протягивает руку в мою сторону, и я отшатываюсь назад, чтобы увеличить расстояние между нами. Если он снова дотронется до меня, это разрушит мой недавно обретенный контроль.
Я все еще не оправился от того, как он обнял меня только что.
Как чьи-то прикосновения могут ощущаться так чертовски приятно? Это ненормально.
— Понятно, — говорит он без особых эмоций. — Так вот почему ты закрыл сувениры, которые я подарил тебе прошлой ночью? — я бросаюсь вперед и обхватываю пальцами его шею.
— Да что, блять, с тобой такое? Зачем ты оставил засосы на видном месте?
— В следующий раз оставлю их в более неприметном месте. М-м-м… Похоже, ты, как и я, тоже любишь удушья. Мне нравится, когда ты теряешь контроль, малыш.
Я отпускаю его толчком, ругаясь себе под нос. Я потерял стальной контроль над своими действиями и эмоциями.
Опять.
Этого не должно было случиться. Не после того, как я выплеснул всю накопивщуюся энергию в раковину этим утром.
Не так скоро.
Не так быстро.
Что, черт возьми, мне делать, если даже эти радикальные меры не сработают? Как я смогу избавиться от постоянного чувства непреодолимой тошноты?
— Не называй меня так, — огрызаюсь я, а затем прикусываю губу с такой силой, что удивляюсь, как из нее не вытекает кровь.
— Мы уже говорили об этом, — он делает шаг в мое пространство, ослепляя меня своим широким, мускулистым телосложением и темными чернилами, которые рябят при каждом его движении. — Я справляюсь с «малышом» куда лучше, чем Клара. На самом деле, думаю, можно сказать, что я делаю много вещей лучше, чем она, включая, но не исключая, то, что заставляю тебя кончать. Кстати говоря, когда ты собираешься порвать с ней? — я позволил своим губам изогнуться в фальшивой улыбке.
— Клара — моя девушка, и я не намерен с ней расставаться.
— Похоже, ты не считал ее своей девушкой, когда проникал языком в мое горло или когда кончал на мой член, малыш.
Мне хочется заехать ему кулаком по лицу, чтобы он замолчал, но я уже достаточно потерял контроль над собой за один день, поэтому медленно вдыхаю и выдыхаю. Какого черта я должен был упасть перед этим… этим… гребаным дикарем?
Я бросаю на него снисходительный взгляд.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
В одно мгновение он стоит на месте, а в следующее — его пальцы впиваются мне в горло, обездвиживая, и он рычит мне в кожу:
— Не шути со мной, Брэндон. Мы с тобой оба знаем, что прошлой ночью ты развалился на части в моих объятиях.
— Ничего не было прошлой ночью, — говорю я непринужденно, не сводя глаз с его маниакальных, и почти верю своим словам.
Почти.
— Разберись с этой сучкой, — угрожает он горячим, разъяренным голосом. — Или я сделаю это за тебя.
Николай
Что ж, цветок лотоса так с ней и не разобрался.
Сюр-блять-приз. Нет.
Прошла неделя с тех пор, как я поставил ему ультиматум, но он так ничего и не сделал.
Но опять же, он сноб, который любит все контролировать. И спорим, что он запивает послеобеденный чай контролем вместо сахара. Вместе со своими друзьями. Во время послеобеденного чая.
Господи, он такой британец.
Мой единственный выход — разрушить этот контроль и разорвать его на кусочки прямо на его загадочных глазах.
Очевидно, что я ему все равно не нравлюсь, так что плохого в том, чтобы заставить его ненавидеть меня еще больше?
В любом случае, операция «Устранить Сучку» скоро начнется.
Что я знаю о Кларе, так это то, что она — любящая привлекать внимание шлюха, поскольку ей нравится выкладывать все свои фотографии с цветком лотоса.
Золотоискательница. Так как она с ног до головы в дизайнерских сумках, туфлях и шмотках, которые он ей покупает.
И дерьмова в постели — по понятным причинам.
Я явно доставил ему больше удовольствия, чем она. Он поцеловал меня с закрытыми глазами.
Выкуси, сучка.
Я знаю это, потому что следил за ним, пока прижимал к стене и высасывал душу из его рта. Мой прекрасный принц таял, чертовски таял, даже когда встречал меня толчок за толчком.
Он определенно не боролся со своими чертовыми демонами, как тогда, когда устроил передо мной это шоу.
Более того, он не выглядел обремененным. Даже наоборот, временами он был немного взволнован… так же, как и я.
Непреложная истина заключается в том, что я могу дать ему больше, чем когда-либо сможет дать Клара.
Да, он никогда этого не признает, поскольку у него патологическое отрицание и все такое, но я не оставлю его в покое, пока он этого не сделает.
Мне нравится, как он прячется и притворяется, что не стонал и не возбуждался из-за меня. И как ему нравится забывать, что он кончил на мою руку и член.
Если Брэндон не гей, тогда я пойду и сброшусь с гребаной скалы.
Ну, давайте также возьмем в расчет би, потому что… э-э-э… я не в настроении умирать, пока не попробую его еще раз.
Или несколько раз.
Я предпочитаю несколько.
Зависит от того, насколько он открыт к перспективе.
Должен сказать, что его отрицание зашло довольно далеко, и не уверен, как вытащить его из его же собственной задницы — там нужно что-то гораздо более приятное.
Я отвлекся.
Серьезно, Коля. От мыслей о том, чтобы трахнуть его, ты быстрее не кончишь. Дай моему мозгу хоть раз решить этот вопрос.
Если только не напоить его снова, я пропал. Я, кстати, чертовски люблю пьяного Брэна, проголосовал бы за эту его официальную версию на следующих выборах.
Шучу. Я никогда не пропадаю.
Рано или поздно я вымотаю его.
У меня всегда это получалось.
Никто не может устоять перед моим безраздельным вниманием, постоянным преследованием, подталкиванием и раздражением до чертиков.
С приятелями по сексу такого не случается, но, опять же, я обычно их не преследую. В какой-то степени цветок лотоса — исключение во многих отношениях.
Он может окружить себя стенами, а я буду разрушать их одну за другой.
Каждый день я присоединяюсь к нему на утренней пробежке, без его одобрения, конечно же, и откусываю кусок от его стального контроля и напряженной, замкнутой личности.
Когда он начинает волноваться, я подхожу ближе и называю его «цветок лотоса», «прекрасный принц», «мой чувак» и его личное любимое «малыш».
Это обычно сводит его с ума и заставляет выйти из себя.
