стоит. Дай папе время.
— Так неправильно, мам. Я хочу ему все объяснить…
— Потом, Яна. — Она подходит ко мне и забирает телефон. — И вообще, сопереживать другим, безусловно, хорошее качество, но иногда нужно быть и эгоистом. Эрика задело, что тебе причинили боль. И причинил человек, которого воспитывал папин брат. По отцовским представлениям, Андрей не должен был так поступать с девушкой, тем более близкой родственницей.
— Мы с ним не родные.
— По факту да, но выросли — в одной семье. Ну и Андрей мог преподнести все иначе. Давай дадим всем время. Хотя с бабушкой твоя идея мне нравится. Сегодня же скажу ей, что ты в больнице и хочешь, чтобы она тебя навестила. Еще бы в этот момент Андрей был рядом... Если бабушка Дина примет новость хорошо, то и дед будет на вашей стороне. А там уж у твоего отца просто не останется выбора…
Я печально хмыкаю. Не верится, что папа был так категоричен. И поговорить с ним все же необходимо. Чтобы он с двух сторон увидел, как обстояли дела, и только после этого делал выводы.
Какое-то время мы сидим с мамой в тишине и пьем чай. Я морщусь, когда приходит молоко. Мама это замечает и улыбается.
— До сих пор помню эти своеобразные ощущения. Стоит немного попереживать или порадоваться, выпить горячего чая с молоком, как тут же вся в нем.
— У меня его очень много... — признаюсь я.
— Возможно, это наследственное. Я тоже заливалась. Но есть огромный плюс: Алина всегда будет сытой. И очень быстро наберет вес. Что ей сейчас и необходимо.
Мы еще немного болтаем ни о чем, и мама уходит. Говорит, что ей пора забирать близнецов с тренировки. Я поднимаюсь к Бусинке и провожу с ней почти два часа, а вернувшись в палату, набираю Андрея. Он отвечает не сразу.
Уже хочу положить трубку, когда доносится его хриплый голос:
— Да.
— Я тебя разбудила?
— Матвей привез мне утром какие-то таблетки из аптеки. Я две закинул в себя и заснул. Который час?
— Почти девять…
— Блин, — вздыхает Андрей. — К вам уже не пустят...
— Ничего страшного. Отдыхай. У нас пока все нормально. Но вообще, я звоню тебе со смелым предложением. Давай ты завтра вечером приедешь в больницу с бабушкой Диной? Мы вместе ей расскажем об Алине и познакомим с внучкой.
Повисает долгое молчание, я слушаю частое дыхание Андрея в трубке.
— Уверена? — наконец произносит он.
— Абсолютно. Но деда ты берешь на себя. И еще… Ты в курсе, что завтра Янис и Алёна прилетают? Мне мама сегодня рассказала...
Слышится еще один протяжный вздох, но уже вместе с ругательством. Значит, не в курсе. Сердце сжимается.
— Ну, если что, я предупредила. И… спасибо, что поговорил с отцом. Он со временем отойдет. Вот увидишь…
— Даже если не отойдет, это ровным счетом ничего не изменит. — В голосе Андрея твердость. — Я не перестану быть отцом Алины. Просто знай это. Ты всегда можешь на меня положиться.
— Угу, — отзываюсь я, закрывая жалюзи, и отхожу от окна. Сажусь на кровать.
Положиться на кого-то, может, и хорошо, и таких людей в моем окружении много. Но тот, кому хочется уткнуться в грудь и вдыхать любимый запах — только один.
— Ты отдыхать сейчас будешь? — интересуется Андрей.
— Если это можно назвать отдыхом. Здесь рано будят, а еще без конца приходит молоко, и я часто встаю сцеживаться. Его у меня столько, что и двоих бы могла сейчас прокормить, — говорю это и уже потом понимаю, что нужно было промолчать.
Я не хотела напоминать Андрею о его умершем сыне даже намеками.
В трубке снова повисает долгая пауза.
— Завтра приеду к вам. С бабулей. И еще вот… Подожди…
На том конце слышны шум и возня.
Мне приходит сообщение. Открываю его — и сердце опять разрывается на части, слезы наворачиваются на глаза.
— Андрей... Зачем...
— Бабуля, пока меня не было, сделала детскую, но ничего не согласовала. Я переделал так, как должно быть.
Он даже те самые диван и кресло вернул на место… А еще на журнальном столике стоят тюльпаны в вазе. Огромный букет!
— Твой отец не принял, что Алина моя дочь, и не простил меня за то, как я с тобой поступил. Попросил оставить вас в покое. Но я не смогу это сделать. Даже зная, что причиню тебе боль и, возможно, поставлю перед выбором. Конечно, я не стану устраивать раскол в семье, но и отказываться от своего ребенка не буду. С женщиной, к которой не было чувств, не поступил так, а с той, по которой схожу с ума, тем более не поступлю, — произносит Андрей.
Я обещала себе больше не плакать при Ковалёве. Но слез так много, что невозможно их удержать.
— Я... Спокойной ночи… — Пальцы не слушаются, когда отнимаю телефон от уха и тычу в красную кнопку, завершая разговор.
Нужно быть сильной.
Просто нужно быть сильной. И дать нам всем время.
— Встретить не могу, у меня важное дело. Если хочешь, попрошу Матвея забрать вас с Янисом из аэропорта, — говорю я матери, закрывая входную дверь на ключ. — И вообще, почему заранее не предупредили, что прилетаете?
— Я до тебя дозвониться не смогла. Ну и после нашего разговора наивно с твоей стороны полагать, что мы не захотим приехать и посмотреть на внучку.
На том конце трубки слышится возня.
— Что за дело, Андрей? — подключается Янис к беседе. — Почему ты не сможешь нас встретить?
Признаваться, что собираюсь познакомить бабулю с правнучкой, я не хотел, но ставлю Яниса перед фактом. Все равно ведь узнает.
После моих слов повисает долгая пауза.
— То есть и бабушке хочешь, как Эрику, рубануть правду-матку без всяких объяснений? Ну похвально. Одобряю, — язвит Ян. — И молодец, что сразу в больницу ее везешь. Туда ей и дорога после подобных заявлений.
— Яна позвонила ба и сказала, что находится в больнице. Я предложил отвезти. Отменить не могу. Да и не хочу. Надоело молчать.
— Это будет конец ее нервам, — с эмоциями выдает Ян.
— Думаешь, пригласить бабулю на первый день
