времени уделяем разговорам. Больше – только трахаемся. Сопляк удивительно приятный собеседник. Очень умный, отлично разбирающийся в психологии и людях. Начитанный, незашоренный и невероятно свободный. Он, сам того не желая, заставляет меня чувствовать себя маленькой, не нюхавшей жизни девочкой. Меня… С моим-то, казалось бы, опытом! Может, все дело в том, что ему пришлось рано повзрослеть?
– О, явилась-таки! – такими словами меня встречает в офисе Кинчев. Удивленно кошусь на часы. У нас нет какого-то четкого графика, потому что рабочий день зачастую не нормирован, но я приехала ровно к девяти. Ни секундой позже.
– Были какие-то сомнения?
– Да откуда мне знать, что у тебя теперь на уме?
– С этого места можно подробнее? Когда это «теперь»?
– Когда сопляк с задатками тирана позвал тебя замуж.
Допустим, замуж за сопляка я не собираюсь. Но неожиданно издевательский тон Михал Семеныча вынуждает меня перейти в глухую оборону. А из этой позиции меньше всего мне хочется его в чем-то переубеждать.
– Разве статус невесты способен как-то повлиять на мою способность качественно выполнять свою работу?
Кинчев бросает на меня хмурый взгляд. Делает несколько вдохов, отворачивается. Все это так на него не похоже!
– Ну, мало ли. Зачем тебе возиться в грязи, когда можно сидеть дома чистенькой и не знать горя?
Хороший вопрос. Об этом же меня спрашивали и Людмила Борисовна, и тот же Кирилл. А я хоть и хотела бы сказать, что помощь людям – мое призвание, сделать этого не могу. В правозащиту я пошла от безысходности. Правильно Люся заметила. На тот момент борьба давала мне стимул жить. Когда удавалось помочь той или другой женщине, я забывала, что помочь себе я оказалась не в силах. И боль отпускала. Теперь же в этом вроде бы нет нужды. Лишь желание в очередной раз пойти наперекор Киру.
– И все же я займусь делом.
– Воржева, подожди!
– Что? – гляжу на пальцы Михал Семеныча, обхватившие мое запястье.
– Он тебя заставил, или что? Ну не можешь же ты всерьез этого хотеть. Что этот сопляк тебе посулил? Дочку? Он же больной, Ань. Ты сама говорила. И кстати, я тут по своим каналам пробил. У правоохранительных органов к нему очень много вопросов.
Кажется, у меня подскакивает давление.
– Почему же они их ему не зададут? – дерзко интересуюсь я, в то время как у меня перед глазами проносятся картинки того вечера, когда Кириллу звонил следователь.
– Потому что он хитрый сукин сын. Со всех сторон подстраховался. Наслал своих юристов. Те жалобы одну за другой катают.
– Так, может, по делу наслал, Михал Семеныч? Ты как будто забыл, как менты работают. Проблемы наших девочек они вон как лихо игнорируют. А тут чуть запахло новыми звездами на погонах – вцепились в пацана мертвой хваткой. Их бы резвость да в мирное русло направить.
– Даже разбираться ни с чем не хочешь? Целиком на его стороне? Где твои мозги, Воржева?
Ну, так-то держусь я гораздо увереннее, чем себя чувствую. Гордо распрямив плечи, я, тем не менее, опять и опять прокручиваю в голове момент, когда Кирилл у меня спросил, как бы я отреагировала, если бы узнала, что он виновен в смерти отца. Да, потом он сказал, что пошутил, но… Но! Как бы я отреагировала? Мягко скажем, не очень. Совсем нет. Кроме прочего, я не хотела бы жить с убийцей под одной крышей. Да что б его все! Чтоб его… Он ведь воспитывал мою дочь!
– Михал Семеныч, давай я с личным сама буду разбираться. Окей?
– Ох уж это ваше «сама»! Знаешь, сколько я повидал таких самостоятельных? А как петух в жопу клюнет, бегут ко мне за помощью.
– Я не прибегу. Теперь-то мне можно приступить к своим непосредственным обязанностям?
Наверное, на нервах месячные приходят почти на наделю раньше. С подросткового возраста у меня они протекают довольно болезненно. Гинеколог обещал, что после родов все пройдет. И действительно, одно время стало полегче, а потом боль вернулась едва ли не с большей силой. Тянусь к сумочке, чтобы достать обезболивающие, и вспоминаю, что забыла те переложить. Сумочек у меня теперь много. На все случаи жизни. Кирилл действительно не экономит. Каждый божий день в нашей с ним гардеробной появляются все новые брендовые пакеты. Поскольку я категорически отказалась принимать в этом участие и транжирить чужие деньги, покупками Кир занимается самостоятельно. И надо заметить, вкус у сопляка безупречный. А еще несколько извращенский, если речь идет о белье.
– Люсь, – заглядываю к Людмиле Борисовне, – у тебя есть какое-нибудь обезболивающее?
– Сейчас найдем, – кивает та. - Голова разболелась?
– Нет. Месячные раньше срока пришли. – Опускаюсь на стул, поджимаю ноги и лицом утыкаюсь в колени.
– А что так? Может, к врачу?
– По такому пустяку? Брось. Это все нервы. Что-то много желающих развелось их мне помотать.
– Ты про своего мальчика? – Люся бросает на меня обеспокоенный взгляд. – Он тебя обижает?
– О господи. Нет, конечно. С чего ты взяла? Кирилл, напротив, очень старается. – Забираю из рук подруги таблетку и стакан с водой.
– Вот как? Ну, слава богу. А то я уже сто раз пожалела о том, что вроде как тебя к нему подтолкнула. Что на меня нашло? Дура старая.
– Эй! – удивленно округляю глаза. – Ты чего? Нормально все.
– Уверена?
– Абсолютно. Кирилл… Знаешь, он совершенно удивительный. Да, начали мы черте по какому, но сейчас… Люсь, он мне завтрак в постель приносит и таскает цветы с клумб. – Недоверчиво качаю головой. – За мной никто в жизни так не ухаживал. Никто так внимательно не слушал. Ему как будто все про меня интересно. Это совершенно обезоруживает. А знала бы ты, сколько он для Ариши сделал! Уму непостижимо.
Любовь Борисовна неуверенно кивает.
– Ну а в сексе?
– Люсь!
– Я у тебя не о том, в какой позе он тебя трахает, спрашиваю!
– А о чем? – закатываю глаза.
– О твоих чувствах. Ты же не делаешь это через силу?
Чувствую, как к щекам приливает кровь. Хорошо, что я довольно смуглая, и этого не видно.
– Нет, – мотаю головой. – Не через силу.
– Уверена, что твой мозг не блокирует таким образом негативный опыт?
–
