– Мне еще надо поучиться.
– Хорошо бы! Это называется опыт. И все равно ты не будешь лучше, чем я! Ну что, остаешься?
– Да, – с улыбкой ответила она. – А как быть с жильем?
– Можешь остаться в маленькой спальне. Я не буду ею пользоваться.
– А как ты будешь подниматься по лестнице?
– Хороший вопрос… Э-э-э-э… Хороший вопрос… – задумчиво пробормотал он.
– Придется установить подъемник.
– Спасибо за комплимент!
– Да нет, я имею в виду такие маленькие сиденья, которые поднимаются вдоль лестницы. Для стариков, как в пабах.
– Какая прелесть, Каролина, честное слово, я тронут!
– А что, разве плохая идея?
– Хорошая, – смиренно согласился Жером. – Займешься этим?
– Как хочешь.
– А как малыш? – спросил Жером.
– Его перевели в реанимацию. Мой отец там заведует отделением.
– Что ты говоришь? – удивился Жером.
– Да, а что?
– Ничего. Это значит, тогда у тебя хорошая школа.
– Да.
– А почему надо было скрывать это от меня?
– Я ничего не скрывала. Ты сам не спрашивал. Это не то, о чем я сообщаю в первую очередь. Потому что я сама по себе. У меня нет желания носить бедж «Дочь профессора Лагарда».
– Так что он говорит про Люка?
– Он не хочет особенно распространяться. Состояние малыша стабильное, но положение серьезное. Ему досталось больше всех. Они выжидают. Это лучшее, что они могут сейчас сделать.
– А Жюли? Как она?
– Ничего.
– Где она ночует?
– Пока у Поля. Но поговаривает о том, чтобы вернуться домой. Ей и правда будет далековато ездить от Поля, когда она выйдет на работу.
– Забери ее ко мне. В конце коридора есть еще одна спальня. Не стоит ей оставаться одной.
– Надо еще, чтобы она согласилась. Она меня не знает.
– Она вообще мало кого знает. Твой ход. Иди с козырей.
– Каких козырей?
– Не этих, – сказал он, глядя на ее грудь. – Это девушка.
– Просто умираю от смеха, – скривившись, бросила ему Каролина.
– Ну, не знаю. Придумай сама. Можешь почесать мне вот здесь? – умоляюще произнес Жером, указывая на начало гипса у ступни.
Каролина склонилась над креслом. Жером расслабился. У него вырвался вздох удовлетворения. Возбуждающее ощущение. Компрометирующая позиция. Щеки у Каролины стали пунцовыми.
Она резко выпрямилась и, пока у него были закрыты глаза, поцеловала его в лоб.
– Я побежала, мне надо установить подъемник.
– Уже? А мои почесушки?
– Договорись с медсестрой.
– Сегодня ночью дежурит медбрат.
– Тоже хорошо.
И Каролина исчезла в коридоре.
«Нет, совсем не так хорошо!»
Жером позвонил, чтобы медбрат помог ему улечься на ночь в постель. Он не попросил его почесать ему под гипсом. Еще чего! Сгодится вязальная спица…
Жером взял последний номер медицинского журнала «Prescrire», который ему принесла Каролина, и погрузился в чтение. В этот момент в дверь робко постучали, и в палату тихонько заглянула Жюли, чтобы убедиться, что он не спит.
– Входи, Жюли. Рад тебя видеть. Входи же!
Жюли вошла, прикрыла за собой дверь, но осталась стоять поближе к выходу. Она робела, как маленькая девочка, впервые пришедшая в школу, и не осмеливалась посмотреть на него. Они еще не виделись после аварии.
– Иди сюда, садись, – пригласил Жером, указывая на край постели.
Жюли тихонько приблизилась, все так же не поднимая головы. Она снова плакала.
– Ну давай я обниму тебя! Каждому свой черед для утешения. Поплачь от души! И не говори мне, что не надо. Насчет лука – слова не скажу. Но тут ты имеешь право!
Прошло много времени, прежде чем Жюли выплакалась. Кажется, палата наполнилась воздухом бретонского пляжа, вокруг словно дышали волны. Жером принялся тихонько укачивать Жюли, стараясь уберечь свою ногу-головоломку от нечаянного движения и не упасть вместе с девушкой в яму. Жюли в этом не нуждалась. Она высвободилась из объятий Жерома и, утирая слезы, просто улыбнулась ему:
– У тебя под гипсом чешется?
– Да. Почти невыносимо.
– Хочешь, почешу?
– Нет, пройдет. Но спасибо, это очень любезно. У меня есть дипломированная чесальщица. Так что не стану тебе с этим надоедать. Я не спрашиваю тебя, как Люк. Каролина мне все рассказала. Ее отец – заведующий отделением.
– Да? – удивилась Жюли. – Очень симпатичный.
– Она тоже.
– Это она твоя чесальщица?
– Да, хорошо чешет.
– А я очень люблю, когда мне чешут спину.
– Повернись! – предложил Жером.
– Здесь?
– А что? Мы не делаем ничего дурного, – убежденно сказал он, засовывая обе руки ей под футболку. – На катере, помнится, было и покруче…
– Мы были одни, – попыталась оправдаться Жюли.
– Однако мог без предупреждения появиться Моби Дик. Здесь?
– Чуть выше.
– Теперь здесь?
– Правее. А если придет медсестра?
– Это медбрат.
– Час от часу не легче. Вроде Моби Дика.
– Я чешу тебе спину, в этом нет ничего плохого. Знаешь, ты можешь жить у меня, вместе с Каролиной.
– Нет, я не хочу никому мешать. Скоро я выйду на работу, а график у меня странный.
– Она работает целый день и даже не будет замечать твоих приходов и уходов. Но вы хотя бы по вечерам не будете одни. Знаешь, она правда очень милая. Тебе с ней будет хорошо.
– Не знаю. Я подумаю.
– Я уже все обдумал. Это на полпути между твоей работой и больницей. Сэкономишь время и силы. Смени место и позволь тебе помочь.
– Но ведь ты скоро вернешься!
– Там видно будет. Пока я еще надолго поселился в этой палате. А потом меня, вероятно, отправят в центр реабилитации.
– В тот же, куда Люка?
– Не знаю. Может быть. Надеюсь. Ну так что, согласна поддержать компанию?
– Попробую. Посмотрим, как получится.
– Я попросил Каролину пойти с козырей, чтобы убедить тебя. Сделай так, чтобы она поверила, что у нее получилось. Она начисто лишена веры в себя. Ей это пойдет на пользу.
– С каких козырей?
– Вот ты мне как раз и расскажешь, что она выложила, – улыбаясь, сказал Жером. – А теперь беги отдыхай. – И он опустил футболку у нее на спине.
Прошло несколько дней.
Было восемь часов вечера.
Жюли пошла в кафетерий. В это время там уже закрыто, но автомат выдаст ей чашку чая с лимоном и сахаром – единственное тепло, которое может сейчас просочиться между твердыми холодными шариками у нее в животе.
Монетка не провалилась. Первой мыслью было: почему жизнь так жестока ко мне? Как будто она уже разучилась сопоставлять, отличать глупое и банальное от серьезного.
Жюли принялась молотить по автомату вокруг щели для монет.
