— Ничем противозаконным. Просто пытаемся наладить отношения.
— В таком случае хочу заверить, что ваше налаживание проходит очень успешно. Впрочем, это заметила не только я, но и большая половина присутствующих, — усмехнулась она. — Я, конечно, очень рада, что вы нашли друг друга, но здесь есть дети, и ваши страстные ужимки ставят их в неловкое положение. Я услышала уже, как минимум, три раза: «Смотри, что вытворяют! Кажется, они совсем забыли, где находятся».
— Лер, перестань. Ты вгоняешь девушку в краску.
— Извини, Катюш. На самом деле в первую очередь я хотела смутить нашего великого шефа, но такой мелочью, как совращение девушек в общественных местах его, видимо, не смутишь.
— Я понимаю, — пробормотала я, желая очутиться где угодно, только не здесь. — Мы будем вести себя прилично.
— Надеюсь, — кивнула она. — И, Кать, расслабься. Я приукрасила, насчет детей, а то, что слышала, слышала исключительно от Сергея и исключительно в восхищенных тонах. Все три раза. Остальным и без вас есть чем заняться на моем празднике. В том, что вы целовались в углу, нет ничего страшного. Возьми пример с Касьяна, нацепи на лицо улыбочку, и возвращайтесь за стол. Сейчас мой любимый муж будет говорить тост.
— Очень много говоришь, — покачал он головой. — И избавляйся от привычки подглядывать, а то депремирую.
— Я не подглядываю, я наблюдаю.
— Не пойму, почему все со мной спорят, — закатил глаза Касьян. — Видимо, я в свое время не достаточно четко объяснил, что слово начальника — закон, оно священно и неоспоримо и не подлежит обсуждениям.
— Ты сегодня не начальник, а любимый друг, — фыркнула Валерия и заторопилась к супругу.
— Ты как? — спросил Касьян, проводив именинницу взглядом и вновь повернувшись ко мне.
— Чувствую неловкость, потому что обычно не веду себя подобным образом в общественных местах. Мне стыдно, и это все твое тлетворное влияние.
— Ладно, обещаю до конца вечера держать себя в разумных рамках. Смотри, Сергей взял микрофон, пойдем-ка присядем и послушаем, он умеет говорить красиво, особенно для жены.
Мы вернулись за стол и до конца вечера позволяли себе лишь держаться за руки и обмениваться взглядами, понятными нам одним. Когда мы уже прощались, Лера, целуя меня, скороговоркой прошептала:
— Не зря я тебе говорила, чтобы ты обратила на него внимание. Видишь, как все замечательно получилось.
Когда мы устроились в «Феррари», Касьян вопросительно взглянул на меня:
— Ко мне поедешь?
— Очень хочу, но завтра с утра на работу, а этот наряд вряд ли можно назвать деловым.
— Значит, везти домой? — подразнил он.
— Ну-у-у… — Я сделала вид, что задумалась. — Вообще-то, если ты встанешь с утра пораньше и завезешь меня переодеться, я готова поехать к тебе, — ответила я.
— Отлично. — Он завел мотор. — У меня на восемь утра назначена встреча, так что в семь-полвосьмого я доставлю тебя домой.
И дело было не во времени и даже не в неприемлемой для офиса одежде. Просто переполняло счастье и ликование, хотелось говорить и делать глупости. И дразнить Касьяна мне нравилось, нравилось видеть его улыбку сверкание его глаз.
Автомобиль мчался по ночному городу. К полуночи дороги почти опустели, и до дома Касьяна мы долетели за двадцать минут. Касьян управлял «Феррари» одной рукой, второй он сжимал мою ладонь и ласково поглаживал ее, находя отклик в моей истосковавшемся теле — от кончиков пальцев вверх по руке, шее, затылку и вниз в живот сбегали мурашки, заставляя дрожать от предвкушения.
В салоне авто звучал оркестр Глена Миллера, придавая поездке определенный настрой. И слова были уже не нужны. Осталось общение на уровне чувств и касаний. Лишь один раз Касьян нарушил тишину. «Феррари» остановился на светофоре, и водитель повернул ко мне голову. Улыбнулся, провел рукой по щеке, задержал палец на губах и признался:
— Знаешь, дня не проходит, чтобы я не думал о тебе. Я скучал.
— Я тоже, — выдохнула я, чувствуя, как горит кожа от его прикосновений.
В его глазах разгорался уже знакомый огонь, и, понимающе улыбнувшись и пообещав: «Скоро!», Касьян вдавил педаль газа.
Спустя еще пять минут автомобиль плавно затормозил в гараже. Касьян обошел «Феррари», открыл передо мной дверцу и протянул руку. Едва наши пальцы соединились, он потянул меня к себе. Я зацепилась каблуком за коврик и начала оседать, но Касьян не позволил упасть. Крепко сжав меня в объятиях, обжигая дыханием, он напомнил:
— Готов быть рядом и оказывать посильную поддержку.
— Ты неплохо справляешься, — отозвалась я, облизывая пересохшие губы.
— Я очень стараюсь, — заверил он и осторожно прижался к моим губам, а у меня вырвался стон — наконец-то, я мечтала об этом всю поездку.
Руки Касьяна гладили мою спину, заставляли желать большего. Но движения сковывало мое пальто. Сам Касьян, передвигаясь по городу исключительно на машине, пренебрегал верхней одеждой, я легко расстегнула его пиджак и с упоением прикасалась к мышцам, скрытым за рубашкой.
— Подожди. — Он чуть отодвинулся в сторону. — Здесь не лучшее место для занятий любовью. Пойдем.
Ногой он захлопнул дверцу спорткара, крепко держа меня за руку, словно опасаясь, что я исчезну, вывел меня из гаража в просторный холл. Ловко расстегнул пуговицы пальто, определил его на вешалку и с восхищением оглядел меня.
— Великолепна!
— Думаешь? — Я кокетливо крутанулась, а Касьян зарычал и тут же поймал меня.
Его язык решительно проник в мой рот и принялся исследовать его. Накопившийся океан эмоций, сдерживаемый последние недели, вылился в этот поцелуй. Дыхание смешалось, его рука скользнула в разрез, замерла на долю секунду на бедре и двинулась дальше. Другая рука задержалась на ягодицах и крепко прижала к себе, давая почувствовать готовность к более близкому контакту.
Я прерывисто вздохнула и отклонила голову от настойчивых губ.
— Давай хотя бы до гостиной дойдем, — попросила я, понимая, что еще чуть-чуть и остатки разума покинут меня, и я буду готова отдаться ему прямо на коврике для обуви.
Касьян недовольно заворчал, тем не менее, позволил скинуть сапоги и следом за мной прошел в гостиную. В этот раз я не стала оглядываться по сторонам и мучиться размышлениями. Повернувшись, я медленно обняла его за шею, стянула с плеч расстегнутый пиджак и, ослабляя узел галстука, промурлыкала:
— Так на чем мы остановились?
Касьян отбросил галстук в сторону и охотно продемонстрировал, на чем мы остановились. Вот его рука скользнула по моей груди, очертила изгиб талии и вновь нырнула в разрез платья. Пальцы нетерпеливо двигались вверх по бедру, задирая юбку все выше. Хотелось убрать все ненужные преграды, и Касьян, казалось, понимал это. Он отодвинулся от меня и, когда я протестующе застонала, мягко сказал:
