Прибыв в офис Бена, они сразу прошли через стеклянные двери в его кабинет — просторное помещение современного стиля, отделанное в голубых, коричневых и кремовых тонах, где уже вот-вот должна была начаться встреча с лидером местных профсоюзов.
За всю трехчасовую беседу с оппонентами Бен ни разу не взглянул на Сьюзен. Впрочем, это была не беседа, а настоящая баталия, Сьюзен временами всерьез опасалась, что профсоюзный босс накинется на Бена с кулаками. Сам же Бен сохранял олимпийское спокойствие. Он общался с собеседниками без нажима, но не поддавался и не шел на компромисс.
Объявили десятиминутный перерыв, чтобы люди могли покурить или просто размять ноги. Бен встал и, подойдя к телефону, стоявшему на столике в двух шагах от стула, на котором сидела Сьюзен, сделал несколько коротких звонков. Ее он при этом не удостоил даже взглядом.
Закончив переговоры по телефону, Бен вернулся на свое место, так и не взглянув на Сьюзен. Он словно безмолвно давал ей понять, что она может давить на него сколько угодно, но это не изменит его отношения к ней. Горькая пилюля в добавление к горькой победе.
По пути домой оба молчали. Мрачное настроение Сьюзен несколько скрасила миссис Томпсон. Открыв дверь, она приветствовала хозяев со своей обычной жизнерадостностью и предложила им легкую закуску и прохладительные напитки. От девушки не укрылась теплота, с которой ее муж поблагодарил экономку. Все трое прошли в гостиную.
— Мистер Асади, недавно звонила ваша мать. Она просила передать вам, что ваш отец, очевидно, задержится на работе и вряд ли они смогут прийти сюда раньше восьми часов.
— Спасибо, миссис Томпсон. Я знаю, у вас был тяжелый день, к обычным хлопотам добавилась подготовка к визиту моих родителей. Вам совершенно не обязательно задерживаться. Если хотите, можете идти домой.
— Нет-нет, я вполне могу остаться, тогда вы с миссис Асади сможете немного отдохнуть и расслабиться перед приходом ваших родителей.
Бен смерил Сьюзен задумчивым взглядом.
— Благодарю вас, миссис Томпсон, мы и так прекрасно расслабимся.
Как только экономка удалилась, Бен пригласил Сьюзен подняться с ним наверх. Брови девушки удивленно приподнялись:
— Прошу прощения, зачем?
— Сама пойдешь или мне тебя отнести?
— Ты хочешь, чтобы я поднялась наверх сейчас, когда твои родители вот-вот явятся сюда?
Бен холодно улыбнулся, а в глазах будто льдинки сверкнули.
— У нас еще целый час в запасе.
— Ты, верно, шутишь!
— Я никогда не шучу насчет секса, моя радость.
«Никогда не шучу насчет секса». Это уже чересчур! Глаза Сьюзен потемнели.
— Очень жаль, но у меня нет настроения.
— Постарайся прийти в настроение, потому что мы заключили сделку. Это ведь бизнес, любовь моя, разве не так? Ты стремишься влезть в мою жизнь, так вот, я тоже намерен принимать участие в твоей жизни. Я тебя хочу. И притом сию же минуту.
— Не надо так…
— Почему же? Ты ведь относишься ко мне с не меньшим презрением. — Бен хмыкнул и провел пальцем по щеке Сьюзен. — У тебя все на лице написано — презрение, гнев, а вот и ненависть. И все это предназначено исключительно для меня. — И, отвернувшись, он стал подниматься вверх по ступенькам. — Идем. Бизнес есть бизнес.
Сьюзен отчаянно хотелось дать достойный отпор, бросить ему в лицо какое-нибудь оскорбление, но с ее губ не сорвалось ни звука. Сердце наполнилось болью: совсем не этого она ждала от своего мужа.
Он поднимался по лестнице, Сьюзен недвижно стояла и провожала его взглядом. Ее глаза так и впились в его широкую спину и длинные мускулистые ноги. Вопреки гневу и тоске, в душе женщины зашевелилось совсем иное чувство, пробужденное одним его прикосновением к ее щеке. Она жаждала его ласки, желала ощутить его тело поверх своего, его близость и — свой жаркий отклик на эту близость. С этим чувством Сьюзен последовала за мужем.
Их слияние было почти свирепым, ногти впивались в кожу, зубы оставляли следы, поцелуи были яростными, взасос, почти до синяков. Однако вскоре после первого судорожного экстаза Бен снова склонился к Сьюзен, и на этот раз его прикосновения были гораздо мягче, а на лице появилось почти нежное выражение. Он снова стал любить ее, но теперь он уже не брал, а давал. Он не отрывался от губ Сьюзен, когда та вторично достигла вершины восторга, крепко прижимал к себе ее содрогавшееся от наслаждения тело и шептал ей на ухо что-то ласковое…
Сьюзен едва не заснула в его объятиях, но Бен, отбросив простыню, напомнил, что его родители будут здесь через какие-нибудь полчаса. Он вышел из спальни, а она отправилась под душ. Однако, выйдя из ванной, не стала сразу одеваться, а присела на край кровати, завернувшись в полотенце.
Ей нужно было от Бена нечто большее, чем физическая близость. Ей были необходимы не только его губы и руки и мощное тело, состоявшее, казалось, из одних мышц. Она жаждала завладеть еще и его сердцем.
Но ведь их брак был лишь договором, сделкой, главное в которой — коммерция. Да, это бизнес — и еще акт отмщения. Любви в их браке никогда не будет.
Веки Сьюзен нестерпимо жгло от горючих слез, дыхание прерывалось. Она снова чувствовала себя бедной богатой девочкой, наследницей большого состояния, которое, однако, не смогло вернуть к жизни ее малютку-сына. Господи, как же она ненавидела сейчас это наследство! Как ненавидела этот бессмысленный мир, где была одна пустота!..
Дверь в спальню отворилась. Бен стоял на пороге, застегивая запонки на манжетах крахмальной белой рубашки, которая еще не была заправлена в легкие черные брюки.
— Сейчас не время мечтать, Сьюзен. Мои родители появятся с минуты на минуту. И можешь мне поверить: если ты не успеешь одеться к их приезду, это будет не самая лучшая рекомендация в глазах моей матери.
Но Сьюзен не могла шевельнуться. Она, не отрываясь, смотрела на Бена. Он был так невозмутим и спокоен, так сдержан и холоден, в то время как она ощущала себя бесформенным комком воска, мягкого, податливого и абсолютно беспомощного в его руках. Она все еще чувствовала его повсюду: внутри себя, поверх себя, рядом с собой. Она все еще переживала прикосновение его рук и губ и свой жаркий отклик на эти прикосновения.
Но выдавать себя она не желала и бросила на Бена вызывающий взгляд.
— Какие, собственно, у тебя ко мне претензии? Это ведь ты меня раздел.
— Согласен. А теперь я тебя одену. Вот и вся твоя независимость, госпожа Асади. — Бен решительно прошагал к шкафу и сдернул с вешалки шелковую юбку и короткий жакет. — Надень вот это, — велел он, перебросив вещи Сьюзен и роясь в ящике комода в поисках подходящего белья. — Отец любит цвет лаванды, а мать терпеть не может брюки. Волосы можешь распустить, но смотри не переборщи с макияжем. Жду тебя внизу самое позднее через пятнадцать минут. Ясно?
