Айвар все еще смотрел перед собой безразличным взглядом и Даниэль добавил:
— Давай мы на секунду забудем о твоих неприятностях и поразмыслим вот о чем: тебя здесь что-то держит по-настоящему? Не память о папе и маме, не улицы, не школа, а что-то насущное, конкретное?
— Если честно — да, кое-что держит, но с этим еще надо разобраться. Ты мне скажи: у тебя-то с Олей как дела? А то какой-то ты в последнее время загадочный, даже не говорил, что сам нацелился уезжать!
— Да все славно с Олей, — загадочно улыбнулся Даниэль, — думаю, сложностей не будет. Я ей как раз сюрприз хочу сделать: выбрал самый крутой музыкальный смартфон! Там все ее любимые мелодии можно слушать в высоком качестве. Она без ума будет, от родителей ей такого подарка в жизни не видать!
Вспомнив о незатейливых сережках, которые он купил для девушки, Айвар поморщился от стыда за свою несостоятельность и решил, что друг, наверное, прав — не только Нерина, но и ее друзья никогда не видели в нем равного.
На следующий день Айвар получил от Нерины сообщение, в котором говорилось, что она будет ждать его на улице возле клуба в восемь часов вечера. Когда он вышел, она стояла на перекрестке, и в сгустившихся сумерках надвигающейся осени ее силуэт выглядел прозрачным и безэмоциональным. Подойдя к невесте, он привычно протянул ей руку, но девушка посмотрела на него каким-то просительным взглядом и помотала головой.
— Нери, ты что? — поразился Айвар. — Не надо шарахаться, я не кусаюсь. И что бы там отец ни наговорил тебе, поводов меня бояться у тебя нет.
По бледному лицу девушки было видно, что ее сознание сейчас раздирают противоречия, однако она собралась с духом и сказала:
— Прости, я сама сейчас не понимаю, что думать и кого слушать. Я не рассчитывала, что чуть ли не накануне нашей свадьбы снова всплывут какие-то гадости: наркотики, сомнительные развлечения с африканской молодежью...
— Что-что? — переспросил Айвар с отвращением. — Так он приписал мне не только наркоту, но и загулы с другими девицами? Мне?! Да вам самим-то не смешно?
— Мне сейчас не до смеха, Айвар! Думаешь, мне самой так уж приятно признавать правоту отца? Но что ты мне предлагаешь?
— Зачем ты рассказала ему? — холодно спросил Айвар. По лицу Нерины было видно, что она прекрасно поняла, о чем речь, и ответ не заставил себя ждать:
— Папа спросил, не замечала ли я за тобой еще чего-нибудь необычного, и мне захотелось посоветоваться с ним насчет этой истории. Я же не думала, что он зачем-то станет приплетать совращение малолетних, меня беспокоило совсем не это. Ты так легко рассказывал об этой девушке, а потом, в ту же ночь, так же легко со мной связался. Понимаешь? Слишком легко, чтобы нельзя было допустить, что ты по-прежнему на это способен с любой кто попадется под руку.
Услышав это, Айвар просто обомлел. Стараясь не выдать дрожи в голосе, он спросил:
— Ах это я с тобой легко связался? А ты со мной, выходит, нет? И сюда я, может быть, тоже напросился сам?
Девушка отвела взгляд и неохотно произнесла:
— Не надо, Айвар, я сама давно себя ругаю, что затеяла эту авантюру. Она могла бы перерасти в страшную глупость, с плохими последствиями для нас обоих. Ты бы очень скоро начал мне изменять, это естественно, а я больше не вынесу такого унижения. Наверное, лучше вообще быть одной. Так что, пока не поздно все исправить, давай поговорим по-человечески...
— Все исправить? — повторил он эхом. — А как именно? Ты готова подтвердить, что хочешь, чтобы я вернулся в Эфиопию?
— Да. Я хочу. Извини, но так будет лучше для всех, — ответила она и наконец взглянула на него.
От этих ледяных слов и ее отчужденного взгляда Айвару стало почти физически больно. Он сделал шаг назад и даже чуть не выставил перед собой руки, словно боясь, что в следующий миг она его ударит.
— Так значит, ты... — произнес он и запнулся.
