Но сначала мы поговорим.
Игра в вопросы, которую мы затеяли на камне, была придумана для того, чтобы каждый раскрылся. Но каждый вечер я ловила себя на том, что говорю о себе больше, чем Брукс. Было ли это потому, что он пытался удержать Уайатта от участия в этой истории? Или я перехватывала инициативу в наших разговорах, невольно сосредотачивая внимание на себе?
Я забыла так много историй, но в путешествии вспомнила несколько из них.
— Почему мы всегда говорим обо мне? — спросила я.
— Потому что я хочу запомнить все это, а у меня мало времени.
У нас было мало времени.
— Моя машина все еще будет готова в пятницу?
— Насколько я знаю.
Даже если я останусь на выходные, к этому времени на следующей неделе меня уже здесь не будет.
Возможно, мне было проще продолжать говорить о себе. Чем больше я узнавала о Бруксе, тем труднее было представить, что я его покину. Я знала о Томасе все, что только можно было знать, и не раздумывала дважды, прежде чем сбежать из Бостона.
Мой желудок сжался, тревога за день отъезда росла. Уехать из Саммерса будет в сто раз труднее, чем покинуть Бостон. Это будет необходимо, но мучительно.
— Ты сказала, что машина предназначена другу в Калифорнии. Кому? — спросил он.
— Его зовут Карсон.
— Его?
Мне понравилась нотка ревности в его голосе, хотя причин для ревности не было. Карсон был всего лишь приятным воспоминанием.
— Карсон тоже был беглецом. Он жил на свалке — на самом деле, он был первым, кто обнаружил ее.
Однажды Карсон бродил по Темекьюле в поисках скамейки или другого места для ночлега. Не найдя ничего по своему вкусу, он продолжал идти, пока не заметил костер.
Старик, управляющий свалкой, сжигал в бочке какие-то деревянные обрезки. Свет привлек внимание Карсона, он пробрался внутрь и уснул под звездами на поролоновом сиденье, которое когда-то было в грузовике.
— Он прожил там месяц, прежде чем однажды ночью хозяин свалки наконец не вышел с одеялом. Его звали Лу Майли.
Произнесение его имени вызвало у меня улыбку. В последний раз я разговаривала с Лу, когда звонила, чтобы купить «Кадиллак». Голос у него был такой же, как всегда. Грубый и раздраженный. Он говорил ворчливо, когда это было возможно. Лу был от природы несчастлив, его раздражал весь мир. Но для нас, детей, он открыл свое сердце. Он был нашим героем.
Но Лу больше с нами не было. Через три месяца после того, как я купила «Кадиллак», Джемма узнала, что он умер во сне. Лу мало общался с людьми, но я знала шестерых человек, которые оплакивали его кончину, включая меня.
— Итак, как ты познакомилась с Карсоном?
— Благодаря Джемме, — сказала я. — Они жили в одном трейлерном парке. Когда он перестал приходить домой после школы, она поняла, что он ушел. Сбежав, она расспрашивала окружающих о нем, пока не нашла его. Он пристроил на свалку и ее. А потом, месяц спустя, она нашла меня, и двое превратились в троих.
Я рылась в мусоре за рестораном в поисках еды. Она выхватила сэндвич у меня из рук, закатила глаза и приказала мне следовать за ней. Она отвела меня на свалку, поделилась кое-чем из своих запасов еды и познакомила с Карсоном.
— Трое. — Брукс начертил цифру на моей пояснице. — Я думал, ты сказала, что вас было шестеро.
— Втроем мы прожили около двух месяцев. Потом появилась Кэтрин. Она познакомилась с Карсоном на автомойке, где он работал. Затем появились Ария и Клара. Эти двое были моими новобранцами.
Странно звучит слово «новобранцы». Большинство родителей не одобрили бы идею о том, что один ребенок уговаривает другого сбежать из дома. Но «дом» не всегда ассоциировался с любовью. Иногда «дом» означал боль и страх. «Дом» был тем, от чего мы стремились убежать.
— Где ты их нашла? — спросил Брукс. В его голосе не было осуждения. Шок от истории моей жизни прошел после нашего первого вечера, проведенного вместе. Вместо этого он стал более любопытным. Он смирился с тем, что побег был лучшим из длинного списка дерьмовых вариантов.
Особенно для Арии и Клары.
— Они сами нашли меня. Они жили со своим дядей через два трейлера от моих родителей. Когда им было по десять лет, их родители погибли в автомобильной катастрофе. Дядя, он был… не в себе. Знаешь, как бывает, когда видишь кого-то издалека, и у тебя мурашки бегут по спине? Так было и с ним. Ария и Клара не очень много рассказывали мне о том, почему они ушли, но им и не нужно было. Однажды они пришли на свалку и ни разу не оглянулись.
Я все еще могла представить, как близняшки, взявшись за руки, идут на свалку, как будто это их собственность. Они услышали от ребят из пиццерии, где я работала и что я тусуюсь там.
Мы никому не говорили, даже другим детям, что на самом деле жили там, опасаясь, что появится полиция и заберет нас домой.
— Итак, Карсон в Калифорнии…
— Возможно, — сказала я. — На самом деле я не знаю, там ли еще Карсон. Пару лет назад Джемма узнала, что он все еще живет в Темекьюле — он был на похоронах Лу, — но с тех пор, возможно, переехал.
— Вот почему ты едешь туда. Чтобы узнать, там ли он.
— Да. Может быть, и остальные тоже, я не знаю. Кэтрин может быть в Монтане, где мы с Джеммой ее оставили. Ария и Клара были на год младше меня, и они остались на свалке, когда мы уехали. Насколько я знаю, Карсон остался с ними.
— А если его там нет?
Я пожала плечами.
— Я найду его. Калифорния — это только моя отправная точка.
Я разыщу Карсона и отдам ему машину. Нашу машину.
— Мы жили вместе в «Кадиллаке», — сказала я Бруксу. — Вот почему я хочу подарить его ему. Он настолько мой, насколько и его.
— А где жили все остальные? В других машинах?
Я подвинулась, чтобы положить подбородок ему на грудь и встретиться с ним взглядом.
— Нет. Уцелело не так уж много машин. В основном это было кладбище ржавых обломков и запчастей. Джемма соорудила себе палатку. Все началось с маленькой хижины, которую она построила из листового металла, а потом все росло и росло. Что-то вроде империи, которую она построила в Бостоне.
— Чем она занимается? — спросил Брукс, запустив пальцы в мои волосы, пока я говорила.
— Она начинала с продажи недвижимости. Затем
