class="p1">Теперь я в полной мере могу сказать, что знаю, какое ощущение испытывает жертва, на которую направлено дуло ружья.
Спина мокнет, руки потрясываются, сердце стучит с бешеной скоростью.
И все время тянет застыть на одном месте, словно косуля под лучом мощного прожектора.
Ужасное чувство, мерзкое. Рабское какое-то. Я злюсь на себя за такую реакцию и делаю все наоборот. Через силу улыбаюсь, отвечаю на комплименты, чрезмерно внимательно отслеживаю происходящее на сцене, излишне ревностно контролирую весь процесс корпоративного веселья.
В принципе, после официальной части с поднятием тостов и длинными, по-восточному витиеватыми речами Адиля, изысканно оттеняемыми мрачным молчанием его брата, за дело взялся профессиональный ведущий, и я вполне могла бы самоустраниться.
Нет, сбежать домой, как мечтаю с самого начала вечера и особенно с того момента, когда увидела на пороге братьев Наракиевых со спутницами, не получится, конечно, это лишь мечты.
Но вот забиться в самый темный угол и закрыть глаза хотя бы на пять минут — вполне реально.
Было бы.
Если б не жуткий, черный, мрачный до невозможности взгляд моего бывшего мужа.
Он преследует меня весь вечер, ни на секунду не отпускает, и именно потому спина потеет, руки трясутся, а сердце стучит, словно ненормальное.
Я искренне стараюсь делать вид, что ничего необычного не происходит, спокойно улыбаюсь, пытаясь не превратить улыбку в нервный оскал, разговариваю с ведущим, с намертво прилипшим ко мне Тоддом, еще с парой коллег, крутящихся вокруг меня и отвешивающих комплименты разной степени оригинальности.
Вообще, замечаю рядом с собой какое-то нездоровое возбуждение у мужчин. Раньше такого не было.
Это все проклятое алое платье. Это все оно виновато!
Стоит ли говорить, как сильно я сожалею о своем выборе?
Стоит ли говорить, что ненавижу его уже, что обязательно сожгу потом гадкую тряпку, доставившую столько мучений?
Азат смотрит, не отрываясь. Тяжелый взгляд его припечатывает к месту, буквально физически трогает… И мне нехорошо, мне больно и злобно!
Зачем так смотрит?
У него есть его шикарная спутница-блондинка! Пусть ею любуется! Пусть ее взглядом имеет, помилуй Всевышний за мысли развратные!
Но блондинка забыта за столиком, скучает, вертя в тонких пальцах бокал с вином и разглядывая публику. Трудно получать удовольствие, если не знаешь никого из присутствующих.
У коллег, слава Всевышнему, все хорошо, они безумно довольны общением, едой, тематическими комнатами, кто-то курит кальян в лаунже, стилизованном под восточный интерьер, кто-то играет в карты на интерес, ведущий следит строго, чтоб никаких денежных ставок, нельзя по законодательству. Кто-то просто слушает невероятно красивое джазовое выступление живого оркестра. Кто-то даже пытается танцевать под это все.
Меня приглашают с завидной и печальной регулярностью. Отказываюсь. Не умею, стесняюсь, да и неправильно это, мне надо руку на пульсе держать, а не развлекаться.
Да и о каком развлечении может идти речь, когда Зверь с братом в одной из вип-зон сидит с кальяном, и не курит, а на меня смотрит, затаившись, будто в засаде, следит за каждым моим движением?
Я старательно не смотрю в его сторону, но, словно интуитивный флюгер, ощущаю его присутствие. И его взгляд, конечно же.
— Ой, Нэй, как классно! — Лаура, безумно красивая в белом просторном мини-платье, очень простого покроя, выдающего крайне дорогую вещь, подлетает ко мне, хватает за руку, оттаскивает в сторону, ослепительно улыбаясь Тодду и случайно оказавшемуся рядом Бобу, — извините, украду вашу даму!
Я в недоумении следую за ней, даже если бы и не хотела. Лаура держит крепко, а, стоит нам оказаться в стороне от шумной толпы, очаровательная улыбка исчезает с лица. Подруга разворачивается, и я вижу, что она в ярости. Ноздри изящного носика подрагивают, глаза сужены и блестят недобро:
— Ты видела эту курицу? — резко спрашивает она у меня и, пока я теряюсь в догадках, пытаясь понять, о ком она, добавляет гневно, — овцу, которая пришла с Адилем? Видела?
— Лаура… — я внимательно всматриваюсь в ее лицо, уже понимая, к чему такой вопрос, такая экспрессия… Понимая и ужасаясь этому. Моя подруга, моя легкая, веселая, бездумная Лаура… И Адиль. Менее подходящих друг другу людей словжно придумать!
— Что “Лаура”? — раздражается подруга, — что? Как он вообще… Вот гад! Все они гады! Все!
— Лаура… Ты что? — голос меня не слушается, от волнения забываю слова, но надо найти их! Убедить ее, что нельзя с Адилем, нельзя! Даже в шутку! Это… Это гибель. Он никогда, ни за что не будет воспринимать ее серьезно! А Лаура уже, похоже, слишком серьезно его восприняла.
Я никогда не разговаривала с подругой про ее кавалеров, постельные приключения и прочее. Как-то казалось это неловким и стыдным, хотя сама Лаура ничего особенного в этом не видела и периодически проговаривалась про очередного своего мужчину. У нее много мужчин было. Много увлечений. Веселая, активная, легко относящаяся к жизни и отношениям, она никогда не зацикливалась на каком-то одном человеке.
До этого момента.
За все годы нашей дружбы я ее такой не видела ни разу.
— Хотя, знаешь, — Лаура прикуривает, выдыхает дым, нервно постукивая ногтем по сигарете, — может, это и хорошо. Вовремя, главное. Никто никому ничего не обещал… Я просто играла. Да. Спасибо за поддержку, Нэй, ты самая лучшая!
Я не успеваю сказать, что вообще никакой поддержки от меня не получилось, а Лаура уже уходит, весело крикнув на прощание:
— Платье — отпад! На тебе сидит лучше, чем на мне! Забирай насовсем!
Я смущенно одергиваю опять задравшийся подол, выдыхаю и выхожу на свет. Тут же напарываюсь на внимательный черный взгляд и , неожиданно для себя, ощущаю не просто злость, ярость! Дикую, малоконтролируемую!
Братья Наракиевы просто животные! Безумные, разрушающие все на своем пути!
Моя подруга… Меня не обманешь напускным весельем, я успела увидеть боль в ее глазах!
И сейчас обидно даже не за себя, за нее! Ее-то за что?
Оркестр неожиданно начинает играть томное, страстное танго из фильма “Запах женщины”, и ко мне подходит Тодд:
— Потанцуем?
Я очень сильно сомневаюсь в своей способности танцевать танго, да и Тодд явно не мастер. Но…
— Почему бы нет? — улыбаюсь ему, подаю руку и твердой походкой выхожу на танцпол.
Взгляд