В этих словах заключалось многое. Айвар сначала не мог понять, чем так провинился перед девушкой, если она настаивает, чтобы он убирался куда подальше. Он мечтал жить честно, а его обвинили в криминале, он доверил ей бережно хранимую память о первой любви, а ее смешали с грязью, он больше всего на свете боялся ранить и обидеть Нерину, а она уже приписала ему мифические измены. Но все быстро встало на место: она никогда и не воспринимала всерьез все, что он говорил и делал, только использовала его как орудие против надоевшего родительского авторитета. Поняв, что игра зашла слишком далеко, она охотно воспользовалась этой дикой историей, и теперь, как и отец, разговаривала с ним так, будто он нес в себе какую-то опасную для общества заразу.
Слова кипели у него внутри, но им нельзя было давать выход, Айвар ни за что не мог показать ей свою слабость и обиду на такое жестокое решение. Он так сцепил руки, что от ногтей на его коже остались ярко белеющие отметины.
— Понятно, — наконец сказал он, почувствовав, что предательская дрожь понемногу отходит. — Поиграли и хватит? Новые игрушки нашлись? Что будет на сей раз — болонку заведешь или в волонтеры подашься? Или сама не знаешь еще, как ветер подует?
— Ну зачем так, Айвар, — вздохнула Нерина и уставилась куда-то мимо него. — Я же понимаю, что звать тебя в Россию было с моей стороны непростительной глупостью. Но я все равно не смогу с тобой жить, зная, сколько у тебя было гадостей в том кабаке, и понимая, что ты со мной спишь из жалости, а не для удовольствия. Ну да, я знала об этом и раньше, но думала, что ради меня ты изменишься. Так не лучше ли расстаться теперь, пока у нас еще достаточно времени, чтобы стать счастливыми?
Последняя фраза, будто вычитанная из мудрого интервью с брошенной женой какого-нибудь знаменитого артиста, прозвучала совсем неуместно, и Айвар невольно усмехнулся:
— Да уж, особенно его много у меня!.. Я ведь тебе говорил, что в Эфиопии время течет совсем по-другому. Да я вообще сказал тебе очень много лишнего! То, что я к тебе тогда подошел, уже было лишним.
— Айвар... — тут Нерина сделала шаг в его сторону.
— Ну уж нет, прощаться по-дружески мы не будем, — резко произнес эфиоп, отстраняясь. — И позволь ничего тебе не желать. Я думаю, вы и так организуете свою жизнь. Можешь собой гордиться: пощечины хуже, чем от тебя, я не получал еще ни от кого!
Он развернулся и пошел быстрым шагом обратно к клубу, где его дожидался Даниэль. Друг не стал допытываться, чем кончился разговор, поняв все по его оцепенелому взгляду. А Нерина так же быстро ринулась в обратную сторону улицы. Она едва глядела по сторонам и замечала только впечатавшиеся в асфальт первые опавшие листья, раздавленные и неживые.
После этого Айвар занялся сбором вещей и заработанных денег, решив по-всякому искать новое место. Заодно он удачно продал золотую цепочку с крестиком, которую ему в честь помолвки подарила мать Нерины, а всю бижутерию, полученную от самой девицы, снял и выбросил, после чего действительно почувствовал себя слегка очищенным. Айвар уже точно знал на тот момент, что больше не ляжет в постель с теми, кто смотрит на него как на низшее создание, которое ради своей минутной забавы можно подкормить деньгами или казенным благодушием. Доведется ли ему пережить любовь или только мимолетные страсти, это в любом случае лучше и честнее по отношению к другим и себе.
С Даниэлем Айвар все это время больше не пускался в откровенности, и друг его не трогал лишний раз, хотя очень за него переживал. Он надеялся, что Айвар все-таки не покинет Россию, по крайней мере до тех пор пока не будет все готово к его собственному отъезду — Даниэль считал, что податься на заработки в Европу вдвоем гораздо лучше. Однако спустя неделю после разговора с Нериной Айвар вдруг почти без объяснений купил первый попавшийся билет и сообщил, что улетает в Аддис-Абебу. Как отметил Даниэль, друг был по-настоящему сам не свой, и он решил, что Айвару снова кто-то угрожал. «Наверное, намекнули, что если он не уедет, то наркоту подкинут уже в клуб, и в других дозах, — подумал Даниэль, — Бедный Иви, за самого себя он бы так не испугался».
