закончился. Я стала ждать его звонка, но ни в тот день, ни на следующий он не позвонил и в интернете тоже ничего не написал. Я даже стала волноваться, не случилось ли с ним что-то плохое, но никаких сообщений о крушении самолётов в новостях, к счастью, не было. Вечером я вышла на улицу и увидела, что в окнах их квартиры горит свет – и на кухне, и в обеих комнатах.
Я дождалась утра и сама позвонила Владу. Он, похоже, обрадовался, услышав мой голос, и сказал, что как раз думал обо мне. Я спросила, можно ли мне зайти. Он удивился и сказал, что это первый раз на его памяти, когда я предлагаю встретиться сама, ведь раньше я никогда так не делала. Но, конечно, он будет рад меня видеть. Тем более что Федя уже смотался с утра пораньше и квартира весь день будет в нашем полном распоряжении.
Я спускалась в восьмого этажа на седьмой, наверное, не меньше часа. Я шла как на казнь. Мне предстоял самый тяжелый разговор из всех, что были в моей жизни. Было очень жалко Влада. Бедный, он даже не представляет, что его ждет. Наверняка то, что я сейчас скажу, будет для него шоком – это словечко очень любит Рабия, и Гуля тоже за ней повторяет. Меньше всего на свете я хотела расстраивать своего любимого. Если б было можно, я бы вообще ничего ему не сказала. Но я понимала, что так выйдет ещё хуже, потому что будет нечестно. Нет ничего хуже, чем быть нечестным с тем, кого ты любишь.
Пока я спускалась, мне вспомнилась вся история наших отношений, с первого до последнего момента. Как я увидела Влада, когда он перевозил вещи, как мы встретились в лифте, и «Новый год» двадцать шестого декабря, и многое другое. Я даже подумала: это похоже на то, как жизнь проносится перед глазами накануне смерти. Я понимала, что надо быть готовой к смерти – если не моей собственной, то наших отношений. Но я запретила себе об этом думать, чтобы не решать за других.
Видимо, я шла так медленно, что Влад не выдержал и вышел мне навстречу. И сказал, что уже стал беспокоиться, куда я делась. А потом добавил: «Кызка, ты плохо выглядишь. С тобой всё в порядке?»
Я не смогла ничего ответить, только смотрела на него. Вот уж кто выглядел не просто хорошо, а отлично. Посвежевший, загорелый, такой красивый… Мамочка, до чего же он красивый! Хоть бы наш ребенок был бы похож на него!
Влад спросил, буду ли я пиццу, которую он недавно заказал. Но я не могла даже думать о еде и только выдавила из себя, что нам надо поговорить. И, пока не прошла решимость, торопливо сказала: «Я беременна».
Я думала, что никогда не смогу произнести это вслух. Но, когда сказала, легче не стало.
Наверное, первый раз за всё время знакомства я увидела у Влада такое серьёзное выражение лица. Он тихо спросил: «Ты… что?»
Но я не могла повторить эти слова.
Он забормотал: «Но как же так… Этого не может быть… У нас же всегда были презервативы! Ну, почти всегда…»
Я молчала. Он тоже замолк, но вскоре заговорил опять, стал спрашивать, точно ли я знаю, ведь тесты могут ошибаться. Я сказала, что тоже сначала на это надеялась, а потом пошла к врачу.
Тогда Влад опять замолчал. Я слышала, как у кого-то из соседей за стеной играет музыка.
Влад сказал: «Ты очень хороший человек, Айкыз. Самый лучший из тех, кого я встречал».
Я сказала: «Так говорят, когда хотят сказать: «Но я тебя не люблю».
Он сказал: «Я вовсе не хочу это сказать. Я хочу сказать, что мне нужно время подумать».
Я ничего не успела ответить. За дверью послышались шаги, и в замке повернулся ключ. Вошёл Федя, и только тогда я поняла, что мы с Владом так и стоим в прихожей.
Федя сказал, что ему пришлось вернуться, потому что он забыл телефон. А потом он взглянул на нас и извинился, что помешал. Он сказал: «Я сейчас уйду». Я сказала, что мы уже обо всём поговорили, повернулась и ушла. Влад не остановил меня. Я закрыла за собой дверь двадцать шестой квартиры и подумала, что сделала это последний раз.
Какое счастье, что дома никого не было – сёстры ещё не приехали, родители на работе. Никто не видел, как я хлопнулась на свою кровать, заревела и проплакала там весь день. Только к вечеру я заставила себя встать, чтобы приготовить родителям ужин. Потом пошла в ванную и посмотрела на себя в зеркало. Всё лицо и особенно глаза были красные и распухшие. Я полезла в сумку за косметикой и наткнулась на ту проклятую тетрадь. Оказывается, в парке я машинально сунула её в сумку и принесла домой. Увидев тетрадь, я её просто возненавидела. Как можно было поверить словам какого-то неизвестного человека и понадеяться, что у меня всё может быть хорошо? С досады я отшвырнула тетрадь и села к зеркалу, чтобы хоть как-то привести себя в порядок.
Родители тоже сказали, что я плохо выгляжу, но я заверила их, что просто немного нездорова. Надо поспать – и всё пройдёт. Я закрылась в нашей с сёстрами комнате и легла в постель, но не могла уснуть, всё думала и думала. И наконец решила, что другого выхода нет – надо всё рассказать маме. У неё завтра выходной, и мы сможем поговорить, когда папа уйдёт на работу.
В первые минуты, когда проснёшься, не помнишь ни о чём плохом. И это прекрасные мгновения. Только потом, спустя некоторое время, в памяти проявляется всё ужасное. Проснувшись в то утро и всё вспомнив, я подумала, что теперь всю жизнь, наверное, если когда-то и буду счастлива, то только в эти первые мгновения нового дня.
Тренькнул телефон: пришло сообщение. Я даже не стала смотреть, уверенная, что это кто-то из сестёр. Я хотела сначала поговорить с мамой, чтобы поскорее оставить позади разговор, который меня так пугал. Но мама ещё спала. Я взяла телефон, посмотрела на экран и увидела, что сообщение от Влада.
Он написал: «Как насчет пожениться?»
Вот так просто. Будто приглашал меня в кафе или к себе в гости на вечер.
Сначала я не поверила своим глазам и раз пять перечитала сообщение, чтобы убедиться, что я не ошиблась и всё поняла правильно. А потом меня
