Двое незнакомых людей представились менеджерами базы, где проходил фестиваль, и сообщили, что приехали к Андрею Петровичу Ли по конфиденциальному вопросу. По их словам, по окончании мероприятия на базе произошла крайне неприятная вещь. В той секции, где развлекалась в основном молодежь из Африки, на ярмарочных столиках и в урнах во время уборки нашлось несколько леденцов и конфет с коноплей, а также оберток от чайных пакетиков и банок из-под газировки с такой же символикой, явно привезенных из-за рубежа. Их было не так много для уголовной статьи, но достаточно для крупных штрафов и прочих неприятностей, которые могли грозить организаторам. Предупредить эту семью просила девушка, которая была на фестивале волонтером и присматривала за порядком. По ее словам, она училась вместе с Нериной Ли в институте и боялась, что этот инцидент может навлечь беду и на нее.
Менеджеры назвали имя девушки и родители действительно ее немного знали, но причина прихода к ним все еще оставалась неясной.
— Будьте добры, поясните, что по этому поводу можем знать мы? — сухо, но с затаенной тревогой спросил мужчина. — Моей дочери там не было, этот факт есть кому подтвердить. И наша семья никогда не была замечена даже в самых мелких нарушениях порядка. Уж в этом могу вас заверить!
— Да дело вот в чем, — помявшись, ответил один из незнакомцев, — вашей дочери там не было, тут все верно, но зато, по словам этой знакомой, был ее парень, африканец. По крайней мере, она нам говорила, что вы его хорошо знаете и у них будто уже свадьба не за горами. Я-то этого парня отлично запомнил, у него тату на шее приметное. Эта девушка сказала, что наблюдала за ним немного и он почему-то сразу вызвал у нее подозрения. А потом еще и такая находка, и именно там, где он больше всего тусовался. Не хотелось бы никого обижать, но африканцы там вообще вели себя слишком уж весело, наводит на размышления.
— Одно непонятно: как эту дрянь могли пронести? — заговорил второй. — Правда, мероприятие проходит при поддержке общин, они часто поставляют продукты и реквизит, и их обычно не мучают досмотрами. Но не будешь же всех проверять, а на этого парня нам почему-то особо указали. Девушка еще говорила, что у себя на родине он занимался, так сказать...
— То есть вы хотите нам сказать, что африканцы, и этот парень в частности, могли там баловаться запрещенными веществами? — прервал говорившего Андрей Петрович.
Его жена хотела вмешаться, однако он взглядом остановил ее.
— А что? Почему, собственно говоря, и нет... — добавил он, скорее обращаясь к самому себе, чем к неожиданным гостям. — Где одно, там и другое. Удивительно, что я раньше этого не сообразил...
— Можно ли как-нибудь связаться с этим парнем? — настойчиво спросил менеджер. — Только так, чтобы он не знал, чего от него ждут. Это, конечно, не совсем по закону, но нам пока не хочется поднимать лишний шум, портить репутацию заведения. У нас такое в первый раз и следует на будущее подстраховаться. В общем, мы как частные лица надеемся, что если он в этом замешан, то вы как-нибудь его приструните на свое усмотрение.
Андрей Петрович кивнул в знак того, что все понял, и позвонил Айвару, проигнорировав протестующий взгляд жены. Он ограничился сухим сообщением, что нужно поговорить об очень срочном деле, и Айвар заверил его, что скоро приедет.
Когда парень вошел в дверь, люди, назвавшиеся менеджерами, скрылись в комнате, а отец Нерины непринужденно спросил его:
— Айвар, а ты ничего с праздника с собой не привез?
Тот не уловил вначале подвоха и ответил:
— Ну вообще-то да... — и только тогда догадался удивиться: — А почему вы спрашиваете?
— А что это? — холодно сказал Андрей Петрович, сделав вид, что не заметил вопросительного знака.
Айвар вытащил из кармана куртки сувенирный металлический брелок в виде тотемной фигурки, испещренной какими-то символами из древней письменности.
— Это мне там подарили, сказали, что от лица диаспоры, с пожеланием «счастливой жизни на русской земле». Памятные сувениры раздавали всем присутствующим, у каждой расы своя тематика, — спокойно пояснил Айвар.
— А кто именно вручал, ты помнишь?
— Нет, я не запомнил, слишком много было и людей, и впечатлений, — сказал парень уже с тревогой. — А вы не объясните наконец, в чем дело? Что не так с этим подарком?
— Можно мне на него посмотреть? — произнес старший Ли вместо ответа.
Айвар протянул ему брелок, и Андрей Петрович осторожно развинтил фигурку на две части. Внутри одной из них оказалась крохотная горсть желтовато-серого порошка.
— Это что? — спросил Андрей Петрович очень тихо, но Айвару показалось, что все небольшое пространство вокруг заполняется каким-то жутким, невнятным, вибрирующим шумом.
Не дожидаясь ответа, он присмотрелся и констатировал:
— Похоже на гашиш. Я, конечно, не специалист, точно сказать не могу, но нести это на экспертизу будет чрезмерным позором для моей семьи. Доза тут слишком маленькая, чтобы заводить уголовное дело, но знаешь, Айвар, — мне хватит и того, что ко мне пришли в дом, — на этом слове он сорвался, и его голос впервые стал нервно-дребезжащим, — ко мне пришли в дом спрашивать, не употребляет ли кто-нибудь у меня в семье наркотики! Я в жизни не испытывал такого позора, чтобы мое имя произносили в одном ряду с этой гадостью! И не будет этого больше никогда, ты меня понял?
Айвар стоял словно вкопанный, не зная что сказать. Наконец он промолвил:
— Я первый раз это вижу, Андрей Петрович. И я понятия не имел ни о каких наркотиках. Я в жизни ничего крепче табака не употреблял. Для меня это такой же шок, как для вас, больше мне ответить нечего.
— Надя, — проговорил Андрей Петрович, не глядя в сторону жены, — пожалуйста, проводи наших гостей, а эту вещь, с их позволения, мы оставим у себя. Я очень надеюсь, что наш разговор не выйдет за пределы этих стен и со своей стороны обещаю, что ничего подобного в их заведении не повторится. А мы с тобой, — сказал он уже Айвару, — побеседуем отдельно.
Парень наконец сообразил снять куртку и кепку, пошел вслед за ним в гостиную, и хозяин дома закрыл дверь, дав понять Надежде Павловне, что ее присутствие нежелательно.
Он жестом предложил молодому человеку сесть и сурово заговорил:
— Вот что, Айвар Теклай... Я предвижу, что ты начнешь кивать на презумпцию невиновности, и заранее тебя предупреждаю: мне достаточно того факта, что с твоим появлением у меня в доме все пошло наперекосяк. Я теряю шанс устроить дочери благополучное будущее, рискую рассориться с давними хорошими знакомыми и треплю себе нервы из-за какого-то дешевого трагифарса. Но сегодняшняя история — это перебор даже для меня: вляпался ты, чужой и не самый приятный мне человек, а отвечать должен я! Кто я тебе, отец, опекун? И доверять тебе я не вижу оснований: как в вашем ремесле можно обойтись без допинга? Одну дрянь приходится принимать для того, чтобы все ниже пояса работало, а другую — чтобы забыть о том, что с вами на этой работе делают.
— Кому-то, может быть, и приходится, но не мне, — возразил Айвар. — Это не аргумент, а ваши домыслы, и я вообще не обязан был давать вам свои вещи, если на то пошло.
— А ты не такой простой, — заметил Андрей Петрович. — Но судиться с тобой я не собираюсь, я хочу, чтобы ты понял наконец: у моей семьи всегда была безупречная репутация и я не позволю ее осквернять подобными слухами! Хватит уже того, что ты появился в моей жизни. Ты вообще представляешь, какого терпения мне стоило закрыть глаза на твое прошлое занятие? Принимать тебя в своем доме, руку тебе подавать, только бы Нерина не расстраивалась! Каково мне было сознавать, что ты, боже мой, ты вообще прикасался к моей дочери?! Да ты, юродивый несчастный, понимаешь, что у меня сердце, и так не слишком здоровое, разрывалось от одной этой мысли?!
Голос у мужчины сорвался и он судорожно сглотнул.
Айвар сидел словно оглушенный, глядя куда-то перед собой и не решаясь поднять глаза на Андрея Петровича. Он не знал, какие слова могут успокоить отца невесты, и не мог понять, отчего не оправдала себя его врожденная чуткость к людям, как он мог давным-давно не уловить столь мощного заряда ненависти и отвращения, который сейчас исходил от его несостоявшегося тестя.
