немного насмешливо, вроде: «Попросить разрешения у хозяйки».
– Ладно, – кивнула я. – Спасибо за приглашение.
Вита тепло мне улыбнулась и направилась к своей парте. А я подумала, что новенькая – второй после Кайзера человек, который вызывает во мне сплошные противоречия. За те несколько месяцев, что Вита учится в нашем классе, я так и не смогла понять, что она из себя представляет. То кажется самой доброй и понимающей на свете, то вызывает жалость, то дает понять, что ей палец в рот не клади… Черт возьми, кто она такая?
– Что от тебя рыжуха хотела? – подлетела ко мне Вика. – Про меня что-то плохое говорила, да?
– Нет же, Викуль, угомонись, – поморщилась я. – Вита услышала, что я собираюсь на Моне.
– А дура постоянно уши греет! – перебила меня Вика. – Ой, прости. Продолжай!
– Она сказала, что билетов на выставку не достать, но у нее есть лишний…
– Для тебя? – решила уточнить Викуля.
– Для Елесина твоего ненаглядного! – рассердилась я. – Ну конечно, для меня!
– Что ж, иди… С Витой, значит… вдвоем…
Викуля попыталась изобразить безразличие, но, если честно, получилось у нее – хуже некуда.
– Ты не против? – удивилась я.
Ну и великодушие.
– Не против, – заявила Викуля. – Ты хотела посмотреть на своего экспрессиониста…
– Импрессиониста, – машинально поправила я.
– Вот-вот! А я отказалась с тобой идти.
– Кстати, да, – вклинилась я.
– Но если она начнет болтать про меня или Клима!..
– Я ее застрелю на месте, – пообещала я. – Ты ведь этого хочешь?
– Что-что?
– Шучу, – усмехнулась я. – Вряд ли она затронет личные темы.
Викуля воровато огляделась и прошептала:
– Она и не такие темы затрагивает… А ты не слишком ей доверяйся и не откровенничай. Вита – тонкий психолог… Как я попалась на ее удочку?
– Викуль, ты меня пугаешь, – призналась я.
– Сама себя пугаю! – отозвалась та. – Но я тебя предупредила.
Я отыскала глазами новенькую. Вита весело болтала с Леной Потаповой и поливала цветы. Луч зимнего яркого солнца играл в ее огненно-рыжих волосах. А улыбка была доброжелательной и искренней.
Викуля опять нагнетает. И разве может быть плохим человек, любящий картины Клода Моне?
27 декабря 20…7
«А. А. Ахматова. Жизнь и творчество. Любовная лирика» – было выведено красивым ровным почерком на доске.
– Кто готов к выразительному чтению? – спросил Классный Вадим.
– Чур, не я! – отозвался Елесин.
В классе раздались смешки.
– С тебя, голубчик, и начнем, – вздохнул преподаватель. – Тем более, в декабре столько пропусков… Где гуляем-то, Клим?
– Влюбился, Вадим Антонович! – довольным голосом отозвался Елесин.
Я посмотрела на раскрасневшуюся Викулю. Пару раз они с Климом действительно прогуливали литературу, решив вместо урока отправиться в кино на утренний сеанс.
– Тогда тебе сам бог велел читать любовную лирику, – усмехнулся Классный Вадим. – Давай, Клим, начинай.
Елесин откашлялся.
– «Слава! Тебе! – загремел он на весь класс, и на задних партах снова засмеялись. – Безы-ы-ы-сходная боль! Умер! Вче-ера-а! Сероглазый! Король!» [5]
Елесин замолчал, а потом, вчитавшись, разочарованно произнес:
– А ведь тут от бабского лица повествование.
– Бабское лицо! – заржал кто-то сзади.
– Киньте в него ластиком, пожалуйста! – посоветовал девичий голос со второго ряда.
– Могу швырнуть хрестоматией! – сразу нашелся кто-то услужливый.
– Клим! – поморщился Вадим Антонович. – Во-первых, повествование от лица лирической героини… А во-вторых… Можно! Узнать! Почему! Ты! Так! Читаешь!
– Ну с выражением же… – оскорбился Клим. – Громко. Чтобы все услышали!
– Мы! Все! Те-е-бя-я! Прекрасно! Услы-ы-ша-а-ли! – отозвалась Лена Потапова.
Класс снова грохнул от смеха.
– Если! Вам! Так не нравится! – продолжил Клим. – То… Можно! Мне! Выйти! В туа…
– Ступай, Елесин, ступай! – поторопил одноклассника Вадим Антонович. – Опять ты мне урок срываешь.
