Мы сидим в разных углах нашего подземелья. И из-за угрызений совести я не смею к ней подойти. Это я ответственна за происходящее. Я всех в это втянула.
— Он тебя украл или опоил где-то? Обманул? — сипло интересуется Ксения.
Её красивые глаза полны боли. У меня детей нет, но даже я понимаю: её положение ужасно, а если её убьют… Господи… Согнувшись под прессом вины, ловлю её взгляд снова и снова. Набираю воздух в лёгкие и уже собираюсь сказать, как есть, но звук застревает у меня в глотке. Сейчас понимаю, как рисковала, дурила, бредила, делая всё это.
— Я сама к нему полезла. К этому Попову.
— Ради денег?
Ксюша разочарованно отводит глаза в сторону. Но затем снова поднимает и смотрит в мои. Отрицательно качаю головой.
— Моя сестра с ним связалась, ну не совсем с ним, он притоны держит. И она там… — сил нет признаться. — Потом исчезла. Я, когда разобралась, что это всё он, ну его вина, и увидела всех этих девочек, ужасно разозлилась и решила помогать, — делаю паузу, за голову держусь, виски тру, испытывая всё ту же боль, что и прежде. — Некоторые не хотят работать. Те, кто по желанию, — это их выбор, и я туда не лезу, каждый зарабатывает как может, как умеет и как ему нравится, но есть и другие. Обманутые. И я пробралась в самый центр. Понравилась этому моральному уроду. Он отчего-то выбрал именно меня: ухаживал, одаривал, души не чаял. — Рывком втягиваю сырой подвальный воздух, мне холодно, пробирает до костей, но я, несмотря на колотун, развиваю рассказ дальше: — Я копала под него сама, и мне удалось втереться к нему в доверие, многое узнать. Я думала отдать информацию нужным людям. А потом…
Замолкаю, вспоминая Алекса. Внутри вспыхивает огонь, сердце усердно разгоняяет по всему телу застоявшуюся кровь. Я томлюсь, как под долбаной крышкой кастрюли. И чувствую, что зря, но не могу не надеяться, что он придёт и спасёт меня. Только Алекс — он не благородный рыцарь. И, скорее всего, решил, что меня всё равно уже не найти. Или, испытывая отвращение, прикинул, что после Попова я ему не нужна. Да я и до Попова ему нужна была ненадолго. А может, он погиб? Рана уже пульсирует, боль разливается то жаром, то холодом по всему телу.
— А потом? — прерывает круг моих размышлений Ксюша.
— А потом я встретила любовь.
— И всё полетело к чёрту, — заканчивает за меня медовая девушка.
И улыбается сквозь слёзы, ёрзая в своём углу. — Я знаю, о чём ты говоришь.
Хорошая она, другая бы проклинала меня, а она понимает, что я на её месте поступила бы так же.
— Ты тоже влюблена?
— Я люблю, любила и буду любить мужа, которого больше нет. Любовь — это штучный товар, она десять раз в жизни не бывает. Моя уже меня нашла и закончилась. И я не уберегла его детей.
Она начинает рыдать в голос.
— Эй, милая, перестань! — Кидаюсь обнимать её. — Всё будет хорошо. Мы выберемся, я послала смс очень хорошему человеку, он нас не бросит.
— Он — это тот, в которого ты влюбилась? — Шмыгая носом и тихонько смеясь сквозь слёзы, Ксюша позволяет обвить себя двумя руками.
— Нет, — закатываю глаза, — но лучше бы в него, только кто-то нагадил мне на карму.
Мы грустно смеёмся.
— Тот, кто по-настоящему любит, никогда не бросит в беде. Он найдёт тебя.
— Эм, не думаю, что он любит. — Сердце ноет непонятно отчего, знала же, всегда всё знала про Алекса, и всё равно становится и легко и одновременно грустно, хочется быть для Алекса особенной. Но он не такой, а люди не меняются.
Я обнимаю эту едва знакомую девушку, мою соратницу по несчастью, и чувствую исходящий от неё аромат цветов, полей и свежести. Она пахнет мёдом.
— Ты работаешь на рынке, продаёшь мёд? — интересуюсь, съёжившись от страха и холода, понимаю ведь: капец нам.
— Я пасеку держу.
— Сама? Такая красивая, миниатюрная и хрупкая девушка?
— Ну да, такой вот семейный бизнес. Папа мой, до этого его папа.
— И пчёл не боишься, они ведь кусаются?
Ксюша кивает и, усмехнувшись, смотрит на мои грязные, покрывшиеся гусиной кожей ноги.
— Ты совсем замёрзла.
Я оглядываю себя: действительно колотит, ещё и майка частично мокрая. Это случилось, когда меня Попов из чайника поливал. Наверху было теплее, а сейчас что-то совсем холодно.
— Заболеешь. Надо что-то делать.
Она аккуратно расцепляет мои руки и начинает изучать помещение, в которое нас бросили, дёргает решётку на заложенном кирпичами продухе.
— Он бы тебя давно удавил, если бы хотел. Но зачем-то держит.
— Получить хочет то, что я ему должна, но с грязной у него не выходит. А теперь я его снова разозлила.
Ксюша пытается подтянуться и пробует каменную кладку на прочность. Та не поддаётся, и она дергает решетку сильнее.
— Злится на тебя за то, что уже не мужик, понятно. А тебе присунуть из принципа решил, раз уж ты его любовь, но молодого встретила. Всё ясно с ним. И прибить жалко, поэтому и бросил в подвал.
— Плохо, что они знают о том, кому я послала сообщение, — вздыхаю я. — Странно, что не увозят нас.
— Это вряд ли, если, конечно, прямо сейчас Попов не сушит мой телефон феном и не погнал на тачке в ближайшую мастерскую. Они не знают, что мы отправили смс и тем более кому.
— В смысле? — удивляюсь я, прикладываясь к решётке вместе с ней.
Дёргаем одновременно. Вдруг удастся её вытащить.
— Когда поняла, что они меня догонят, швырнула трубку в бочку. Телефону каюк.
— А ты рисковая.
— Жизнь научит, когда выживать надо.
Мы с ней улыбаемся друг другу и вдруг резко и одновременно вздрагиваем, обернувшись на дверь. Я подскакиваю. Кидаемся к стенам, пытаемся спрятаться, но некуда. Слышится громкий звук поворачивающегося в замке ключа. Дверь распахивается, ослепляет светом. И, проморгавшись, мы обе видим, что в проёме стоит огромный красномордый Гена.
Ну всё. Нам конец. Убивать или мучить пришёл.
Глава 45
Здоровенный и злой Гена своей застрявшей в проеме тушей пугает нас обеих до чёртиков. Такой прибьёт одной лапой и не заметит. От его появления становится ещё холоднее, тело зябнет до костей.
— Эй вы, шлюхи тупые, давайте на выход, — вякает он своим гнусавым голосом, заставляя молить о спасении.
Но ему наплевать. Гена из тех людей, кому власть в руки давать нельзя. Почувствовав своё превосходство, они становятся совсем неадекватными. Вот и он готов разорвать нас на части, лишь бы показать своё преимущество. И спасение от них только одно — мгновенное уничтожение.
От страха уже совсем дурно, а тело промерзло настолько, что перестало слушаться. И тут издалека доносится шум.
— Чёт происходит во дворе, босс велел вас перепрятать, — объясняет тупой шкаф.
Гене, видно, невдомёк, что крутые мэны своими планами не делятся, но последнюю фразу он произносит как-то странно, будто у него во рту плёнку зажевало. И вместо слова «перепрятать» получается «пеуполиатать».
А затем, изогнувшись и странно выпятив живот, Гена делает шаг вперёд, заваливаясь и теряя равновесие. Практически грохнувшись носом в бетонный пол, он освобождает проход для…
Душа взлетает до потолка и обратно, танцует там страстное танго и, сжавшись до состояния тоненькой ниточки, врывается с размаху обратно в грудь.
— Алекс, — шепчу я одними губами и перестаю замечать холод, голод и любой другой дискомфорт.
— Стервочка, ну ты даешь. Смотри куда забралась.
Глядя на ударенного, но не сломленного противника, Алекс начинает крутиться возле него, удерживая себя в стойке.
— Всё было бы куда проще, если бы Бельский просто дал мне пушку.
— Не положено! — орёт с другого конца подвала Антон, явно борясь с ещё одним очагом сопротивления.
А я радуюсь, словно наивное дитя. Будто выиграла миллион и откопала горку кристаллов Сваровски под новогодней елкой. Он пришёл за мной. Алекс дерётся с Геной, чтобы последний не смел меня никуда перетаскивать. Боже, у меня сейчас сердце остановится.
