Только не это. Ну что за…
Женских слез он не выносил. Будь то мать, подружка или соседская девочка. Успокаивать плачущих он не умел, а смотреть на вот это все было выше его сил.
— То есть вот так сходу ты объявляешь мне, что наш ребенок тебе не нужен?
— Этого я не говорил.
— "Не рад" — то же самое! — Джессика громко всхлипнула и, прикрыв глаза ладонью, опустилась на край кровати. — Я знала, что ты можешь быть жестоким, но чтобы настолько…
Ну почему все так? За что? Где именно я так нагрешил? — боговал про себя Вишневский, до сих пор не придя в себя от недавнего признания бывшей.
Он только совсем недавно узнал о том, что у него есть дочь, только привык к этой мысли и даже нашел в этом особенную прелесть, как вдруг словно ушат ледяной воды…
Ребенок? Еще один? Но уже от другой женщины. Женщины, с которой он расстался.
Не может быть так. Не должно. Как бы цинично это не звучало, но это не входило в его планы.
— Кто еще знает о беременности? — спросил холодно и довольно сухо.
— Пока никто, кроме тебя и твоей мамы. А почему ты спросил? — хорошенькое лицо исказилось в гримасе ужаса. — Ты что, хочешь отправить меня на… — и добавила уже тише, — … на аборт? Серьезно?
— Этого я не говорил тоже.
— Но ты об этом подумал! — она подскочила и ткнула указательным пальцем в его грудь, как и Аглая ранее. — Ты сделал меня беременной, ты меня бросил и теперь хочешь сломать жизнь заставляя сделать подобный шаг? Это же наш с тобой ребенок! Ее ты почему-то на аборт не отправил.
— Я вообще не знал, что она была беременна.
Очередное отличие двух его женщин — Веснушка, узнав о беременности, взвалила все на свои хрупкие плечи. Без богатых родителей, связей, образования. Ей было всего восемнадцать, но она оказалась такой сильной. Джес же, имея внушительную поддержку моральную и материальную со стороны своего отца, сразу же прилетела заручиться поддержкой и его матери тоже.
Это совсем не означало, что он хотел бы, чтобы Джессика тоже молчала и растила ребенка одна, дело было совсем в другом. Теперь он особенно мощно прочувствовал эту разницу и осознал силу духа этой маленькой рыжеволосой девочки, которая вместо того, чтобы закатить истерику, просто молча ушла. Наверняка же решила, что это он пригласил сюда Джессику, что обманул про расставание, что все знал… А теперь еще эта беременность.
Это было ужасно, но он понял, что не хочет этого ребенка. Даже не так — не хочет его именно от нее. Он не снимал с себя груза ответственности, да он еще даже не успел ничего осознать, но если Джес прилетела в надежде, что ее беременность что-то изменит между ними, то она ошиблась. Обеспечивать — да, но все остальное… Вишневский посмотрел на бывшую девушку и не почувствовал… ничего. Даже физической тяги, что, собственно, и держало их вместе друг с другом те несколько месяцев отношений. Просто красивая кукла, с идеальной фигурой и чертами лица. Пусто.
— Я все поняла — зря я прилетела, — громко всхлипнула она и поднялась. — Не нужно было этого делать.
— Джес…
— Даже твоя мама проявила ко мне больше участия, она обрадовалась!
— Это она пригласила тебя?
— Да, она! Ведь от тебя приглашения я так и не дождалась. Конечно, до меня тебе не было никакого дела, ты был с этой…
— Ее зовут Аглая и она мать моего ребенка.
— Я тоже мать твоего будущего ребенка! Только тебе, видимо, на это наплевать, — с грацией кошки повернувшись вокруг своей оси, девушка вышла из комнаты, оставив Вишневского один на один с его мыслями и… чувством вины.
Конечно, он понимал, что то, что он сейчас ощущает — неправильно. Что так быть не должно. Но ничего с восприятием действительности поделать не мог.
Все так не вовремя!
И как теперь объяснить Аглае происходящее? Зная ее характер, принципиальность и обостренное чувство справедливости — она не пропустит его к себе на пушечный выстрел, пока их с Джессикой ребенку не исполнится восемнадцать. "Я почти четыре года воспитываю дочь одна, я знаю, каково это" — примерно это она скажет, не нужно быть провидцем, чтобы предугадать ее слова. Она решит самоустраниться, определенно, не станет вмешиваться, и этого Вишневский никак не хотел допускать.
