не нравилось, то он не подавал вида, а продолжал улыбаться.
После еды Влад поднялся из-за стола и вышел на середину комнаты. Я сразу поняла, в чём дело, и сидела ни жива ни мертва, вжалась в сиденье дивана и спрятала лицо в вышитую подушку. Влад откашлялся, повернулся к моим родителям, назвал обоих по имени-отчеству и торжественно сказал: «Я прошу у вас руки и сердца вашей дочери».
Некоторое время в комнате было тихо, так тихо, что на миг мне даже подумалось, что я умерла и лежу в могиле. Я всё-таки оторвала лицо от подушки, посмотрела на папу и увидела, что тот удивлён, даже очень, и растерян, но, похоже, не сердится.
Впрочем, скоро папа пришёл в себя и снова начал задавать вопросы, на этот раз уже без всякого стеснения. Где мы будем жить, сколько Влад зарабатывает, придётся ли мне бросить колледж. Влад отвечал, что уже всё продумал. Оказалось, что его сосед Федя собирается съехать и жить со своей девушкой Соней, так что двадцать шестая квартира будет целиком в нашем распоряжении. И снимать её один Влад вполне может себе позволить. Пусть заработки у него и не регулярные, но постоянные. В целом каждый месяц выходит не меньше сотни, а чаще больше, иногда и намного. После того как Влад назвал такую сумму, папа посмотрел на него с уважением. Да и я удивилась. Я не знала, что Влад столько зарабатывает, и всегда стеснялась брать у него подарки.
Сразу ответа Владу папа не дал, пригласил зайти через несколько дней. Но уже в тот вечер я сердцем почувствовала, что он согласится, хотя и волновалась, когда бесстыдно подслушивала под дверью разговоры родителей. Конечно, им не нравилось, что Влад русский, что он привык жить совсем иначе, чем мы, что у него нет своей квартиры в Москве и «несерьёзная профессия». Папа говорил, что лучше бы Влад закончил учиться и всё-таки стал врачом, как собирался, а мама возражала на это, что молодые врачи зарабатывают гораздо меньше, и с этим папа поспорить не мог. Как и с тем, что мы с Владом любим друг друга.
Наконец папа сказал мне, что я могу позвать своего парня за окончательным ответом. И мы с Владом снова волновались, потому что не знали, что папа скажет. А папа, похоже, нарочно тянул время, потому что весь ужин говорил о чём угодно, только не о том, что мы хотели услышать. И только после еды он наконец объявил, что они с мамой согласны.
Я не удержалась, закричала и запрыгала от радости. А Влад удивил нас всех. Он вынул из кармана пиджака маленькую бархатную коробочку, и я решила, что он сейчас наденет мне на палец кольцо, как это делают в сериалах. Но в коробочке оказалось не кольцо, а серьги. Оказывается, Влад прочитал в интернете о наших традициях, в том числе и об обряде «Сойко Салуу». И теперь он в знак нашей помолвки вдел мне в уши золотые серьги, как это принято у нас, киргизов. В этот момент я взглянула на родителей и поняла, что они счастливы. Если у них и оставались какие-то сомнения, то теперь они развеялись как дым под порывом ветра.
Потом, когда Влад ушёл, я сказала родителям, что он совсем не против традиционной киргизской свадьбы, наоборот, будет рад, если всё пройдёт по нашему обычаю. И даже согласен, как это у нас принято, оплатить все свадебные расходы. Но лично мне хочется, чтобы свадьба была хоть и традиционной, но как можно более скромной. К моей радости, родители согласились с моими доводами. Они решили, что я экономлю, не хочу больших расходов, и я не стала говорить, что дело не только в этом. Чем пышнее будет свадьба, тем больше потребуется времени на подготовку к ней. А мне хотелось выйти замуж как можно скорее, пока моя беременность ещё не очень заметна. Так что на следующий же день мы с Владом пошли в ЗАГС, подали заявление, и нам назначили дату через два месяца. Это было долго, но всё же более или менее терпимо.
Сёстры, услышав новости, тут же прервали каникулы и примчались домой. Им я, потихоньку от родителей, всё же призналась, что беременна. Рабия промолчала и только покачала головой. Зато Гуля очень обрадовалась и сказала: «Вот здорово! Я буду нянчиться с твоим ребенком, надо же потренироваться перед рождением своих».
Раньше я бы посмеялась над этой фразой. А теперь возмутилась.
Я сказала: «Это тебе что, тренажер? Это живой человек!»
Рабия важно сказала: «Пока ещё нет. Пока это ещё только эмбрион».
Тут я ещё больше обиделась, так мне было неприятно, что моего ребёнка обзывают каким-то там эмбрионом. Но тут вошла мама, спросила, в каком платье я хочу выйти замуж, и мы с сёстрами тут же забыли о ссоре.
Мы с Владом договорились, что всей подготовкой к свадьбе будем заниматься мы с моей семьёй, а он возьмёт на себя бόльшую часть расходов. Оказалось, что у Влада даже есть сбережения – он копил на машину и почти собрал нужную сумму. Мне было неловко, что он отдаёт эти деньги мне, но он, шутя, прикинулся строгим и сказал, что теперь он глава нашей семьи и будет сам решать, как распоряжаться семейным бюджетом. Так что мне ничего не оставалось, кроме как послушаться и с головой погрузиться в подготовку к свадьбе. Как хорошо, что она пришлась на летние каникулы! Если бы мне нужно было каждый день ходить в колледж, у меня бы просто ничего не получилось. Влад был занят не меньше меня – он хотел ещё подзаработать и брал все халтуры, как он это назвал, какие только попадались. Так что иногда мы не виделись по нескольку дней, отчего я постоянно ныла сёстрам.
Впрочем, для одного нашего общего важного дела Влад всё-таки нашёл время: он съездил со мной на первое УЗИ. Я не могу описать то чувство, которое охватило меня, когда я увидела на мутном экране шевелящееся маленькое существо и поняла, что это – мой ребёнок. Влад тоже был поражён тем, что увидел. А врач спросила, хотим ли мы узнать пол будущего ребёнка. Оказывается, не все родители этого хотят. Но мы, конечно же, хотели. И врач сказала, что это точно мальчик. Я обалдела, не зная, что сказать. На самом деле мне было не так важно, я уже любила своего ребёнка независимо от того, кто
