― Котенок, котенок! — тут же зашумели дети и бросились искать спрятавшееся животное. Армине и Нарине безуспешно пытались утихомирить радостных детей, прося их замолчать или хотя бы говорить потише.
― Нет, мне кажется, это плакал ребенок, — ответила Анна, встала из-за стола и направилась туда, откуда впервые послышался плач. Когда она подошла к входным воротам, то услышала нечто, повергнувшее ее в шок:
― Забирай своего больного дебила-ублюдка! Он меня достал! Я больше не собираюсь за ним ухаживать!
За воротами стояла и кричала… бывшая любовница ее мужа. Вызывающе уперев руки в бока, она орала о том, что ребенок ей даром не нужен, что она от него отказывается. И если Стас его не возьмет, она сдаст его в детский дом или оставит где-нибудь на дороге. Рядом стоящий Карен молчал и нервно курил. Стас, стискивая зубы от едва скрытой злобы, сжимал и разжимал кулаки. А рядом с ними стоял трехлетний малыш с русыми волосами и глазами серого цвета. Такими же, как у ее мужа… Малыш громко плакал, потерянно оглядывался на окружающих его взрослых, и отчего-то бил себя по голове детской ладошкой. По три раза. Раз, два, три… перерыв, а затем снова следовали три удара по лбу. Анна шумно сглотнула. К горлу подступила удушающая волна, захлестнувшая ее целиком. Ее колени задрожали, и резко стало нечем дышать. Она уже не слушала орущих друг на друга Настю и Стаса, а завороженно, не отрываясь, смотрела на малыша. Повторяющийся жест мальчика не стал для нее чем-то удивительным. Анна уже не единожды наблюдала подобное у другого мальчика. Любимого и родного… Голова закружилась от неожиданного дежа-вю, и мгновенно зазвучал неизменный Вивальди с будоражащей композицией “Шторм”…
Анна не должна была ничего узнать. Волков сделал все, чтобы рождение сына осталось тайной. Для всех. В курсе был только Карен. Даже Армине, которая всегда была осведомлена об их личных делах, они не сказали. Угораздило же эту идиотку приехать к нему домой!
Четыре года назад Настя заявилась в офис Волкова и огорошила “приятной” новостью. Аборт делать было поздно. Эта сука специально дождалась определенного срока, чтобы у Стаса не осталось выбора. Не убивать же беременную от него женщину! Естественно, Волков сделал анализ ДНК. Он отчаянно надеялся, что ребенок окажется не его. Первый раз в своей жизни молился, чтобы женщина, с которой он ранее спал, ему изменила. Однако, вот он, трехлетний, ни в чем не повинный мальчик, символ позора его чудовищной родословной. Символ воздаяние его проклятой семейке за все жуткие грехи прошлого.
Сына он назвал Михаилом, в честь своего деда. Настя получила шикарную квартиру и определенную сумму на содержание ребенка. Через год после рождения Миши ему поставили диагноз ДЦП. Волков даже не удивился. Учитывая его гены, было глупо надеяться, что малыш мог бы родиться здоровым.
Стас не хотел вникать в детали лечения, он также не занимался воспитанием ребенка. Да он видел его всего раз в жизни в роддоме! Волков просто откупался деньгами. Настя ни в чем не знала отказа. Она лишь высылала размер необходимой ей суммы и тут же получала требуемые средства. Чего этой дряни не хватало? Могла бы и дальше следить за ребенком и быть обеспеченной до конца своих дней.
― Я выхожу замуж и переезжаю в Германию! — кричала она, желая избавится от ненавистного ей малыша.
― Оставишь здесь ребенка, от меня больше ни копейки не получишь! — вспылил Волков. — И все, что ты до этого имела, включая квартиру, машину и загородный дом, придется вернуть обратно, Настя! Подумай дважды и не глупи!
― А мне от тебя больше ничего не нужно! Мой жених крупный бизнесмен! И ничего ты мне не сделаешь, меня есть теперь кому защитить! Так что забирай своего больного ублюдка! Он меня достал! Я больше не собираюсь за ним ухаживать!
Надо было приказать охране вышвырнуть эту дрянь, а не устраивать с ней разборки прямо перед воротами его особняка. Или хотя бы не разрешать пускать Анну к ним. Но Настя так его огорошила своим внезапным появлением, что Волков просто растерялся. Когда Анна вышла к ним, услышала, что заявила Настя и увидела ребенка, она побледнела. А глядя на ее лицо, исказившееся неприкрытой болью, ему вдруг стало адски тяжело сделать вдох. Его ладони взмокли, а все внутренние инстинкты ощетинились.
