съезжать с моей квартиры, и искать другое жилье.
- Ну да, нам комфортно в этой квартирке. А вот, что ты знаешь о бывшем муже. Сама говорила, что он изменился. Разве нет? А чего же ты сбежать от него решила?
- Тут другое… не хочу мешать, - закусываю нижнюю губу и рассматриваю улицу за окном кафе, пошел дождь, мелкий и теплый, никто даже не торопится укрыться в помещениях, идут прохожие, улыбаются, будто радуются весеннему изменению погоды.
- Ну вот, обижаешься. А так и будет, люди меняются, особенно если бизнесом серьезным занимаются, черствеют и уже не смотрят, кто перед ними, если надо растопчут и не пожалеют. А вот если у тебя будет собственное жилье, то уже можно будет побороться за малыша. И мы с Сашей поможем.
- Я не хочу бороться. Макс не узнает о моей беременности, если она случится. Даже разговаривать пока не о чем. Ты поела? Подбрось меня до детского сада.
Я поставила точку в разговоре, но эта мысль точит мой мозг, грызет нещадно. Да, что я дам малышу? Ничего. А Максим может дать все, уж не знаю, насколько он богат. Странно то, что простой спасатель за несколько лет поднялся так быстро и высоко, хотя всегда раньше мечтал разбогатеть, а я еще смеялась, что он не ту профессию выбрал. Но он смог. И он изменился, это точно, как Роза сказала – стал черствым и беспощадным. Ему меня не будет жаль, если так случится. И вместо того, чтобы помочь мне с ребенком, он просто отберет его у меня.
Останавливаюсь у старенькой иномарки Розы и хватаюсь за дверцу. Мне так плохо от всех этих мыслей, что в глазах темнеет. Хватаю воздух ртом, дышу часто, гипервентиляция уже делает свое черное дело. Паническая атака, которую я не испытывала много лет, вернулась, но теперь по другому поводу.
- Эй, ты чего? – волнуется подружка, спешно доставая из бардачка целлофановый пакет с леденцами, высыпает их на сиденье и заставляет меня дышать в него, устраняя гипервентиляцию. – Вот я дура! Вот надо было мне лезть и так пугать тебя… прости, солнце…
Я только киваю, но понимаю все яснее, что Роза права. Мне нужна квартира. И я стребую ее с Нечаева.
После детского сада мы с Дарьяной погуляли в парке, ели мороженое и катались на каруселях. Последняя прогулка с моей малышкой, хочется разреветься, но только улыбаюсь ей.
- Ну что, зайдем в кафе, выпьем сок и домой? – спрашиваю девочку, и та подпрыгивает.
- Да-да-да, - хлопает в ладоши, - может сегодня папа пораньше придет с работы, а не тогда, когда я спать буду.
- А давай ему позвоним, и ты пригласишь папу поужинать с нами в кафе. Пока он приедет, мы закажем вкусняшек.
Достаю телефон и звоню Нечаеву, мысленно молясь, чтобы он взял трубку. Может и не взять, когда увидит имя абонента. Но гудки прерываются, и я слышу строгий голос.
- Даша, случилось чего?
- Нет, просто твоя дочь хочет пригласить тебя на ужин, - тараторю я и передаю мобильник Дарьяне, пока ее папашка отнекиваться не начал.
- Папочка, приезжай, я соскучилась. Мы в кафе сейчас пойдем, заказывать еду. Хорошо, передам.
Забираю у дочки телефон, прячу его в сумочку. Самой же так хочется узнать, что сказал Максим.
- Папа велел ехать в «Буратино» и заказать ему там картофельное пюре с каклетой. Вот!
- Отлично! Только не с «каклетой», а котлетой.
- Да какая разница, все равно вкусно, - разводит руками дочурка и мы вместе смеемся.
Я вызываю такси, чтобы поехать в наше кафе. Хорошо, что Макс его выбрал, Дарьяна убежит играть в детский уголок и мы сможем поговорить. Устраиваемся на прежнем месте, отсюда хорошо видна парковка и я увижу, когда приедет Нечаев. Мы болтаем с дочкой, ожидая заказа, решили всем троим заказать пюре с «каклетами» и грушевый сок.
Сердце делает кульбит, когда вижу в окно знакомую машину. Нечаев уверенным шагом идет к дверям кафе, красивый и стильный, вроде улыбка играет на губах, но я не уверена, может просто примерещилось. Дарьяна срывается с места и виснет на шее у отца, они милуются, Максим так и подносит ее к столику, не выпуская из рук. Мне невыносимо видеть эту долгожданную встречу, едва держусь, чтобы не разреветься, кусаю губы.
Дарьяна, поковырявшись в тарелке и распотрошив котлету, убегает играть. Она успокоилась, сегодня любимый папочка с ней, девочка весела, смеется постоянно, подпрыгивает. Я же чувствую себя лишней, снова. Смотрю ей вслед и хочется сорваться с места, скрыться за дверями уборной и разрыдаться, дать выход скопившейся тоске.
- Ну и чего ты меня выманила? – спрашивает Нечаев, отодвигая пустую посуду, пробует сок, морщится и подзывает официанта, заказывает чашку кофе. Все это время я молчу, не знаю, как начать разговор.
- Максим, я ухожу, - голос срывается на писк, прокашливаюсь.
- Куда и когда уходишь? – до него не дошел смысл сказанного, он наливает в пустой стакан минералку и двигает ее мне, смочить горло. Хватаюсь за посудину, стискиваю в руках.
- От вас ухожу. Завтра Нину Андреевну выписывают, и …
- И? Наигралась уже в дочки-матери, - усмехается злорадно, откидываясь на спинку пластикового стула.
- Нет… просто, как ты себя ведешь, так продолжаться не может.
- Это как же я себя не так веду?
- Ты даже иногда ночевать не приходишь, перестал общаться с дочкой, а она дико скучает по тебе! – я завожусь, злость вытесняет обиду. – Я понимаю, ты так наказываешь меня, за вторжение в вашу жизнь, в твой дом. Но страдает малышка! Поэтому я ухожу, лишняя я в твоем доме. Завтра мне на смену, а послезавтра утром привези мои чемоданы к станции, чтобы я не возвращалась в твой дом.
- Даша, я сделал как ты хотела – оставил тебя с дочкой. Не стал мешать вашему общению. Что не так?
Мне показалось, или Нечаев огорчен моим заявлением и оправдывается?
- Ага, как же, не стал мешать, - шиплю, чтобы не привлекать внимания. – Ты просто отстранился, чтобы показать мне свое место. Я тебя поняла. Ты даже не рассказал Дарьяне, что я ее мама, все психику детскую оберегаешь. И знаешь, ты прав – я ей просто тетка, которую она знает пару месяцев. А ты ее любимый
