Алекс напряженно дернул щекой.
— А мне говорили, что сталинские времена давно прошли.
— Видишь? — Жека показал ему на здание, стоящее через дорогу. На его крыше были установлены огромные красные буквы «Да здравствует коммунизм — светлое будущее всего человечества!» — Знаешь, что это такое?
— Ну, реклама партии… — пробурчал Алекс.
Пряницкий сделал страшные глаза:
— Нет! Это цель нашего государства! Мы вбухали в строительство коммунизма миллиарды рублей, миллионы жизней и десятилетия времени. Думаешь, мы позволим кому-нибудь пустить все это псу под хвост?
Они расстались в метро. Пряницкий отправился в гости к знакомой девчонке — хвастаться сегодняшними впечатлениями, а Алекс поехал к себе в общагу.
Как всегда вагоны на Кольцевой линии были переполнены.
«Как в такой давке можно за кем-нибудь следить?» — раздраженно думал Алекс, продираясь сквозь толпу.
Жекины слова тяжело осели у него на сердце. По большому счету, Алекс не боялся людей: все-таки четыре года, проведенные в армии, многому его научили. Но вот угроза, исходящая от системы, заставляла его нервничать. Это было похоже на инстинктивный страх человека, оказавшегося посреди ночного океана: ты не понимаешь, что творится вокруг, не можешь убежать, не видишь, что за твари плавают вокруг тебя.
Всю дорогу Алекс смотрел на окружающих и пытался угадать, может ли кто-нибудь из них быть топтуном. Этот холеный мужчина в пальто с барашковым воротником? Или девушка со скрипичным футляром под мышкой? Или двое подвыпивших парней, затеявших ссору?
— Да ты че тут толкаешься?!
— Да пошел ты!
— Я тебе щас пойду!
Хотя нет, оба вышли задолго до нужной Алексу остановки.
В полной задумчивости он поднялся к себе на этаж.
Вполне вероятно, что Ховард и Жека были правы. Вахтерша Марь-Иванна наверняка работает на КГБ. Кто еще? Миша Степанов? Ведь он единственный русский во всем иностранном секторе. Возможно, его подселили сюда не просто так.
«Черт, кажется, я становлюсь параноиком! — одернул себя Алекс. — Если так дело пойдет, то я скоро начну подозревать собственные кроссовки».
Он открыл дверь в свой блок. Миша сидел у себя и неумело мучил одолженную у Бобби гитару.
Бросив коробку с сапогами на входе, Алекс не раздеваясь упал на кровать. Пружины сдавленно скрипнули.
Подростками они с Хесусом часто играли так: увязывались за какой-нибудь леди и шли за ней по улицам. Выясняли, на какой машине она приехала, какие магазины ей интересны, что она покупает. Иногда подолгу ждали, пока она напьется кофе или съест свой ланч в уютном итальянском ресторане. Главное было, чтобы она не заметила, что за ней следят.
Они всегда тщательно выбирали свою «жертву». Она должна была быть роскошной женщиной двадцати пяти — тридцати лет. Еще молодой, но уже укрепившейся в жизни и ничего ни у кого не просящей. Именно такие им больше всего нравились.
Иногда они садились на мопед и мчались за «жертвой» до самого ее дома. По письмам в почтовом ящике вызнавали ее имя и тщательно вписывали его в специальный блокнот. У них имелась целая коллекция адресов и фамилий красавиц.
И как же это было увлекательно — проникать в их частную жизнь! Эти женщины вообще не подозревали о существовании Алекса Уилльямса, а он знал о них очень и очень многое. И от этого ощущал некую тайную власть над ними.
Но однажды Алекс и Хесус все же попались. Красивая дамочка в белом платье и красных босоножках как всегда привела их к своему дому. Выпорхнула из машины и скрылась за полированной входной дверью.
— Адрес записал? — спросил Хесус, тяжело дыша от возбуждения.
— Записал.
И тут из дома выскочил здоровенный мужик с ружьем.
— Что вам от нас надо? — гаркнул он, взяв их на мушку.
Алекс с Хесусом замерли, будто пригвожденные к месту.
— Н-н-ничего…
— Чертовы извращенцы! Еще раз увижу, что вы таскаетесь за моей женой…
Они драпанули к своему мотоциклу, как перепуганные кролики, и тут же скрылись с места преступления.