― Аня, я тебе все объясню, — с трудом сглатывая, обратился к жене. Но она даже не взглянула на него. Анна не сводила глаз с малыша, словно тот ее загипнотизировал.
― Убери своих псов, Стас! Я тебя не боюсь! И я сейчас уезжаю! — продолжала скандалить Настя, когда охранники окружили ее машину.
― А ты меня ни с кем не перепутала?! — заорал Стас. — Мне плевать, с кем ты спишь, и кто тебя сейчас защищает. Я тебе так жизнь испорчу, что мало не покажется. Поэтому ты сейчас рот закроешь, заберешь ребенка и уедешь отсюда! Немедленно!
― Я не собираюсь тащить твоего ублюдка в Германию! Я жить хочу. Хватит, три года за ним следила. Теперь я буду свою личную жизнь строить! И мне он не нужен!
― Да мне плевать, чего ты хочешь! Ребенка ты в Германию не повезешь, и сама никуда не поедешь. Ты его мать, ты останешься в этой стране и продолжишь его растить.
― Ты глухой?! Я замуж выхожу! Моего жениху нахер не сдался чужой ребенок, вдобавок больной на всю голову!
― Заткнулись оба! — вдруг послышался резкий грудной женский голос. От приказного жуткого тона произнесенных слов, рядом стоящий Карен вздрогнул, а малыш, как по волшебству, мгновенно перестал плакать. Все уставились на нежную, хрупкую, доброжелательную Анечку, от которой никто никогда грубого слова не слышал. Ее стройное тело вытянулось. Ее зеленные глаза, раньше сияющие от яркого теплого света, потемнели, став резкими, колющими и полными ненависти.
― Какой у него диагноз? Аутизм? — внезапно обратилась она к Насте.
― ДЦП.
― Мне нужна его медицинская карта и список всех лекарств, которые он принимал, — приказала Анна. Увидев, что Настя даже и не думает подчиняться, жена приподняла одну бровь и спокойно спросила. — Ты меня плохо слышишь? Мне повторить?!
От ее ледяного грозного тона даже Волкову стало не по себе. Настя боязливо замешкалась, но все же вытащила из машины документы и протянула Анне. Жена начала листать карточку, и, не отрываясь, спросила:
― А вы что стоите как истуканы? Карен, немедленно свяжись с юристом. Пусть подпишет отказ от родительских прав. Стас, дай ей денег.
― Подождите, что значит отказ от родительских прав?! — недовольно уточнила Настя. — Я не…
― А ты как думала?! Что заявишься сюда, оставишь ребенка, а потом, когда передумаешь, сможешь в любой момент его забрать обратно? Когда деньги кончатся? — усмехнулась Анна. — Так не выйдет. Ребенок — это тебе не футбольный мячик. Я не позволю вам обоим гонять его туда-сюда. Хочешь оставить его здесь, ты подпишешь любую бумажку, которую я перед тобой поставлю. А если тебе что-то не нравится, тебя здесь никто не держит! — Анна перевела взгляд на все еще стоящих рядом Стаса и Карена. — Меня сегодня плохо слышно?! Или я невнятно разговариваю?! Стас! Деньги принеси ей! Она же за ними приехала, что непонятного?! Карен, а ты почему еще здесь?!
Мужчины растерянно переглянулись и послушно поплелись выполнять распоряжения Анны. Связавшись с юристом, Карен быстро подготовил необходимую форму, которую Настя резво подписала, когда увидела, какую именно сумму подготовил для нее Стас.
― Вот и замечательно! — промолвила Анна, забрав у нее документы. — Думаю, мне не стоит упоминать, что я никогда больше не хочу тебя видеть в своем доме?! Надеюсь, это понятно?!
― Более чем! — язвила Настя. — Его дебил теперь твоя проблема! — улыбаясь, добавила эта дрянь, села в машину и уехала.
― Карен, будь добр, вместе с юристом подготовьте необходимые бумаги по усыновлению. Мне они необходимы завтра. Желательно с утра. Спасибо большое, — отчеканила Анна и осторожно опустилась на корточки перед малышом. Ее резкий взгляд вмиг стал нежным, она тепло улыбнулась и мягко спросила:
