Ну, скажем, она не дева, чьи мысли чисты аки слеза младенца. Нет идиотских вопросов: боже, что со мной? Элиза с неохотой, но все же признавала, что ей увиденное понравилось, вызвав всплеск внезапно пробудившихся гормонов. Но ведь это ничего не значит? И на ее восприятие наложилась куча факторов: бессонная ночь, злость (а это сильнейшая эмоция) после неправдоподобного фото и фактор смуты, наведенной обществом привлекательного «самца». Вот теперь она признала, что правы были аксакалы испокон веков — нельзя мужчине и женщине оставаться наедине под одной крышей, если никакие родственные узы их не связывают. Потому что могут случиться такие вот помутнения, и как следствие — сбои мыслительного процесса.
Элиза ковыряла яичницу, задумчивым сощуренным взором наблюдая за едва пробивающимся рассветом, когда в кухню вошел Рома. Уже после всех утренних ритуалов и одетый в черные брюки и рубашку в тон. Она увидела его мельком вбок. Поздоровавшись, он тут же встал к ней спиной, активируя кофе-машину.
— Ты в курсе, что о тебе вышла статья? С фоткой из загса? — недовольно пробурчала девушка себе под нос, не отрываясь от тарелки. — Прибить бы этого фотографа…
— Не обо мне, а о нас, — заметил резонно, — и да, знаю, я сам ее закал. И фотографии еще в загсе выкупил, поэтому никто кроме меня редакции их отправить не мог.
— Не поняла… — начала заводиться с полуоборота. — Мы так не договаривались, Роман Аристархович!
— А мы о чем-то договаривались, Элиза Спартаковна?.. — развернулся он к ней с чашкой в руках. — У нас то ты в плохом настроении или готовишься к сессии, то у меня нет времени. А прошла уже неделя после заключения рамочной сделки[2].
Одновременно с его последними словами девушка тоже соизволила поднять к нему лицо. И испустила мысленный вздох.
Он стоял, поясницей слегка напирая на столешницу, и отпивал божественно пахнущий напиток. В незастегнутой рубашке. На голое тело. Спасибо, ширинка на месте. Не дает фантазии свернуть не в то русло.
И ее так возмутила ситуация…
Повторное жжение в груди и помехи в горле.
Что Элиза не преминула огрызнуться с особой дозой агрессии:
— Ну, вот прямо сейчас и начнем договариваться. Во-первых, я не хочу, чтобы без моего согласия ты распоряжался общими фотографиями. Во-вторых, может, установим границы приличий и не будем обнажаться друг перед другом?!
Его глаза блеснули. Насмешливо. Так…привычно снисходительно… Рома нарочито медленно опустил взгляд на видневшийся в раскрытых полах пресс и проделал обратный путь в неизменном темпе. Выводя ее из себя.
— Или же не будем усложнять и заострять внимание на незначительных вещах? Мы же на этой базе сошлись?.. — выдал ровно. — Чтобы облегчить друг другу жизнь.
Ах, на незначительных вещах.
Злобный задетый червячок внутри впился в плоть с таким остервенением, что она чуть не завопила. Ощущение, что острыми зубками он вонзался прямо в сердце, напоминая, сколько раз стоящий перед ней человек одерживал верх, выставляя ее неразумной инфузорией.
Никогда жажда утереть кому-то нос не была столь ярой и отупляющей разум, доводы которого отметались звонким шлепком в черепную коробку — именно такой эффект давала жесткая пульсация в голове.
— Ты прав, — покорно согласилась, вставая. — Не будем усложнять.
Глядя ему в глаза, но, не достигая цели, а именно — прожечь огнем самую его душу, Элиза схватила низ худи и стащила с себя, швырнув на спинку стула, после чего дернула штаны и переступила через них. Оставаясь перед ним в комплекте спортивного нижнего белья, состоящего из топа и женских боксеров. Вздернула подбородок и наигранно небрежно бросила:
— Отныне я буду ходить именно так. К сожалению, рамки, — едкий акцент на слове, — установленные воспитанием, не позволяли делать этого раньше. Но теперь я замужняя женщина, и раз мой муж настаивает, чтобы я себя не ограничивала… Да и воздушные ванны очень полезны.
Чего она добивалась? Сама не знала. Победить. Казалось, он хотя бы здесь прогнется, признает, что это неприемлемо. Какой мужчина захочет постоянно видеть перед собой соблазн — красивое стройное девичье тело?