Когда Клим под общее гудение покинул кабинет, учитель постучал ручкой по столу.
– Ладно, милые мои, успокоились. А ты, Кайзер, ты не принимаешь участие во всеобщем веселье…
– Что? – донесся с задней парты голос Роберта.
Я обернулась. Парень вытащил из уха наушник и смотрел на Классного Вадима.
– Перед тобой – раскрытый учебник. Дочитай за Елесина. Любовная лирика… Ты, Роберт, влюблен?
– Какая вам разница, Вадим Антонович? – не очень вежливо отозвался Роб.
– Прости, – смутился преподаватель. – Это я после откровений Клима Елесина.
Ребята опять рассмеялись.
– Откуда читать-то? – поинтересовался Роберт.
– «Вечер осенний был душен…»
Вечер осенний был душен и ал,Муж мой, вернувшись, спокойно сказал:«Знаешь, с охоты его принесли,Тело у старого дуба нашли».
Я вновь оглянулась. Роберт сидел, склонив темно-русую голову над раскрытым учебником. Читал он не так громко и выразительно, как Елесин (и слава богу!), но в классе почему-то все сразу с почтением притихли. Чуть хрипловатым голосом Роб продолжал:
«Жаль королеву. Такой молодой!..За ночь одну она стала седой».Трубку свою на камине нашелИ на работу ночную ушел.
Когда я отвернулась, Вика прошептала мне на ухо:
– Ты его сильно любишь, да?
– Что? – удивилась я. – Ты о чем?
– Так смотришь на него… – улыбнулась Викуля.
– Как? – смутилась я. – Обычно смотрю…
– Сильно любишь, да! – в подтверждение своих слов закивала Вика.
Я рассерженно уставилась в окно, продолжая слушать негромкий убаюкивающий голос Кайзера:
Дочку мою я сейчас разбужу,В серые глазки ее погляжу.А за окном шелестят тополя:«Нет на земле твоего короля…»
В классе воцарилась тишина. Словно все прониклись к безысходной боли и горю лирической героини, навсегда потерявшей любимого человека. Даже вернувшийся Елесин неуверенно топтался в дверном проеме.
– Впечатляет! – пробормотал Клим. – Только что ж, муженек ее даже не подозревал, что жена того… шуры-муры с королем-то?
– Это мы сейчас и обсудим, – отозвался Классный Вадим. – Клим, садись на место. Спасибо, Роберт.
– А дочь, получается, от короля? – не унимался Елесин, направляясь к последней парте.
Я продолжала рассматривать в окне снег, налипший на уличный фонарь. Как люди влюбляются? Сразу или постепенно? Кажется, я и не заметила, как это вновь со мной произошло. Любовь, подобно приближающемуся Новому году, несется на меня страшной белой лавиной. А я, несмотря на прошлые неудачи, даже не пытаюсь сопротивляться, надеясь, что теперь все может быть по-другому. Да и что стараться, когда все тщетно. Я напугана, я в панике, но зачем мне бороться со стихией – настоящими чувствами, снежным девятым валом? Остается только это принять.
Посмотрела в конец класса и встретилась с внимательным взглядом Роберта. Кайзер послал воздушный поцелуй. Изобразив негодование, сразу отвернулась… Чтобы скрыть улыбку.
Я не могу спастись. Да и не хочу.
27 декабря 20…7 (поздний вечер, дополнено)
Мама вернулась с работы и тут же загремела стаканами в баре. Поэтому я и не люблю канун праздников. В доме слишком напряженно и нервно.
Я осторожно заглянула на кухню. Родительница сидела за стойкой с бокалом виски в руке.
– Сложный день? – негромко спросила я.
– Мне бы не хотелось об этом говорить, извини, – сухо откликнулась она.
Я пожала плечами и пошла по темному коридору в прихожую, где Мария Архиповна собиралась домой.
– Вы лампу-то включите, – посоветовала я. – Чего в темноте…
Тетя Маша замешкалась.
– Да все уже… Готова. Что мама сказала? – спросила шепотом Мария Архиповна.
– Пьет сидит, – ответила я. – Ничего не говорит. Наверное, на работе запарилась с отчетами. Как обычно.
– Значит, вы ничего не обсудили? – расстроенно произнесла женщина.
– Что? Вы что-то знаете? – насторожилась я.
– Не имею права вмешиваться в ваши отношения… – Мария Архиповна звякнула ключами.
– Да у нас и нет никаких отношений, – заявила я. – А у мамы – серьезные проблемы на