Подойдя к окну, увидел, как Аглая вышла из гостевого дома, выводя следом за руку сопротивляющуюся Валюшу. Девочку явно оторвали от чего-то интересного и уезжать желанием она не горела, но судя по нахмуренному лицу Веснушки, спорить с ней было себе дороже.
Ну вот и куда собралась, а договорить?
Артур достал из кармана телефон и, не сводя глаз с беглянки, набрал ее номер. Механический голос оповестил, что абонент не отвечает. Отключила. Специально же, чтобы улизнуть от разговора. И убегает поэтому.
И сразу мысль: догнать? Остановить? Что-то предпринять?
А что, если еще ничего не решено…
Одна рыдает где-то там в гостиной, другая — уехала. Где-то ты, Вишневский, точно здорово накосячил.
— Артур! — в комнату вломилась Инна Алексеевна. Без стука, чего вообще за всю жизнь Артур припомнить не мог. Личные границы в их доме соблюдались строго и никаких исключений. — Что ты ей сказал?
Вишневский отошел от окна, хмуро запихнув мобильный в карман. Устало потер кончиками пальцев глаза, жалея о том, что вообще увез ее из строящегося дома. Ведь так все было хорошо и черт с ним, перфоратором.
— Ничего. Она уехала. Между прочим, из-за тебя. И вообще, ты забыла, что надо стучать?
— Я не об Аглае. Джессике! — вошла в спальню, довольно громко закрыв за собой дверь. — Она плачет!
— Это не я довел ее до слез.
— Что ты ей сказал? Она в приложении, а ты позволяешь себе такое! Тебе не стыдно?
— Какое? Что я себе позволяю? — ощутил, что начал закипать. Он не выносил, когда кто-то пытался внедряться без спроса в его жизнь. Так же как в его комнату. — Это ты притащила ее сюда! Не спросив, нужно ли это мне!
— Я пригласила ее потому как знаю, что у тебя есть к ней чувства. Есть, просто ты вернулся домой и эта… — запнулась, подбирая слово, — …она заморочила тебе голову, а ты повелся как неразумный подросток!
— Во-первых, у меня нет к Джессике никаких чувств. И никогда не было. И во-вторых, Аглая — не "эта". Ты же знала, что она родила от меня? — ему хватило доли секунды, чтобы по взгляду матери понять, что он прав. — Знала, но молчала. Четыре года.
— Я бы не была так уверена, что девочка от тебя. Уж не сильно она на тебя по…
— Хватит! — уже ни на шутку разозлился Артур. Инна Алексеевна вздрогнула, обалдев от резкого тона сына. — Мы оба знаем, что она моя! И то, что родила ее девушка, не слишком удобная для тебя, не отменяет факта моего отцовства. Ты бесцеремонно влезла в мою жизнь, впервые. Так какого черта?
— Ты сейчас на эмоциях, я все понимаю, но когда ты остынешь, то поймёшь, что я была права. Обязательно поймешь. Я не заставляю тебя отказываться от девочки, можешь помогать им финансово, думаю, Джессика не будет против…
— Выйди из моей комнаты, — не дав ей договорить, процедил Вишневский. — Пожалуйста. Выйди.
В таком состоянии сына Инна Алексеевна еще никогда не видела, но поняла, что сейчас лучше сделать то, что он просит. Поэтому развернулась и послушно пошла к двери.
— Хорошо, я попробую поговорить с ней сама, как-то успокоить. Но потом ты должен…
— Я никому ничего не должен, — снова отвернулся к окну, вцепившись в подоконник. — Выйди.
Он не видел, но чувствовал, что мать еще здесь и смотрит на него. Долго, пристально и задумчиво.
— Неужели ты действительно настолько сильно в нее влюблен? — прозвучал наконец в тишине ее слегка надломленный голос. — Настолько?
— Выйди, — повторил Артур, не оборачиваясь.
Когда за матерью закрылась дверь, Артур снова достал телефон и набрал номер Аглаи. И как и прежде все было бестолку. Он боялся, что на эмоциях она наломает дров, еще этот чертов сосед наверняка не дремлет, но понимал, что ехать за ней прямо сейчас не самая лучшая идея. Нужно дать ей чуть-чуть остыть. Подумать. Взвесить. Да и ехать нужно с чем-то, а для этого надо разобраться с Джессикой и ее внезапной беременностью.
