— Хочешь есть? — спросил он.
— Угу.
Эрик подал ей халат, и Джасинда рассеянно надела его, когда он выходил из комнаты. Она направилась за ним в кухню.
— У тебя есть какие-нибудь планы на сегодняшний ленч? — спросил он.
Джасинда прислонилась к нему, приподнявшись на носках, чтобы опереться о его плечо, и нежно прикусила ему ухо.
— Я надеялась, что ты покормишь меня, — пошутила она.
Эрик улыбнулся.
— Только не сегодня. Я собираюсь к своим родителям, они приглашают и тебя тоже.
— Ты уверен? — спросила она, хотя знала ответ. Но ей очень хотелось, чтобы он непременно настаивал на этом.
— Конечно. — Он вложил кусочки хлеба в тостер. — Сейчас мы только легко позавтракаем. Мама всегда готовит так много, как будто ожидает, что бронетанковая дивизия заглянет на обед. Я позвоню и дам им знать, что мы приедем.
Через четыре часа Эрик уже представлял Джасинду вежливой женщине с заметной сединой в волосах и теплыми карими глазами.
— Это она так умело собирала яйца, — проинформировал Эрик свою мать.
Миссис Фортнер с укоризной посмотрела на него.
— Не обращайте на него внимания, — сказала она Джасинде, обнимая ее и предлагая пройти в гостиную.
Его отец встал, отложив газету, и улыбнулся ей. Это был крупный мужчина в очках на кончике носа и с копной седых волос.
— Так это вы та самая маленькая девушка из Нью-Йорка? — рассмеялся он.
Он взглянул на жену.
— Не правда ли — хорошенькая, а, мать?
— Да. Ты прав.
— Благодарю вас, — смутилась Джасинда.
— Но очень худенькая, — продолжал он, критически оглядывая ее. — Ты хоть иногда кормил девушку, сын?
— Изредка.
Мистер Фортнер повернулся к Джасинде.
— Он должен кормить тебя намного чаще. Он славный парень, мой Эрик, но ему непременно нужно напоминать о таких вещах.
Джасинда поймала взгляд Эрика. Он стоял за спинами своих родителей, ехидно улыбаясь.
— Но вообще-то он очень сообразительный, — продолжал отец.
— Да, я знаю, — согласилась Джасинда.
— Рассказывал ли он тебе когда-нибудь о том времени, когда он…
Миссис Фортнер тактично прервала его.
— Обед готов. Почему бы нам не пройти на кухню?
Они перешли в просторную семейную кухню. Стол был заставлен жареными цыплятами, картофельным пюре, зелеными бобами, хлебом домашней выпечки, салатом из квашеной капусты и другими яствами. Три пирога ожидали гостью на сервировочном столике.
Определенно, такое количество еды не для слабых людей, решила она, когда Эрик придвинул ей кресло и она взяла салфетку, лежащую рядом с тарелкой.
— Ты всю свою жизнь прожила в Нью-Йорке, Джасинда? — спросил мистер Фортнер.
— Да.
— Арканзас тоже скоро будет тебе казаться родным домом, — весело заверил он.
— Джасинда здесь лишь временно, — вставил Эрик, как-то по-особенному глядя на нее. — Она вернется в Нью-Йорк примерно через три месяца.
Его отец поднял брови.
— А почему ты хочешь вернуться в этот большой, шумный и грязный город? — удивился он.
— Альберт, там же ее родной дом, — ласково укорила его миссис Фортнер.
— Да, но там совершают такие ужасные преступления. Почему все хотят жить именно там, когда здесь так безопасно? — продолжал удивляться Альберт.
— Да, только на прошлой неделе были ограблены Харты, — напомнила мать Эрика своему мужу и добавила с улыбкой, обращаясь к Джасинде: — Многие люди любят Нью-Йорк. Они думают, что это единственный цивилизованный город в мире.
— А думают ли они об этом, когда заваливают свой город мусором? — хотел узнать мистер Фортнер.
Миссис Фортнер косо посмотрела в сторону мужа.
— Не обращай на него внимания, дорогая, — посоветовала она Джасинде.
Под столом Эрик нащупал ее руку и пожал ее. Его улыбка и взгляд, который он украдкой бросил на Джасинду, казалось, говорили — да, он немного упрямый, но он мой отец, и он такой, какой он есть на самом деле. Джасинда улыбнулась про себя, размышляя о том, что если бы этот разговор происходил за столом у ее собственных родителей, и она точно таким же образом улыбалась бы Эрику в то время, как ее отец возмущался бы вслух, как это можно жить в Богом забытом Арканзасе.
Миссис Фортнер деликатно перевела разговор на другую тему, в то время как мистер Фортнер, обеспокоенный худобой Джасинды, усиленно потчевал ее. Эрика забавляло ее затруднительное положение. После обеда миссис Фортнер пригласила Джасинду пойти посмотреть на цыплят, которые вылупились из яиц только два дня назад. Они находились в углу курятника, отгороженном от остального пространства.
— Можно подержать их? — спросила Джасинда, осторожно стоя в центре моря пищащего желтого пуха.
— Конечно, — согласилась миссис Фортнер.
Посадив одного цыпленка на ладонь, она осторожно дотронулась до него. Маленький желтый шарик, тихонько попискивая, исследовал ее ладонь. Джасинда нежно гладила рукой пушистый комочек.
— Он такой милый, — умилялась она.
— Мне нравятся цыплята. Они не болеют и не создают мне больших проблем, — миссис Фортнер улыбнулась. — Не то, что сын, который проводит химические эксперименты в подвале.
— Неужели Эрик занимается и этим? — с любопытством спросила Джасинда в надежде, что миссис Фортнер продолжит разговор об этом.
— О да. С благословения его отца, — добавила она сухо. — Однажды у меня едва не случился сердечный приступ.
— Это были школьные опыты? — спросила Джасинда.
— Нет. Это было после того, как он оставил школу. Он тогда помогал отцу в его делах на ферме, а все ночи проводил в подвале. Эрик всегда стремился познать суть любого предмета, — добавила она. — Ну, что же, пойдем?
— Да, — согласилась Джасинда.
Она отпустила цыпленка в компанию его крошечных собратьев, сбившихся вокруг ее ног, и вышла из курятника вместе с миссис Фортнер. Она была рада, что пришла сюда. Разговаривая с родителями Эрика, она многое узнавала о нем. Она еще раз убедилась, что у него всегда была огромная тяга к знаниям.
— Он встречался с девушками? — поинтересовалась Джасинда, когда они шли через двор.
— О да, по выходным, — миссис Фортнер задумчиво улыбнулась. — А когда Эрик не ходил на свидания, он обычно мечтал о девушках. Некоторое время некая Бетси очень отвлекала его внимание от работы. Она была вдвое старше его и возвышалась над ним, как наш старый кирпичный флигель.
— Я полагаю, что такое сравнение подходит к ней, — они не предполагали, что Эрик слышал их.
— Она просто обожала меня, — сказал он, выходя из-за их спин.
— И давно ли ты подслушиваешь нас? — нежная улыбка его матери противоречила ее упрекам.