— Знаешь, а они ведь тоже нас испугались, — сказал Алекс, когда все было позади.
— Конечно, испугались, — подтвердил Хесус. — Это же очень страшно, когда кто-то шпионит за тобой.
И вот, девять лет спустя, Алекс вдруг понял, что испытала та леди в красных босоножках. В самом факте слежки было что-то мерзкое и унизительное. Даже в предположении слежки. Чувствуешь себя так, как будто тебе дали пощечину, на которую ты не можешь ответить.
— Здорóво! — постучалась к нему в дверь Мэри Лу. — Э, ты чего такой? С тобой все в порядке?
Алекс поспешно сел на кровати. Ему не хотелось, чтобы Мэри Лу догадалась о его состоянии.
— Все нормально. Просто голова болит.
— А-а… Ты это, как его… Слыхал, что в пятницу в посольстве устраивают танцы? Нас всех позвали.
Алексу сейчас было ни до кого: ни до Мэри Лу, ни до ее посольства.
— Я подумаю, — сказал он, чтобы отвязаться.
— О'кей… Если что, так мы с Бобби тоже идем.
Было уже полдвенадцатого, когда Алекс спустился в холл, где имелся телефон-автомат. Звонок стоил две копейки, но студенты давно научились обманывать хитрую машину: достаточно было стукнуть по ней кулаком, чтобы она соединила с абонентом.
Порывшись в записной книжке, Алекс нашел номер Марики. Он был уверен, что она не станет с ним разговаривать, и, тем не менее решил ей позвонить.
«По крайней мере у меня будет приятный и вполне достойный повод для жалости к себе, — усмехнулся Алекс. — Все лучше, чем валяться на койке и гадать, следит за мной КГБ или не следит».
Трубку взяла сама Марика — Алекс тут же узнал ее голос.
— Привет, это я, — торопливо произнес он. — Прости, что так поздно звоню, просто Жека сказал, что я должен купить тебе сапоги и что…
— Ты пьян? — перебила его Марика. — Какие сапоги?!
О, слава богам, она не бросила трубку!
— Извини, я сам не знаю, что несу. Я просто очень хочу тебя увидеть.
Марика ответила не сразу.
— Ты и так видишь меня в институте, — наконец сказала она.
— Это не считается. Марика!
— Что?
— Пойдем со мной в пятницу на вечеринку в американское посольство! Там будет весело, тебе понравится…
— Сапоги, посольство… У тебя остался еще какой-нибудь аргумент?
— Нет, — честно признался Алекс. — Но если ты меня простишь, я обещаю постирать сегодня все свои носки.
— Очень интересно…
— Это, между прочим, величайший подвиг с моей стороны. Горячей воды в общежитии нет, а носков у меня накопилось — четырнадцать пар.
— Сколько?!
— Ну, может быть, тринадцать с половиной. Один носок утонул в унитазе, когда я кидал его в грязное белье и промахнулся.
— Первый раз встречаю обладателя такой богатой коллекции носков.
— Так, значит, мы с тобой встречаемся? Когда?
— Я еще ничего не обещала.
— Обещала, обещала! Офицер КГБ, который нас подслушивает, может это подтвердить!
— Да ну тебя на фиг! Никто нас не подслушивает.
Душа Алекса пела. Он понял, что его не отвергнут. По крайней мере, сейчас.
— Я подойду к тебе завтра в одиннадцать двадцать сразу после твоего семинара по фонетике,— окрыленно воскликнул он.
— Ты что, все мое расписание знаешь? — удивилась Марика.
— Наизусть!
— Ну ладно, ладно... Только не звони мне так поздно. А то у нас баба Фиса очень ругается.
— Не буду. О'кей, я пошел стирать. Завтра предъявлю тебе доказательства моей правдивости и обязательности. Тебе все мои носки принести или хватит одной показательной пары?
Марика рассмеялась:
— Ты невозможный тип. Пока. — И она повесила трубку.
Ночью Алекс долго не мог заснуть. В его голове вновь и вновь прокручивался телефонный разговор с Марикой и строились планы на завтрашний день. А еще он думал о том, что Жекина идея насчет сапог выиграла бы первый приз в конкурсе «Самый бездарный способ завлечения девушки». Вот грязные носки — совсем другое дело!
