– А он, значит, – кивает Осина на застывшего Кирюху, – посильную медицинскую помощь оказывал?
Яд и сарказм. И лицо у неё некрасивым становится. Я ещё никогда не попадала в подобные ситуации, поэтому начинаю ржать под громкий аккомпанемент телефона. Это Драконов звонит.
– Да, дорогой, – воркую я, давясь смехом.
– Жалейкина, у тебя температура поднялась? – он делает вид, что так и надо. Даже не испугался.
– Нет, Арк, я выздоровела. Тут твой друг Кирилл за мной приглядывает. Так что моё здоровье вне опасности.
Семакин дёргается, но не возражает. Вот и хорошо.
– Я ему голову откручу, – рычит Драконов вполне натурально.
– Аркадий передаёт тебе свои благодарности, – отвешиваю мысленные оплеухи Семакину.
– Аркадий?.. – у Люды, кажется, от избытка информации сейчас дым из ушей повалит.
– Да, Аркадий. Мой жених, – произношу я чётко в последнюю секунду соображая, что телефон так и зажат в моей ладони.
– Оса, я знал, что ты замечательная девушка и умеешь извлекать выгоду из по-настоящему ценных предложений, – льётся мне в ухо бархатный голос Драконова. – Я польщён, что ты приняла правильное решение. До завтра? Я встречу тебя после занятий. И не надо меня благодарить.
Он отключается, а я думаю: не слишком ли высокая плата за один маленький скандальчик, который удалось избежать?..
Глава 25
Алла
На следующий день мы с Драконовым не пересеклись: у нас отменили пару – преподаватель улетел на конференцию куда-то в заокеанские дали. Сообщать, что освободилась раньше, я не стала: вот ещё. Мне нужна передышка, особенно после вчерашнего допроса, что устроила мне Осина.
Она сама спровадила окаменевшего Семакина вон и с азартом гончей, взявшей след дичи, начала загонять меня в угол дурацкими вопросами.
Я отморозилась, лишь загадочно сверкала глазами, томно вздыхала, мычала что-то невразумительное, а Людку так и подбрасывало. Виданное ли дело: у Жалейкиной кто-то появился, а она пропустила. В конце концов, Осина надулась, обозвала меня дурой и заявила:
– Ну, смотри: когда он тебя бросит, ко мне жаловаться не лезь, не пожалею и хорошего совета не дам!
Напугала. Меньше всего на свете я нуждалась в наставлениях прожжённой светской львицы Осиной, которая себя считала чуть ли не гуру в отношениях между мужчиной и женщиной.
Последняя лекция пропала, зато я неожиданно нашла работу. Случайно зашла в близлежащую больницу и – о, чудо! – мне повезло. Ночные смены – то, что доктор прописал. Можно выдохнуть: без куска хлеба я не останусь.
Два санитара – это карма. Почему-то стало и легко, и весело.
– Алл, ты где? – Драконов позвонил пунктуально. По нему можно часы сверять. Целенаправленный вектор, который ни сбить, ни повернуть в другую сторону.
– Я работу нашла, – заявила жизнерадостно. – Ночью мне на смену. Так что румба и самба у меня сегодня – со шваброй и тряпкой.
– Главное, что не с Семакиным, будь он неладен, – кто-то ворчит и бурчит? Я чутко прислушиваюсь к его интонациям. Мне приятно слышать Драконовский голос. Внизу живота завязывается узел на самый красивый бантик – идеальный, с кружевами и стразами. – Бог с ними, с румбой и самбой. Пасадобль намного круче.
Вчера ночью, после зубрёжки, я зависла в Интернете: смотрела бальные танцы и покрывалась холодным потом. Он же несерьёзно? Он же просто поддевает меня, чтобы выбить из равновесия?
А сегодня в голову пришла шальная мысль: с Драконовым, у которого всё легко, мне и пасадобль не страшен, хотя танцы всё же не моё, наверное.
Аркадий
После смены хотелось лишь одного: мордой в постель.
– Устал? – спросила сердобольная медсестра Аля и попыталась сочувственно пощупать меня уже не помню в какой раз.
– Нет, – соврал ей, терпеливо улыбаясь. – Я здоровый, физически сильный, тренированный парень.
В общем, физически я и выдержал. Но пока ещё не привык и не втянулся. Как говорится, всё ещё впереди.
Упасть и уснуть получилось мгновенно. К сожалению, ненадолго. Я будильник завёл, чтобы с Аллой встретиться, но разбудил меня не он.
– Я придушу твоего драгоценного дядю Ваню! – выла мать в трубку. – Мой сын – и поломойка?! Для того я тебя растила, ночей не спала, чтобы ты в какой-то паршивой больнице тряпку таскал? А как же институт? Перспективы?
Спросонья я подумал, что война началась – так сильно звучала сирена в материном голосе.
– Я всё спустил в канализацию, – пробормотал сонно, не пытаясь даже глаза разлепить. – И перспективы, и ваш дурацкий институт. Отстань, мам, а? Я спать хочу.
– Ты… ты!.. – задыхалась она от возмущения, и я понял: придётся выслушать весь поток её негодования. Отключиться не вариант. Она меня везде достанет, и с неё станется припереться сюда и полоскать мозг мне, не выспавшемуся и злому. – Ты лгун! Все видели, как ты танцевал на площади с девушкой! По трём каналам транслировали флешмоб с площади!
Ну, да. Новость дня. Сенсация.
– И что? Странно было бы, если бы я танцевал вальс с мужчиной, – язвить получалось легко.
– Я этого так не оставлю! – грозилась она. – Я сегодня же расскажу отцу!
– Да хоть миллион раз, – если она думала, что меня это напугает, то ошиблась. – Но прежде чем ездить отцу по ушам и дарить ему бесплодную надежду, тысячу раз подумай, – лучше ещё раз расставить точки над «ё». – Завтра же я продемонстрирую другое шоу на улицах города. Устрою свой личный флешмоб: буду целоваться на камеры с Пашкой и договорюсь, чтобы это шоу показали на пяти каналах города. Хватит уже меня давить и запугивать.
Мать что-то ещё булькала и кипела, но уже потише. Пыталась увещевать и давить на совесть. Бесполезно. Кажется, я уснул под её всхлипы и завуалированные угрозы – так и не понял, когда она отключилась и наступила блаженная тишина.
А Жалейкина спрыснула. Но я не сердился и даже в чём-то её понимал. Досадовал больше, наверное. Очень хотелось её увидеть. Въелась, как краска от тату – не смоешь.
В другое время я, наверное,
