— Ты что, совсем не спала?
— Нет, — прошептала сестра. — Ждала, пока в кабинете Эрнестины погаснет свет.
— Ты караулила её? Для чего?
— Ты сам меня просил, — пожала плечами сестра. — Держи.
— Но ведь не просил тебя играть в шпионов, — ответил я, принимая конверт из её рук. — Но за это спасибо.
Да, Мэрит была права при нашем последнем разговоре. На обратной стороне конверта алел оттиск в сургуче — красивая традиция, не более. Но это действительно был оттиск королевской печати, да ещё и сильно похожей на ту, которую пользовал мой дед. Это могло значить лишь одно.
— Регент действительно имеет какое-то отношение к нашей семье, — я поднял на Мэрит полный решимости взгляд. — А раз так, есть лишь один способ это выяснить наверняка, и я хочу им воспользоваться.
Сестра присела рядом на краешек кровати, подминая юбку под себя.
— Что же ты задумал, братец? Отправишь регенту приглашение? Или же начнешь с ним личную переписку?
Я смотрел на Мэрит ухмыляясь, потому что был даже рад, что подобное случилось. Теперь нет нужды сидеть на месте и горевать об утраченных возможностях, а наоборот — можно взять дело в свои руки и так в него погрузиться, чтобы даже сил не хватало на бесполезное обдумывание того, что и так уже не исправить. Надеюсь, мне станет от этого легче.
— Ни то, ни другое, Мэрит. Я отправляюсь на Шпицберген.
Глава 16. Теперь всё иначе
Хелена
О маме я уже десять лет не слышала новостей; папа обещал звонить, но не сделал этого ни единого треклятого раза, и я смирилась. Клэр… даже коментировать не хочется. Но когда ушел Эрик… этим он полностью сломал меня морально. Не хотелось ни-че-го. Несколько дней после злосчастного выпускного я просто провалялась в кровати и почти не ела.
Почему-то раньше я думала, что успею подготовиться к моменту возвращения его памяти. Я понимала, что он будет зол, но даже не задумывалась, что они с Фреей могут вот так просто уехать. Теперь я понимаю, что это, конечно, их право. Но от этого раздувшееся чувство одиночества не уменьшается — только растёт.
Третьего дня я спустилась на первый этаж и достала папину заначку — жалкие крошки, но которые я должна умудриться прожить как можно дольше. Я сгребла их в карман шортов, которые не снимала уже несколько дней, и лишь тогда сообразила, что было бы неплохо принять душ.
Холодные струи воды немного освежили меня; опухшее от слёз лицо успокоилось и приняло человеческий вид и цвет. Но лишь когда я стала тереть тело намыленной мочалкой, то поняла, что не сняла одежду, и всё это время стояла под струей воды в шортах, в кармане которых лежали мои последние деньги…
Господи, как мне прийти в себя?! Сколько времени пройдёт? Сколько ещё потрясений мне суждено? Где мне взять сил для смирения? На борьбу их точно не хватит.
Мокрая и несчастная, я присела на диванчике в прихожей. Я осталась одна, а потому нужно как-то выкарабкаться самостоятельно из этой ямы, потому что больше некому меня из неё вытащить.
Я закрыла лицо руками и с усилием протёрла глаза. Несколько дней назад прошел выпускной — это значит, что мне нужно забрать свой аттестат. Вот он — конкретный факт, от которого я могу оттолкнуться. Но я не могу прийти в школу в таком виде, как сейчас. Нужно привести себя в порядок, хотя бы относительный.
С этим я худо-бедно справилась к середине дня. Волосы — теперь чистые, аж непривычно — связала в хвост. Вытащила из шкафа свои самые кричащие шорты: салатные в фиолетовую крапинку и майку цвета хаки с надписью "Укуси меня". Сгодится. Не для кого прихорашиваться.
Пустующие коридоры бывшей альма-матер принесли мне некоторое чувство удовлетворения, словно это здание чем-то передо мной провинилось. Я очень давно мечтала окончить школу и больше никогда сюда не приходить, но виноваты в этом были люди. Хотя если задуматься: я всю жизнь грешила на тех, которые нелестно отзывались о моих родителях… Но где же мои родители повоевали за меня, как я за них? Я вынесла столько упрёков, насмешек, издёвок; я их переслушала столько, что всей душой возненавидела это место — но что для меня сделали родители? От ярости я аж приостановилась, желая как-то усмирить гнев, что раздирал меня, но он лишь нарастал.
