дом, швырнула сумку, в которую упаковала теплые вещи, села на диванчик в гостиной и обхватила голову руками. Ничего, еще ведь не все потеряно. Допустим, Константин улетел. Значит, скоро он появится на связи.
Она позвонит и снова рванет туда, в холод, потому что рядом с ним холод не страшен и вообще погода не имеет значения. Нужно просто собраться с силами. А сейчас их не было. Александра чувствовала, как по щекам катятся крупные горячие слезы.
– Эй, есть кто-нибудь дома? – раздался голос у входа.
Знакомый голос, слишком знакомый.
Сердце дернулось и пустилось вскачь. Александра подняла заплаканное лицо. Сквозь мокрые разводы проступал любимый силуэт:
– Ты когда-нибудь научишься закрывать дверь?
Она молча смотрела на него во все глаза, смотрела и никак не могла наглядеться. Словно видела его в последний раз не вчера, а сто тысяч лет назад, и за эти сто тысяч лет так соскучилась, что внутри все скручивалось и ныло от дикой, звериной тоски, от ужаса, что могла никогда больше и не увидеть. Ей выпал шанс, счастливый билет один на миллион, а она чуть так бездарно все не испортила!
– Костя… – прошептала она пересохшим горлом, поднялась и словно пьяная сделала несколько нетвердых шагов вперед.
От облегчения, что он здесь, никуда не улетел, хотелось разреветься. Впрочем, она и так уже ревет …
Он мгновенно оказался рядом, обхватил сильными теплыми руками.
– Алька, ты что? – встревоженно пробормотал он ей в волосы. – Что случилось?
Да что там встревоженно. В его голосе явно слышалась легкая паника. Видимо, Константин Павлович, глава фирмы, олигарх, бизнесмен и прочая, прочая… как и все мужчины пугается женских слез.
– Я думала ты улете-е-ел… – провыла Александра, уютно утыкаясь носом в его плечо.
Рубашка под щекой мгновенно намокла. Кажется, что-то такое уже было…
– Не дождешься, – горячее дыхание шевельнуло волосы у виска, слезы мгновенно высохли. – Осталось у нас тут вчера одно незаконченное дело…
– Так давай закончим… – мурлыкнула Александра и жадно поцеловала маячившую перед глазами крепкую шею, вдохнула запах чистой мужской кожи и…
И словно сошла с ума. Вернее, они оба сошли с ума. И мир сошел с ума, бешено закрутился, подталкивая их друг другу, сминая, вдавливая…
И не было нежности и ласки… Потом, они будут потом… И ласки, и долгие прелюдии, и дразнящие прикосновения, все будет потом. А сейчас они не могли больше ждать и медлить, и так слишком долго ждали и медлили… И едва не упустили…
Желание, острое, жгучее, горячее, кипело в крови, неслось по венам, грохотало в висках, мутило голову. Два сплетенных тела, жадные руки, жаркие поцелуи, бесстыдные, глубокие, до остановки дыхания, до звона в ушах. От бесстыдных прикосновений, укусов, хриплых словечек хотелось изгибаться и кричать в голос. Его горячие губы на ее груди, его пальцы ласкающие там, внизу, отчего из горла рвутся развратные крики и стоны…
Рывок – и диван под ее спиной, и желанная до боли, до всхлипа тяжесть мужского тела, и блаженная наполненность, и движение крепкой тугой плоти внутри ее тела… И волны жара и дрожи, и колючие искры под ставшей болезненно чувствительной кожей. И яростные толчки, быстрее, еще быстрее…
И яркий, ослепительный оргазм, немыслимый, неведомый, сладкий, расходящийся блаженными судорогами по телу. И ответный хриплый стон чужого оргазма. И нега, качающая словно на волнах…
– В следующий раз надо успеть раздеться, – задумчиво сказал Константин.
– Угу… – пробормотала Александра ему под мышку.
– Можешь уже начинать…
