испугался бы. Попытался бы дистанцироваться, «проверить чувства», избежать этой тотальной тяги. Да у меня ничего подобного и не было ни разу. Это за мной бегали, а не я за девчонками. А тут всё как-то правильно сложилось. Меня тянуло к ней, как на аркане, какой-то невиданной силой.
Хотелось строчить дурацкие смс-ки, слышать её голос, поддевать и наслаждаться её ответами или растерянностью. Хотелось удивлять, очаровывать, завоёвывать. Морду за неё начистить хотелось. И не только Семакину. Стыдно сказать: я воображал каких-то мифических соперников и отвоёвывал у них внимание своей девушки.
Как-то всё стремительно, быстро, но меня это не останавливало. Вообще.
– Я встречу тебя после занятий завтра, – я готов, что она будет фыркать и сопротивляться. Ей нелегко придётся: работать в ночь, а потом ещё на лекциях торчать. Но Алла привыкла, наверное.
– Договорились, – не верю своим ушам, и настроение резко взмывает в небеса.
Ничего. Я потерплю. А завтра зацелую до беспамятства. Так, чтобы она хоть на время забыла о сопротивлении. Но что-то мне подсказывает, что эти бастионы так просто не сдадутся.
Глава 26
Алла
Время похоже на длинный тоннель без света: если в него попадаешь, кажется, что никогда не закончится полёт в неизвестность, когда не понятно, где верх, а где низ, где право, а где лево. Но достаточно выбраться к солнцу, и кажется: всё, что позади – короткий миг, а всё, что есть сейчас – бесконечная карусель, которая не заканчивает свой разноцветный бег…
Со дня нестандартного знакомства в гей-клубе с Аркадием Драконовым прошло три недели. Две из них мы встречались. Это было время вне времени – да простят меня филологи за неуместное повторение, но по-другому назвать тот период нельзя.
Ноябрь злился и то дождём поливал, то морозами искрил, то одаривал неожиданно тихими безветренными днями, когда дышалось легко и хотелось бродить по улицам, смотреть на зажигающиеся окна, грея свою ладонь в надёжной Драконовской руке.
Мы не совпадали. Он работал в одном месте, я – в другом. К тому же, я училась. Но для тех, кто хотел встречаться, преград не существовало. Мы не доедали, не досыпали, походили на зомби, но не видеться не могли. А когда обстоятельства работали против нас, оживал телефон.
Драконов забрасывал меня шквалом сообщений. Подбадривал, юморил, подмигивал смайлами, давая понять: я здесь, я рядом, ты не одинока. А когда мы встречались, я шла ко дну, как подбитая подводная лодка. От его ухаживаний, прогулок, разговоров. От сводящих с ума поцелуев.
Откуда он черпал энергию и вечное неуспокоение души? Арк постоянно что-то придумывал, куда-то таскал меня за собой. С ним не бывало скучно. Кажется, я никогда столько не смеялась. А ещё я светилась, будто внутри меня поселился маленький заводик по производству фосфора и блёсток.
– Они взяли надо мной негласное шефство, – рассказывал Арк о своей работе, – не удивлюсь, если пари на меня заключают. Девушки резко стали хозяйками и хвастаются кулинарными талантами. Если я буду бессловесно жрать их выпечку, скоро не влезу ни в одни ворота.
– Бедный, бедный Драконов, – улыбалась я. – Будешь толстый и красивый.
– И что, ни капли ревности, Жалейкина? – ломал брови, как Пьеро, парень, от которого у меня в голове разноцветное драже таяло, превращаясь в радугу. – Даже чуть-чуть? Совсем-совсем? Они, между прочим, меня трогают. В глаза заглядывают. Мелкими поручениями загоняли.
– Это чтобы ты килокалории растрясывал. О фигуре твоей заботятся. Баланс, так сказать, поддерживают: кормят вкусненьким, а затем придумывают физическую активность. Заодно любуются твоими бицепсами, трицепсами, кубиками пресса, которые ты им демонстрируешь по случаю и без.
– Одна ты равнодушна к моим прелестям, – вздыхает он то ли всерьёз, то ли шутливо. Ничем не хочешь любоваться.
– Почему не хочу? Очень даже хочу! Но снимать с тебя куртку на морозе, а потом задирать свитер и футболку – это ж изуверство.
– Оса, ради тебя я готов стать нудистом или эксгибиционистом, ты только глазом моргни, – жарко шепчет Арк мне на ухо, и каким чудом я сдерживаюсь – не понять, потому что всё равно запускаю руки ему под куртку и трогаю и бицепсы, и что там у него ещё в наличии.
Это не невинные прикосновения, но и не сказать, чтобы животно-страстные. Скорее – интимные. То, что у нас для двоих припасено. Все эти шутки, касания, взгляды, поцелуи – игра. Кто кого. Кто первым сдастся. Негласное соперничество на выживание в мареве подростковой эйфории друг от друга.
Мы излучали флюиды. Клокотали, как лава. Пахли сексом, которым не занимались. Сгорали. Возрождались. Скучали. Не могли наговориться при встречах. Тосковали в разлуке. Телефон стал не средством связи, а оголённым проводом, что связывал нас посильнее физического контакта.
Я засыпала и просыпалась с телефоном в руке и обязательно находила в сообщениях Драконовский привет. Он брал меня измором, менял тактику обольщения, но ни разу ни к чему не принуждал и не навязывался явно. Выжидал, чтобы поразить одним точным выстрелом, но мне пока что удавалось петлять и раздавать безмолвные намёки, что, возможно, когда-нибудь, сдамся.
Мне безумно нравилось всё, что он делал. Я увязала в нашем негласном состязании и жила так ярко, что боялась однажды вспыхнуть и сгореть. Я не ходила, а летала. Ловила на себе заинтересованные мужские взгляды, но ни разу мне это не польстило: зачем нужен кто-то, когда рядом Драконов? Он затмевал всех, но об этом я благоразумно помалкивала.
– Как поживает господин Семакин? – периодически интересуется этот фантастический ревнивец. Арк делает вид, что ему всё равно и плевать на посторонних, но на самом деле, он чутко держит руку на пульсе и не подпускает ко мне никого ближе, чем на метр. Особенно Кирюху.
Из-за соседа мы поругались с Осиной. Точнее, она со мной не разговаривает после того, как высказала всё.
– Прикидывалась тихоней! – орала она, презрительно сжимая губы. – А сама спала и видела, как окрутить всех окрестных парней! Попомни моё слово, Жалейкина: поматросят и бросят! И Семакин, и твой мифический жених!
Спорить я с ней не стала. Драконова Люда ни разу не видела: как-то не до того нам
