Что за трагедия? Я чего-то не знаю?
— Да. Психологов из их Цент-рра па-подключи-ли для оказания помощи, а Сааашу на горячую линию паа-посади-ли, — медленно, растягивая слова, но достаточно уверенно рассказывает брат. Я уже и забыл, как звучит его голос. И меня каждый раз передергивает.
Вот оно что. Новости я не смотрю и не читаю. Мне, если честно, фиолетово, что происходит в мире. Но вот это сообщение меня задело.
— Ох, — вздыхает Люба. — Максим, завтракать будешь?
Киваю и усаживаюсь за стол. Достаю телефон и пролистываю новостную ленту.
«Вчера в поселке Белозерный произошел пожар на заводе по производству железобетонных изделий. Площадь возгорания составила более 20 тысяч квадратных метров. По данным МЧС, борьбу с огнем вели 170 человек и 61 единица техники. В результате пожара погибло 17 человек, 89 госпитализировано, судьба еще 4 человек не известна».
Хера себе.
Так вот почему у нее был вчера такой отрешенный вид. Я сразу заметил, что с ней что-то не так. Обычно вредина о чем-то начинала трещать, лепетать, а это даже ни слова не сказала. Взгляд потухший, пустой, холодный. Подумал, что устала, а оказывается вон что.
Я чувствовал, что не нужно лезть с расспросами, чувствовал, что комфортнее было помолчать. Сделал нам чай, нарезал сыр, как смог, ее любимый, между прочим. Пацан так сказал.
Мне невыносимо мучительно хотелось ее зажать в объятиях, посадить на колени и покачать, как маленького ребенка. Погладить по голове, прошептать что-нибудь отвлекающее и глупое. Но я не мог. Я и так не понимаю, что сейчас происходит со мной, когда брат говорит про Сашу. Неправильно и странно слышать о ней от кого-то другого. Это я, я должен рассказывать. Черт.
Стискиваю кулаки и скреплю зубами. Гневно стреляю глазами в брата, сидящего напротив и не поднимающего головы от телефона. С ней переписывается?
Мне до сих пор не известно, в каких они с братом отношениях. Он выглядит неприлично счастливым, иногда вечерами я слышу, как брат с кем-то подолгу разговаривает по телефону, смеется, кажется, флиртует.
Меня по большей части не бывает дома, а все сплетни я узнаю утром за завтраком от Любани. Она рассказывает, что брат стал часто выбираться из дома, много времени проводит в спортивном зале, при этом многозначительно подмигивая глазом. Мне неприятно думать, что такие метаморфозы связаны с его отношениями с моей Ведьмой. Моей? Я сказал моей?
Но если у них все серьезно, так какого хрена она отзывается мне? Почему не пошлет куда подальше, почему просит о помощи меня, а не братца? На двух стульях пытается усидеть? Выбирает, где выгоднее и удобнее? С кем получится, а какого на хер пошлет? Не знаю…Не вяжется у меня ее образ с видом меркантильной суки. И при мне, она ни разу не разговаривала с ним по телефону, да и пацан не упоминал никого во время нашего случайного мальчишника.
Растираю пальцами виски. Ааа, как же сложно! Нафига я вообще об этом думаю?!
— Максимушка, ты чего такой хмурый? Случилось чего? — всматривается в мое лицо Люба и ставит передо мной порцию горячих блинов. Брат отвлекается от своего телефона и тоже внимательно рассматривает меня.
— Всё нормально, — бурчу я.
— Ладно. Мнее по-ра. Дел пол-но. Спасибо, Лю-ба, — брат благодарит Любаню и откатывается в своем кресле от стола. Провожаю его спину.
Дел у него полно. Интересно каких? Это связано с рыжей? Твою мать, я опять о ней думаю. Бросаю с грохотом вилку, от чего Любаша вздрагивает и оборачивается. Смотрит гневно, вопросительно. Что? Я и сам, блть, не понимаю себя.
***
Время 11 утра, а мне кажется, что уже полдня прошло. Мои прошлые субботы обычно начинались не раннее полудня и проходили всегда по одному и тому же сценарию: жуткий сушняк и головная боль, разборки с отцом, где я отгребал по полной, Любашин куриный бульон, ну а вечером продолжал то, что не успел в пятницу ночью. В понедельник утром просыпал и опаздывал на работу, где опять выхватывал пиздюлей от отца.