Зачем они поженились? Я в жизни не встречала настолько противоположных по характеру людей. Зачем они родили меня, если практически сразу после моего рождения маман загуляла? Они пытались мной склеить ту пресловутую чашку? В этом случае от неё остались дребезги ещё до моего появления на свет. Мне кажется, что лучше им уже и не возвращаться, потому, что я не знаю, что с ними сделаю, если увижу их.
— Хелена, — меня позвал не кто иной, как директор Эшфорд. — С тобой всё в порядке?
Прода 30.04
— Да, — я сделала над собой усилие и улыбнулась деду Ривала, пытаясь не вспоминать его поведение на выпускном. — Хочу забрать аттестат.
— Уважи старичка, дорогая, — улыбнулся директор. — Я пью чай, не составишь мне компанию?
Я согласилась — особо отпираться не хотелось. Мне всё равно уже некуда спешить. Меня дома никто не ждёт.
Кабинет директора, как ему и полагалось, был обставлен с любовью и вкусом, но практически весь заставлен широченными полками с разнообразнейшими учебными материалами. Я присела напротив его рабочего стола — тёмного дерева и без острых углов, и стала рассматривать помещение — раньше я тут никогда не была. Дружба с Ривалом давно оградила меня от посещения этого кабинета.
Старший Эшфорд заварил травяной чай; я предположила, что он добавил мяту и мелиссу — и оказалась права.
— Хелена, я хочу дать тебе совет, — внезапно произнес дед Ривала. — В том, что происходит в твоей жизни ты не виновата, и никогда не была виновата. Ты — случайная жертва обстоятельств, которые сложились так без твоего участия. Я надеюсь, что ты сама это понимаешь и не винишь себя.
Я поставила чашку на блюдце чуть громче, чем следовало бы.
— Будьте уверены, директор — себя я точно не виню в происходящем.
— Это похвально, — директор чуть склонил голову. — Но я говорю не только твоих родителях, а и о наших недавних гостях — мистере Эрике Хольберри и Фрее Кристенсен.
— Вы что-то знаете о них, — догадалась я. — Хотя я и сама подозревала, что они не так просты, как пытались казаться.
— Это так. — Согласился Эшфорд. — Но, уверяю, действительность тебя потрясет. Внук давно меня просил навести кое-какие справки, и сегодня я передал ему папку с очень интересной информацией. Я думаю, он не станет жадничать и охотно с тобой поделится новостями.
И лишь после его слов до меня, наконец-то, дошло, что всё это время у меня оставался Ривал — гнев на него давно прошел, как и чувства, исчезнувшие, едва в моей жизни Эрик стал принимать активное участие. Я едва по лбу себя не хлопнула за такую заторможенность. Ривал всегда был для меня другом, даже когда я отталкивала его от себя или требовала чего-то большего. Он был верен себе и верен мне как друг, а я этого так и не оценила по достоинству.
Это был уже какой-никакой свет в конце тоннеля, и я улыбнулась директору.
— Сегодня позвоню ему.
Мистер Эшфорд одобрительно кивнул.
— Хелена, у меня есть к тебе небольшая просьба, — с этими словами он достал увесистую пачку купюр из ящика стола, — пожалуйста, возьми это.
Сумма была более, чем приличная — я могла несколько месяцев питаться на эти деньги, и даже платить за свет и воду.
— Директор… — Чувства стыда и голода несколько мгновений поборолись, и голод с легкостью победил. — Обещаю, до последней монетки верну всё, как только найду работу!
— Знаю, и верю тебе. Вот твой аттестат, можешь забрать его.
Я скользнула поверхностным взглядом по документу — ни одна из оценок не стала для меня сюрпризом. Какие-то предметы давались лучше, какие-то хуже. В целом картина приятная, так что я ещё раз поблагодарила директора и вышла из кабинета в более приподнятом настроении, чем туда заходила.
Прода 30.04 вечер
