на этот раз с включенным звуком.
― О, блять… ― говорю я, хихикая про себя. ― Он выйдет из себя.
Роуг взорвется, когда увидит это видео. Я не могу не улыбнуться при этой мысли.
Это как раз то развлечение, которого не хватало в мой субботний вечер.
Я осматриваю комнату и вижу, что Роуг все еще стоит в той же группе, что и раньше. Я встаю, подхожу к нему и кладу руку на плечо.
― Извините нас, ― говорю я, поворачиваясь к акционерам с самой очаровательной улыбкой. ― Мне нужно увести его на минутку.
С этими словами я, надавив на плечо Роуга, подталкиваю его к дверному проему.
― Что это было? ― спросил он, в его тоне явно слышалось раздражение.
Он был не в духе с тех пор, как мы с ним встретились. Он никогда бы в этом не признался, но я знаю, что он скучает по Беллами. Это самый долгий период, когда он не видел ее с тех пор, как у них все началось.
Я собираюсь подлить масла в огонь и увидеть, как он взорвется.
―Я подумал, что ты захочешь это увидеть, ― говорю я, нажимая на историю Тайер и передавая ему свой телефон.
Я наблюдаю, как его лицо за долю секунды превращается из безучастного в яростное. В его глазах вспыхивает искра, а челюсть сжимается с такой силой, что я могу это услышать.
Он смотрит три раза, его глаза летают по всему экрану.
Смотрит на нее.
Наблюдает за ее телом.
Смотрит, как на нее глазеют другие мужчины.
Наконец, он поднимает на меня глаза.
― Ты смотрел это?
― Да.
― Я вырежу тебе глаза, ― говорит он, прижимая телефон к моей груди. ― Сотри это из твоей памяти навсегда.
Я хихикаю.
― Ты ведь понимаешь, что тебе придется вырезать несколько сотен глаз? Она выложила это в свою историю. ― Я говорю ему, а затем преподношу pièce de resistance ― главное блюдо. Я возвращаю ему телефон. ― Смотри со звуком.
Он сужает глаза.
― Зачем?
― Просто сделай это.
Он увеличивает звук и снова нажимает кнопку воспроизведения. Через микрофон слышен голос Тайер: ― Это моя лучшая подруга! Она не замужем и готова к знакомству, господа и джентльмены.
Роуг выходит из комнаты еще до того, как она закончила свою фразу, и дверь за ним громко захлопывается. Я следую за ним, мой восхищенный смех отражается от стен коридора.
Смех резко обрывается, когда он прижимает меня к стене, прижимая предплечье к моему горлу. Он с силой надавливает на меня один раз, а затем отпускает.
― Тебя это беспокоит? ― говорю я, кашляя и все еще смеясь. Это даже лучшая реакция, чем я надеялся.
― Я не знаю, почему ты улыбаешься, ― говорит он, его улыбка жестока и прямо-таки ужасает. ― Ты забыл, что Тайер тоже в этом клубе? Вероятно, она тоже одета в развратный прикид и сейчас на танцполе с Дрейком наперевес.
Наступает его очередь смеяться, когда улыбка стирается с моего лица. И я понимаю, почему он напал на меня, потому что мне хочется убить его за смех.
Я уже планировал пойти с ним в «Барокко», но теперь мне кажется, что я не могу терять ни секунды, прежде чем окажусь там.
Я зацепляю его ногой за лодыжку и дергаю, повалив его на землю.
― Бери свою гребаную машину. ― Выплевываю на него, когда он смотрит на меня со спины.
Я допиваю стакан воды и выпиваю еще один, после чего поворачиваюсь к танцплощадке, где все еще танцует Беллами.
Адреналин от танцев в сочетании с алкоголем в моих венах раскрепощает меня, и я чувствую себя чертовски хорошо, цитируя Лиззо.
В «Барокко» играют все лучшие клубные хиты, и мы танцуем уже некоторое время, вместе и порознь, наши мысли и тела полностью отданы танцу.
Но мне нужен момент, чтобы проветрить голову.
Потому что, как бы громко ни звучала музыка и как бы я ни старалась думать о чем-то другом, мои мысли постоянно возвращаются к тому, что сказал мне Рис.
Как банально для такого человека, как он, не верить в любовь.
Или, простите, верить в нее, но не желать быть влюбленным. Никогда.
Не то чтобы это имело для меня какое-то значение. Я просто думаю, что это совершенно нереалистичный подход к жизни, и если он действительно так считал, то ему не следовало так слепо преследовать меня.
Нет.
Дело не во мне. Это не имеет ко мне никакого отношения.
И все же.
Мне хочется кричать от досады. У меня в голове полный бардак, и во всем виноват он. Почему мне кажется, что он лично причинил мне боль, когда у меня уже есть любимый человек?
У меня ничего не получается, каша в голове становится все сложнее, чем больше я об этом думаю.
Алкоголь тоже не помогает.
Все должно быть просто ― он не имеет ко мне никакого отношения.
Вместо этого я понимаю, что, может быть, как бы я ни притворялась, как бы ни пыталась спрятаться за этой защитой, может быть… я действительно что-то чувствую к нему.
Чувствовала что-то к нему.
И то, что это «что-то» никогда не сможет стать чем-то большим, ранило эту часть меня.
Я хотела бы убить ее совсем. Я бы хотела, чтобы известие о том, что у него никогда не будет чувств ко мне, потушило мои собственные, как выливание всего Ниагарского водопада на костер, но этого не произошло.
Костер уменьшился. Он глубже в лесу, и его труднее найти.
Но он все равно безжалостно ревет.
Не помогает и то, что мы с Картером так и не поговорили после нашей полуссоры. Он звонил, но я не отвечала.
И не перезвонила.
Честно говоря, я не знаю, что я делаю. Сейчас у нас с Картером все хорошо, но я бы хотела, чтобы мы вернулись к тому, что было раньше.
До того, как он изменил.
Может быть, я не простила его по-настоящему, может быть, в этом проблема. Я не уверена.
Просто мне кажется, что мы находимся в каком-то чистилище, и я не знаю, как из него выбраться.
Я даже не знаю, хочу ли я, чтобы мы выбрались.
Он сломал часть меня, когда переспал