Но сегодня я сижу в спортивном комплекса у Юдина и наблюдаю за тренировкой мелких сопляков. Я всё утро промаялся, не знал куда себя засунуть: трезвый, злой бездельник. Позвонил Андрюхе, он работал.
Наблюдаю за пацанами, ловко рассекающими водную гладь. Вон тот чернявый паренек, на пятой дорожке не плох. На меня чем-то похож в его возрасте. Понимаю, что скучаю.
Андрюха и руководство комплекса не раз приглашали меня тренировать. Я принципиально отказывался. Это как бередить еле затянувшуюся рану. Я ведь мечтал после завоёванных всех возможных титулов стать тренером. Хотел иметь свой центр, хотел передать свою невозможную любовь к спорту детям, подросткам.
После окончания тренировки направляюсь к другу и останавливаюсь поодаль, наблюдая, как Юдин с каждым спортсменом прорабатывает слабые места.
Чернявый паренек случайно проходится взглядом по мне, отворачивается, а за тем вновь смотрит. Только более внимательней, с детским неподдельным интересом.
Вижу, что медленно от ходит от группы и движется в мою сторону. Узнал, что ли?
— А вы Максим Филатов?
Да ладно! Узнал значит… Это странно, ведь моя спортивная карьера была весьма короткой, да и я старался не отсвечивать, редко мелькая в информационных источниках.
— Филатов, — киваю и смотрю на парнишку, который сумел удивить. — Неужели узнал? — не могу не задать этот вопрос.
— Еще бы! Я пересмотрел в интернете все ваши спринты! Тоже так хочу! — и смущённо отпускает голову, разглядывая свои мокрые голые ступни.
— Раз хочешь, значит будет! — треплю пацана по голове. У него, несомненно, есть потенциал, нужно просто профессионально его направить.
— Вот тебе совет, — присаживаюсь на корточки, чтобы быть на уровне его лица и тихо говорю, — сгибай ноги сильнее, делая удар в большей степени в направлении назад, а не вниз, — пацан кивает, внимательно слушая. — Захват воды фактически не делается — как только рука вошла в воду, она тут же начинает гребок, — показываю правильную технику, — ну и тренировку задержки дыхания никто не отменял.
Поднимаюсь на ноги и вижу, как пацан смотрит в одну точку, будто пытается записать всё то, что я ему сказал, себе на подкорку.
— Спасибо большое! — довольно улыбается и протягивает мне руку.
— Беги давай! — пожимаю в ответ его.
Чернявый убегает к своей группе, а я глубоко выдыхаю. Как-то вдруг волнительно стало на душе, трепетно что ли.
Андрюха прощается с оравой и отпускает ребят в душ.
— Отбираешь мой хлеб? — беззлобно скалится Юдин.
Я знаю, что он шутит. Между нами никогда не было конкуренции, недопонимания и зависти. Андрюха-тот человек, кому я искренне доверяю и кого глубоко уважаю. Пожалуй, единственный такой человек…
— Забыл, кто был лучшим в спринте? — ухмыляюсь я и пихаю друга в плечо.
— Урод, — ржет Юдин, — а если серьезно, может попробуешь? Столько лет прошло, Макс, пора бы уже…
— Я подумаю, — обрываю его. Я сам всё прекрасно понимаю. У меня и так, блин, последнее время какая-то переоценка ценностей произошла, и я пока не уверен, нравится ли мне это или нет.
— Ооо, это уже хоть что-то. Хотя бы подумаешь, — довольно лыбится друг, — ну че, погнали обедать?
До вечера мы торчим дома у Юдина. Сначала собирали новый шкаф в прихожую, а потом устроились на диване с орешками и безалкогольным пивком за просмотром футбольного матча. Вот тогда, впервые, я и подумал о собственном жилье. Резкое понимание, что мне осточертело жить под одной крышей с отцом и братом, накрыло железобетонной стеной. Еще один внутренний инсайт. Что-то определённо происходит со мной, и перспектива обраться за психологической помощью уже не выглядит сумасбродной. Захотелось вот так, по-домашнему, в своем личном углу, чтобы не слышать каждый раз: «Ты ничего не заработал в этой жизни, щенок. Всё, что у тебя есть, дал тебе я».
41.
Максим
Дома тихо. Тусклый свет пробивается из гостиной. Мать с отцом смотрят в экран планшета и негромко посмеиваются.
