Я кивнула. Моя щека была прижата к ковру, сердце колотилось о ребра.
— Помнишь, что нужно делать?
Я закрыла глаза и покачала головой.
— Ничего. Там, на занятии, было заметно, что ты очень испугалась. Твоя подруга правильно поступила, не стала на тебя давить. Я тоже не буду, просто помогу тебе почувствовать себя увереннее.
Я глубоко вздохнула:
— Хорошо.
— Надо выработать у себя рефлекс, чтобы ты сразу же, как окажешься в этой позе, выполняла нужные движения. И тогда ты, не теряя времени, высвободишься и рванешь во весь опор, как машина, у которой полный бак бензина.
Я вздрогнула, когда Лукас, сам того не зная, произнес ненавистное мне имя.
— Что случилось?
— Бак. Так его зовут.
Лукас вдохнул и выдохнул через нос, видимо, чтобы сохранить спокойствие.
— Я запомню, — сказал он и, секунду помолчав, продолжил: — Первое движение может показаться бессмысленным, потому что оно не помогает тебе подняться. Зато оно заставляет подняться нападающего. Выбери, на какой бок тебе переворачиваться, и вытяни руку (если на правый, то правую, если на левый, то левую): представь, что ты стоишь и пытаешься дотянуться до потолка. — (Я сделала, как велел Лукас.) — Так. Сейчас отталкивайся другой рукой: он потеряет и без того шаткое равновесие. Обопрись ладонью о пол, локоть вверх. Толкайся и переворачивайся, сбрасывай нападающего с себя. — (Я все это проделала: номер несложный, когда сверху на тебе никто не сидит.) — Теперь давай попробуем вместе, ладно? Я нажму тебе на плечи и придавлю своей тяжестью. Если что-то будет не так, только скажи, и я тут же отпущу. Идет?
— Идет, — согласилась я, подавляя панический страх.
Он опустился возле меня на колени и мягко положил мне руки на плечи. Я чуть не заплакала — так это было непохоже на то, что делал Бак. Лукас накрыл меня собой, и я ухом почувствовала его дыхание.
— Вытягивай руку, — (я вытянула), — отталкивайся посильней и переворачивайся. — Я сделала это, и он с меня скатился. — Отлично. Давай попробуем еще раз.
Мы попробовали еще раз, потом еще и еще. Лукас давил на меня все сильнее, и мне становилось все труднее. Тем не менее у меня получалось его сбросить, пока я инстинктивно не попыталась встать, толкнувшись вверх бедрами.
Он резко выдохнул:
— Не делай так, Жаклин? Это движение естественно в подобной ситуации, но оно не сработает. Спихнуть с себя мужчину ты можешь, только перевернувшись на бок. Я слишком сильный, чтобы ты могла сместить меня простым отталкиванием. Так что не поддавайся этому инстинкту.
Последняя наша попытка была уже совсем похожа на правду: Лукас повалил меня на пол и я выстрелила одной рукой вперед, но высвободить другую, чтобы ею оттолкнуться, никак не могла. Тогда я поменяла руки, и все получилось: «нападавший» скатился с меня на бок.
— Черт! — рассмеялся он, устраиваясь на полу лицом ко мне. — Да мы с тобой прямо поменялись ролями! — Я улыбнулась в ответ на этот своеобразный комплимент, а Лукас бросил взгляд на мои губы. — Здесь ты вскакиваешь и бежишь во весь дух, — добавил он хрипловатым голосом.
— Но ведь он помчится за мной!
Мы лежали на боку, в двух футах друг от друга. Ни он, ни я, казалось, не собирались менять позу.
— Может, — кивнул Лукас. — Но большинству из этих парней нужна легкая добыча. Далеко не каждый бросится тебя догонять, если ты вырвешься и с воплями от него побежишь.
— Ясно.
Лукас взял меня за руку:
— Думаю, теперь пора показать тебе твой портрет.
— Чтобы не получилось, будто ты заманил меня сюда обманом?
Его глаза вспыхнули, а у меня занялось дыхание.
— Я собирался показать тебе рисунки, но важнее для меня было то, что мы делали сейчас. Теперь ты видишь, что этот прием действительно может тебе помочь?
— Да.
Лукас приблизился ко мне и, опершись на локоть, запустил пальцы мне в волосы. Он провел рукой по моему лицу и задержал ладонь на щеке:
— Когда я вез тебя сюда, у меня была еще одна тайная цель…
Он медленно наклонился и дотронулся губами до моих губ. Огонек, который тлел во мне с той пятницы, теперь вовсю разгорелся. Приоткрытым ртом я почувствовала настойчивое влажное прикосновение. Слегка наклонив голову набок, Лукас прихватывал меня то за верхнюю, то за нижнюю губу, а когда задел языком чувствительный участок десны над зубами, приятная судорога заставила меня быстро глотнуть воздуху. Тогда ожили его руки.
Уютно пристроив голову у Лукаса на плече, я почувствовала, как он скользнул обеими руками к моим бедрам. Мы прижались друг к другу, не переставая целоваться, и перед глазами у меня все расплылось — с такой настойчивой нежностью дотрагивался до меня его теплый язык. Наши ноги скрестились, как ножницы. Издав неясный стон, Лукас одной рукой сжал мне бедро, а другую запустил под свитер, согревая пальцами мой позвоночник.
Я нащупала пуговицы его фланелевой рубашки и тихонько начала их расстегивать, чувствуя контраст между мягкостью фланели и волокнистой фактурой утепленной нательной футболки. Стянув рубашку, я просунула руку под футболку и дотронулась до твердого живота. У Лукаса перехватило дух. Я посмотрела на него, чуть отстранившись и опершись на локоть:
— Покажи мне свои татуировки.
— Хочешь посмотреть?
Его глаза блеснули и поймали мой взгляд. Я кивнула, и тогда он сел, вынув руку из-под моего свитера. Заметив, что рубашка валяется рядом на полу, Лукас вопросительно-насмешливо повел бровью. Мое лицо потеплело, а он усмехнулся и отшвырнул рубашку в сторону.
Заведя руки за шею, Лукас ухватился за ворот и стянул белую футболку через голову — так делают все мальчишки, ведь им нечего бояться, что размажется тушь или румяна оставят на ткани следы. Футболка, вывернутая наизнанку, шлепнулась поверх рубашки, а Лукас снова лег на пол, позволяя мне себя осмотреть.
У него была красивая, гладкая кожа, на торсе вырисовывались мускулы. Справа четыре строчки каких-то письмен, а слева — причудливый восьмиугольник (их я мельком видела неделю назад у себя в комнате). На сердце вытатуирована роза с бордовыми лепестками и слегка изогнутым темно-зеленым стеблем. Узоры на руках тонкие и черные, как кованое железо.
Я провела пальцем по каждому рисунку, но строчки, бегущие по левому боку, прочесть не смогла, потому что Лукас не повернулся. Наверное, это были стихи. О любви. И я почувствовала ревность к той девушке, к которой Лукас, видимо, испытывал столь сильное чувство, что не побоялся навсегда оставить эти слова на своем теле. Роза, как мне показалось, тоже предназначалась той девушке, но высказать свое предположение вслух я постеснялась.