И что сделал Разумовский?
Невозмутимо прошелся по ней равнодушным взглядом. Отложил чашку, оторвался от гарнитура и…нагнулся, подняв одежду. Под ее пристальным взором аккуратно сложил охапку в ровную стопку и устроил на кожаной обивке.
— Как тебе будет удобно, — вновь взял свой кофе, глотнул. Наладил зрительный контакт и беззлобно улыбнулся. — Только не заболей. Это в наши планы не входит. Сегодня вечером мы приглашены на оперу. Благотворительная акция театра. Надо потихоньку являть тебя миру. А после — обсудим все пункты нашего сотрудничества. Я заеду за тобой к семи часам. Оденься соответствующе, пожалуйста. Тебя отвезти в университет? Или ты еще не выходишь?
— Сама доберусь.
Короткий кивок. И Рома покидает «цитадель её порока», то бишь, место, где Элиза вновь проявила свою необузданность и потерпела головокружительное поражение в борьбе за звание «кто круче».
Мозг, кто тебе давал отпуск?
И нечего удивляться, что к ней относятся, как к неразумному дитя. Она в его обществе иначе себя и не ведет. И ведь не объяснишь, что этот мужчина вызывает в ней низменные чувства протеста, требующие удовлетворить эго и задетую гордость. Выбить всезнайку из колеи, чем-нибудь расшатать этот маятник до сбитого напрочь ритма.
Вот как у него это получается — не прилагать никаких усилий и быть на коне?
Самое ужасное — Элиза своим поведением дала ему знать, что его нагота не оставила её равнодушной. А в попытке сравнять счет лишь усугубила положение, получив показательный ответ — она Рому не привлекает.
Улыбка тронула крупные очерченные губы. Внезапно.
Черт, а это высший класс. И ей нравится, что он не ведется на внешность. У Разумовского есть, чему учиться. Следует брать с него пример и держать эмоции в узде.
Именно с такими наполеоновскими замыслами девушка и отправилась вечером на благотворительное мероприятие, совсем немного нервничая оттого, что может сделать что-то не так.
И…увы.
Фиаско.
Элиза умудрилась заснуть…и так крепко, что её не разбудили даже овации в конце.
Удобно устроившись на плече какого-то незнакомца…
[1] «Унесенные ветром», М. Митчелл.
[2] Соглашение с открытыми условиями.
Глава 12
«Мужчина занимается женщиной,
как химик своей лабораторией:
он наблюдает в ней непонятные ему процессы,
которые сам же и производит».
Василий Ключевский
Рома осторожно потрепал Элизу за плечо, дождавшись, пока она откроет затуманенные глаза, и наблюдал за тем, как девушка приходит в себя. В ее взгляде постепенно появлялась осознанность. Взмах ресниц, короткий вздох сожаления и немного смущенная улыбка.
— Извините, я всю ночь не спала, — севшим голосом обратилась к своей «подушке», отстраняясь и потирая затекшую шею.
«Подушка», которой, к слову, оказался основной акционер и Генеральный директор группы компаний «Вершина», считавшихся одними из самых крупных девелоперов России, расплылась в восхищенной улыбке.
Коршунов Федор Алексеевич слыл большим ценителем красоты и в свои за шестьдесят не прекращал покорять женщин. Его хищный взгляд порядком напряг Разумовского. Но, к счастью, мужчина был в курсе последних новостей узкого круга элиты, поэтому поспешил заверить:
— Все в порядке, я понимаю. Молодожены и не должны спать по ночам, — неестественно белые зубы сверкнули во всю мощь, и он поднял почти прозрачные глаза на Рому, — примите мои искренние поздравления, шикарный выбор спутницы жизни.
— Не должны, — Элиза невозмутимо улыбнулась ему в ответ, подтверждая мысль собеседника.
Весьма доброжелательно, причем. Надо же, даже не стала шипеть на него. Поразительно.
— Благодарю, — Рома протянул руку и крепко пожал крупную ладонь.
Они попрощались и двинулись к выходу, где оставалось очень мало народу. Пока девушка находилась в стадии пробуждения, многие успели покинуть помещение. А теперь она будто беспрепятственно озиралась по сторонам, впитывая атмосферу и изучая обстановку, на которую не обратила внимания по прибытии.
