— Ты, маленькая дрянь, что ты сказала Нику?
Спокойно, не делая никаких попыток вырваться, я ответила:
— Сказала правду, но дело не в том, что сказала, важно, почему сказала. Есть такая английская поговорка: не бросается камнями тот, у кого крыша стеклянная. Не трогай никого — и тебя не тронут.
— Ах ты, шлюха подзаборная! Очень умной себя считаешь? Ты просто не знаешь, сучка, с кем связалась, но я тебе глазки-то открою! У меня есть такие пилюльки без вкуса и запаха, уж я изловчусь тебе их подсунуть во что-нибудь, недели не пройдет, как тебя всю перекрючит, ни один врач не выпрямит, так и будешь жить каракатицей!
Холодок пополз у меня по спине, но мне не хотелось сдаваться на милость этой спятившей от злобы хищной рыбе.
— Тебе что, свобода надоела? А говорила, что так любишь ее.
— А что мне за свою свободу бояться? Доказать ты ничего не сможешь, этот яд только при вскрытии можно обнаружить, да и то с трудом, но ведь живых не вскрывают. А уж видок у тебя будет что надо, только в цирке показывать!
Черт! Ну надо же, влипла! Что же делать? Занервничав, я машинально открыла и закрыла пудреницу в своей сумке. Раздался щелчок, Нора вздрогнула, а меня вдруг осенило.
— Пленка кончилась, но самое главное я записала, должно получиться четко.
Нора мгновенно отпустила мою руку и изготовилась к прыжку, но было поздно, в туалет уже входили, весело переговариваясь, три женщины. Я обогнула застывшую Нору и покинула кафельную комнату. Шефа я нашла возле столов, он, видимо, уже искал меня, его нахмуренное лицо лучше всякого барометра предвещало грозу.
— Ты совершенно безответственна, на тебя нельзя положиться даже в мелочах!
— В чем дело, шеф? Я делала все, как вы хотели — улыбалась седовласому ловеласу. Единственно, что не выпила шампанского, но что в этом особенного? Вряд ли это могло нарушить ваши планы.
— Уж не тебе нарушать мои планы! — взорвался тот, но постарался все же взять себя в руки. — Не выношу, когда так беспардонно врут! Она не пьет, видите ли! Дома напиваешься до поросячьего визга, а тут бокал выпить не могла, жеманство из тебя полезло.
В первое мгновение я опешила, но потом поняла, что он может так говорить только со слов Маринки. Ну и ну! Удружила подружка-соседушка!
— Такое «лестное» мнение обо мне вы могли составить только со слов дочери, теперь у вас есть выбор — верить ей или мне. Оправдываться я не собираюсь. Работа есть работа, но вытирать об себя ноги я вам позволить не могу, поэтому, шеф, выбирайте, пожалуйста, выражения.
Мой ответ ему не понравился, но, видно, и дочери он не слишком верил. Раздражение все еще кипело в нем и искало выхода. Уже не зная, что еще сказать, он вдруг рявкнул вполголоса:
— Где ты была?
— В туалете, шеф. Надеюсь, вы не потребуете рассказа о том, что именно я там делала? — И сразу же пожалела о своем сарказме, глядя на его наливающееся новой порцией гнева лицо.
Но тут его взгляд упал на мою руку, в его глазах сразу вспыхнуло удивление.
— Что это у тебя?
О черт! Эта тигрица своими острыми ногтями проколола мне кожу, и на запястье выступили капли крови. Н-да! Не слишком подходящее украшение для такого вечера.
— Боюсь, вы мне не поверите, шеф, но в дамской комнате водятся щуки. Мне не повезло, я нарвалась на одну, очень зубастую, еле ноги унесла.
— Ну-ну, все шутишь! Не хватало тебе еще в драки ввязываться. Обмотай руку платком, на, возьми мой, и пошли отсюда, все равно от тебя никакого толку.
На следующий день, в пятницу, я пришла на работу с завязанной рукой и сомнениями, работаю я здесь еще или шеф меня уже уволил? Рука не болела, но на ней проступили еще и синяки от пальцев этой чокнутой Норы. Бинт мне показался эстетичнее, чем такие украшения. Шефа с утра не было, зато ко мне привязался Юрочка с вопросами и соболезнованиями, но сегодня у меня не было настроения шутить, и я сделала вид, что слишком занята. Уловка сработала, мой кавалер, видя, что я ни на что не реагирую, спрыгнул со стола и ушел искать не столь хмурое общество. Мне не давала покоя мысль о деньгах. Я истратила на наряды больше двух тысяч долларов, причем эти наряды мне самой были не нужны. Вся эта мишура нужна шефу, но если он здорово разозлился на меня, то с него станется не только не оплатить мне эти расходы, но и сегодняшний конвертик с деньгами не выдать, и тогда я окажусь в свободном полете. Ведь я израсходовала все оставшиеся Аськины деньги и все, что заработала. А назад платье не примут, тем более что оно левое. В этих не греющих душу раздумьях я пребывала до полудня, когда появился, словно ясное солнышко, шеф и с ходу пригласил меня в кабинет. Сесть он мне не предложил, а я своевольничать не стала. Постою, меня не убудет, тем более что насиделась уже с утра.
Шеф долго рассматривал меня, словно я какой-то неведомый науке реликт, потом соизволил наконец открыть рот:
— Послушай, все должно иметь какие-то рамки. Я мирился с твоей дерзостью потому, что меня забавляли проявления твоего строптивого характера, и потому, что это не мешало работе. Но ты перешла уже все границы! Ты вроде бы не дура, так почему же у тебя не хватило мозгов понять, что презентация, где много важных и нужных для интересов фирмы людей, где полно нахальной журналистской братии, не место для глупых бабских выходок?! Если у тебя что-то с нервами или головой — лечись, а здесь тебе делать нечего. Иди доделай все срочное, да не вздумай ничего напортить, шкуру спущу! После обеда получишь расчет. Ну, что стоишь? Марш на свое место! Мне некогда.
Мне уже было ясно, что это очередные щучкины подлянки, но я хотела узнать, что именно она наговорила про меня, поэтому не ушла. Начальственного гнева я не боялась — все равно уже уволили.
— Вы зря волнуетесь, Алексей Степанович, я ничего портить не стану. Но прежде чем уйти, я хотела бы послушать о своем разнузданном поведении, всегда ведь полезно узнать о себе что-то новое.
— Меня не волнует, чего ты хочешь, вон из моего кабинета!
Я не шелохнулась, хотя еще никогда не видела, чтобы шеф так выходил из себя. Он подскочил ко мне и схватил за руку, намереваясь выкинуть из кабинета. Мне было с ним не сладить, слишком силы неравны, но я все же приготовилась упираться. Но этого не понадобилось. Он схватил меня за пострадавшую руку, ощутил под пальцами бинт, чуть вздрогнул и отпустил. С отвращением указав на мою руку, он бросил:
—. Какие тебе нужны объяснения, когда они у тебя при себе. Или ты уже не помнишь, где и как поцарапалась, память отшибло?
В этот момент чья-то голова всунулась в кабинет с робким вопросом:
