— Пол, у тебя одно на уме! — возмутилась я. — Ты можешь думать о чем-нибудь, кроме секса?
Он серьезно возразил:
— Это не секс.
— А что же это?!
— Любовь. Секс — это… с чужой женщиной.
Я не сдержала смеха:
— Интересно! Значит, в детстве я неправильно уяснила эти понятия. И полтора года в медицинском — коту под хвост.
— Куда? — Пол опять затрясся от смеха.
— Именно туда.
— О! Леди так не говорят, — он с притворной укоризной зацокал языком.
Я с гордостью напомнила:
— Ты сам говорил… Я не леди. Я — звезда.
И тут же вспомнила Режиссера.
— Пол, как ты думаешь, из меня вышла бы артистка?
— Нет, — не колеблясь, ответил он.
Я обескураженно переспросила:
— Нет? Почему ты так уверен?
— Ты… как это? Открытая. Ты не умеешь лгать. Играть. Артистка должна уметь.
— Разве этому нельзя научиться?
— Зачем? Ты будешь хуже.
Я забросила еще один пробный камень:
— Зато я стану знаменитой. Разве ты не хочешь иметь знаменитую жену?
Меня саму обожгло последнее слово. Я почему-то все время забывала, что Пол так и не сделал мне предложение. И, вместе с тем, все время думала об этом.
— Не знаю, — безразлично ответил Пол, не заметив моей оплошности. — Я хочу тебя. Без денег и призов…
Он сел и сам растер себе виски, недовольно выпятив губы. У него была такая привычка — выпячивать губы, одновременно ухитряясь их растягивать, отчего рот сразу становился на поллица.
— Голова такая… — пожаловался он.
— Тяжелая?
— Да. Тяжелая.
— Ничего, на воздухе все пройдет. Ты, наверное, понервничал?
Он посмотрел на меня со странной тревогой и ничего не ответил. Я встала и протянула ему руки:
— Пойдем, Пол. Ты сядешь на берегу и будешь смотреть на воду. Знаешь, как это успокаивает!
— А ты?
— Я буду хранительницей очага. Хотя нет, очаг — это в доме.
— У тебя будет очаг, — как бы между прочим пообещал Пол.
Может, он ждал, что я сама заговорю о свадьбе? Но разве я могла диктовать условия человеку, который был вдвое старше меня? Хотя когда он переоделся в джинсы, белую майку и надел бейсболку, то стал совсем молодым.
Мы добрались до Каменного сердца, как прозвали в народе этот остров, когда день уже оседал на воду едва заметной дымкой. Пока мы переходили по понтонному мосту, Пол держал меня за руку, словно опасался, что я проскользну между едва скрепленными перекладинами.
"Он все время страхует меня, — думала я, сжимая его теплую ладонь. — А Режиссер заставил бы пробежать бегом или пропрыгать на одной ножке, чтобы я перестала бояться…"
Ни на берегу, ни на острове не было ни души, но в тишине камни так громко захрустели под нашими ногами, что я невольно огляделась — нас было слышно за тридевять земель. Мы перешли заросшую ивами тенистую середину острова, где даже в самый солнцепек было прохладно. На узких листьях зависли тягучие пенистые выделения, похожие на слюну. Капля упала на руку Пола, и он весь передернулся от брезгливости.
— Отвратительно, — с трудом выговорил он, вытираясь платком.
— Это природа, Пол. Она не может быть отвратительной.
Он задумчиво посмотрел на меня и возразил:
— Может. Человек может быть… таким.
Мы вышли к острому мысу. Пол сразу положил пакет с провизией и, не говоря ни слова, пошел к воде. По привычке приподняв лицо, он стоял и смотрел на незаметно опускавшееся солнце, и я вспомнила, что как раз в той стороне находится его милая Англия.
— Ты скучаешь по дому? — спросила я, прижавшись к его плечу.
— Я не могу говорить… здесь. Я как немой. Я ничего не могу тебе сказать.
— Пол, ты все говоришь руками.
Он скосил на меня серый глаз и горделиво усмехнулся:
— Это я умею, да?
— Лучше всех.
— О нет! Я не лучше всех. Я… не очень хороший.
— Теперь у тебя приступ самобичевания? Ты — неврастеник, Пол, как и я.
— Ты? — удивился он. — А… Но это было давно.
— Ты же знаешь, ничто не проходит бесследно. Рецидив всегда возможен… Но ты ведь убережешь меня от сильных потрясений?
Пол вдруг отшатнулся и посмотрел на меня с ужасом:
— Я… я.
Договорить он не успел, потому что в отдалении послышался разнобой шагов. Пол рванулся ко мне, обнял и простонал:
— О нет! Я не подумал.
— Что, Пол? Что?
Он отстранил меня и закрыл собой. Мне даже не удалось как следует разглядеть тех троих, что уже подошли к нам вплотную. Стоило мне чуть высунуться из-за плеча Пола, как он тотчас задвигал меня назад.
— Загораете? — раздался сиплый голос, и я, вытянув шею, увидела крупную бритую макушку.
— Отдыхаем, — невозмутимо ответил Пол, но майка на его спине прилипла от пота.
— А мы тоже хотим, — сказал другой. — Подвинешься?
У Пола дернулось плечо:
— Остров большой.
— Ты — американец? — сиплый явно заинтересовался, но это еще ни о чем не говорило. У нас принято бить даже тех, кого любишь.
— Англичанин.
— Ух ты! Фунты есть?
— Я не взял бумажник.
— Зря. Зато девочку взял. Сколько ей платишь?
Пол высокомерно ответил:
— Это моя жена.
— Ну ясное дело! А вчера чьей была?
Я успела схватить его сзади за локти, потому что он весь так и рванулся вперед.
— Что вы хотите? — Пол все еще владел голосом, но я-то слышала, что он — на пределе.
— Да так, — неопределенно отозвался бритый.
Другой уточнил:
— Скучно. Поразвлечься б малость…
— Как? — спросил Пол.
— А ты как предлагаешь?
Повернув голову, Пол спокойно сказал:
— Иди домой.
— Пол! Я никуда не уйду! Даже не думай.
— Иди, пожалуйста. И не надо… Стресса не надо. Все хорошо.
Бритый подхватил:
— It's all right, baby!
— О! — непроизвольно вырвалось у Пола.
В тот же миг сиплый ударил его так, что Пол от неожиданности упал. Сухая галька так хрустнула, будто у него надломились все кости.
— Пол! — взвизгнула я и бросилась к нему, но меня отшвырнули.
— Бумажник не взял, говоришь? — заорал третий, самый худосочный из них. — Будешь брать!
Пол попробовал встать, но его пнули в живот, и он опять повалился. Меня все время отбрасывали то один, то другой, как я не пыталась прорваться. Солнце металось перед глазами ослепляя, а мне хотелось, чтобы ослепли эти трое и потеряли Пола. Они пинали его и орали что-то, но слов я не разбирала, только видела оскаленный от боли любимый рот, зажмуренные глаза… Пол закрывал руками голову, но даже не пытался увернуться от ударов. И ни разу не закричал.
И вдруг они оставили его в покое. Так же, как напали без малейшей на то причины. Как будто им просто наскучило очередное развлечение, и они продолжили поиски. Все это продолжалось не более двух минут.
