он набросился на мальчика постарше, с развитой мускулатурой, на полной скорости, после того как у него забрали баскетбольный мяч, который он бросал в кольцо.
Я сидел на земле и наблюдал за ним, ожидая, когда он отступит. Но этого не случилось. Он не сдавался. И он был готов к тому, что ему надерут задницу по полной программе, когда старший парень оправится от шока.
Я нахмурился в замешательстве. Парень был отличным от всех; дикий и подобен животному. То, как его глаза метались из стороны в сторону, как он вел себя, язык его тела едва ли смахивал на человеческий.
Думая о моей сестре и о том, что меня нет рядом с ней, внутри меня все сжалось, а затем все чувства вырвались на поверхность. На меня нахлынула защитная волна, и я оказался вовлеченным в драку во дворе, в которой мне не было места.
Старший парень держал младшего в свободном захвате. Парень пытался безуспешно вырваться, его лицо стало темно-красным, в то время как он рычал и бился, и я крикнул, указывая головой в сторону здоровяка:
— Эй, Джонни. Парень новичок. Дай ему передохнуть. Он еще не знает, как обстоят дела.
Джонни, тот, что постарше, посмотрел на меня сердитым взглядом, но поняв, с кем говорит, в его взгляде мелькнуло уважение.
— Я не сделаю ему больно. — Он оглянулся на своих друзей с жестокой усмешкой на губах. — Зубы вырастут снова, не так ли?
Его дружки заржали и дружно зааплодировали.
Я подошел ближе к вырывающемуся пацану, но не сводил глаз с Джонни.
— Ты забрал мяч. Он разозлился. Ты преподал ему урок. Дело сделано. Теперь… — мой голос был спокоен, но тверд, — отпусти его.
Лицо Джонни побагровело от ярости, и как только он открыл рот, чтобы заговорить, маленький засранец в его руках открыл рот и выплюнул сквозь стиснутые зубы.
— Пошел в задницу. Мне не нужна твоя помощь, ниггер. Возвращайся на плантацию и собирай хлопок, пацан.
Какого хрена он мне сказал?
Как у него хватило смелости.
— Что ты сейчас мне сказал? — Вена на моем виске запульсировала, и мое сердце начало биться с усиленной скоростью, когда этот пацан вновь подхватил разговор и продолжил, выпуская гнев, который я давно скрывал от всего мира.
Джонни и его друзья громко рассмеялись, шокированные выходкой. В их глазах парнишка приобрел уважение, достаточное для того, чтобы Джонни выпустил его.
Я подошел к парню вплотную, почти нос к носу, посмотрел злым взглядом в его глаза и предостерег:
— Лучше, бл*дь, следи за своим гребанным ртом, — я зло усмехнулся, — пацан.
Но парень стоял на своем, а его улыбка больше походила на оскал.
— Заставь меня.
Он был быстр. Слишком быстр, и прежде чем я успел среагировать на то, что произошло, я рухнул на баскетбольную площадку, а мой глаз пульсировал чертовски невыносимо
Долговязый ублюдок ударил меня.
В тот момент, когда я приземлился на задницу, я бросился на него, и хотя у него было время отодвинутся, он не сделал этого. Как будто он приветствовал драку, желая, нуждаясь в насилии, которое последовало. Мы перекатились, я уселся на его живот, приходя в еще большую ярость и выпуская ее наружу. Я бил его кулаками с пугающей скоростью, с каждым ударом его голова откидывалась в сторону. Слабак уже бы умер, но только не он.
Нет. Он лишь рассмеялся маниакальным смехом, хотя его зубы были в крови.
Через несколько секунд я слез с него, но ущерб был нанесен. У нас были боевые шрамы. Мой подбитый глаз, его сломанный нос и разбитая губа. Во время еды он сидел один в углу, но смотрел на меня, как и я на него.
На мгновение я возненавидел его. Он пробудил во мне монстра, демона, который жил внутри. Он не потрудился спрятать своего демона. Танцевал с ним. Он хотел насытить его, оберегать его, вытянуть на передний план.
Я хотел убить его. С парнем что-то было не так, не в порядке. В нем был яд. Как бешеная собака он нуждался в том, чтоб его усыпили.
И я планировал сделать именно это.
Свет погас, я ждал в темноте. Пацан находился в трех клетках от меня. Я давно просчитал, как это сделаю. Мне пришлось поспешить.
Мне было все ровно, что они со мной сделают. Меня уже обвинили в убийстве, а моя сестра скорее всего уже была мертва. У меня не было ничего, никого. Внутри меня была пустота.
Наступило шесть утра, и запрет был снят, камеры разблокировались, а затем открылись с резким визгом. Сжимая в руке импровизированный нож, я двигался быстро и решительно.
Он лежал на койке, прикрыв рукой опухшие глаза. Я подскочил, опустился на колени рядом с ним, схватил его за рубашку и приставил нож к горлу. Тяжело дыша, прижался губами к его уху и прошептал:
— Ты готов умереть, малыш? Не волнуйся, я сделаю это быстро.
Его тело напряглось под моими руками, но он заставил себя расслабиться, и когда он открыл лицо и повернулся посмотреть на меня, я заметил, как что-то блеснуло в его холодных карих глазах.
Принятие. Покорность.
Он моргнул, прежде чем поднять взгляд к грязному потолку.
— Давай же, сделай это уже.
Он перестал бороться, и что хуже того, он приветствовал смерть.
Какого черта я делаю?
Однажды я убил в приступе неконтролируемой ярости. Я сделал это, потому что был зол, моя сестра была ранена и нуждалась в защите, независимо от цены, что меня ожидала. Я посмотрел внутрь себя, спросил: смогу ли я сделать это снова? На этот раз будет все еще хуже, бессмысленно и напрасно.
Ответ поразил меня.
Да. Да. Я смогу.
Я посмотрел на парнишку и быстро оценил ситуацию. Этот парень мог бы быть самым честным человеком в этом богом забытом месте. Честнее меня. Он не лгал, кем он был. Мне бы пригодился такой человек в команде.
Мое сердце колотилось внутри, я с трудом сглотнул, убирая заточку от его шеи, но крепче сжимая его рубашку.
— Ты никогда не выживешь в этом месте. Какого хрена ты затеял драку со здоровяком?
Его глаза закрылись, и он выпалил:
— Мне насрать на мою жизнь. Как и другим.
Мой мозг заработал. Решение было принято в тот же момент. Этот мальчишка и я, мы могли бы помочь друг другу.
— Я помогу тебе добиться чего-нибудь, малыш. — Я встал, а он был удивлен переменам во мне. — Разве ты не хочешь отомстить тем людям, которые говорят про тебя, что ты никто?
Он сидел, уставившись в коридор в районе моего бедра, и так сильно вцепился пальцами в край кровати, что побелели костяшки, и я знал, что мои слова подействовали на него.
Я надавил на него сильнее.
— Ты останешься со мной, и мы будем смотреть, как полыхает весь мир. — Суровая ухмылка исказила мое лицо. — Ты сам подожжешь его. Черт, я даже одолжу тебе зажигалку.
Его хватка ослабла, и он пробормотал:
— Я не такой, как ты. Я глупый.
У меня вырвался невеселый смешок.
— Кто тебе это сказал? Они?
