Джилл захлопнула духовку, стараясь справиться с волной воспоминаний. Воспоминаний о том, как они прижимались друг к другу, еще разгоряченные любовью, только утолив страсть, как смеялись какой-нибудь остроумной шутке, как Джек обнимал ее, пока она спала. И о словах, которые они бросали друг другу в ту ужасную последнюю ночь.
Джилл глубоко вздохнула, сняла рукавички и кинула их на столик. Чтобы хоть чем-то занять руки, она налила себе полчашки кофе, долила до краев молоком и всыпала туда две полные ложки сахара.
— А, я вижу, что ты по-прежнему любишь добавлять в молоко с сахаром немного кофе! — с улыбкой сказал Джек.
Она встретилась с ним взглядом, но тут же быстро снова отвела глаза:
— Я никак не совладаю с этой привычкой, хоть время от времени и пытаюсь.
Между ними снова наступило молчание. Джилл еще раз проверила духовку, а он не спеша пил кофе. С улицы донесся детский смех. Этот звук заставил ее вздрогнуть, и она снова поспешно взялась за чашку.
— Красивый день, — пробормотала она, понимая, что слова ее звучат глупо, но чувствуя острую потребность прервать неловкое молчание.
— Очень. — Джек снова оперся о столик. — Как и вчерашний. И позавчерашний.
— Ты так говоришь, словно об этом жалеешь.
Он посмотрел на нее, а потом отвернулся, нахмурившись:
— Наверное, жалею. Наверное, мне не хватает серого низкого неба и обильного снегопада.
Джилл поставила чашку на столик.
— Похоже, ты скучаешь по Айове.
Джек поднял лицо к потолку, потом снова перевел взгляд на нее.
— Сью звонила. Уговаривала приехать домой.
— И теперь ты жалеешь, что не поехал.
— В какой-то мере да.
Джилл удивило это признание. В нем читались мысли и чувства, которые он не высказал — но которые не смог скрыть.
— Ты этого не ожидала, правда? — Он хмыкнул, выражая отвращение к самому себе. — В тот день, когда она мне позвонила, когда я отказался даже говорить о приезде домой, Сью назвала меня эгоистичным сукиным сыном. Она сказала, что я — вылитый отец.
Джилл открыла рот, желая как-то его утешить, успокоить — но тут же спохватилась: она поняла, что не знает, что сказать и как ему помочь.
Джек покачал головой.
— День Благодарения в Троттер Джанкшн обычно бывает облачный. И холодный — в воздухе уже ощущается близость зимы. У них уже, наверное, выпадал первый снег.
Он говорил почти про себя, не отводя взгляда от окна.
— Помню, как я ходил по полям, как под ногами хрустел снег, а щеки и руки обжигал мороз. — Джек улыбнулся. — Это было так приятно. Я всегда любил мороз.
— Похоже, ты скучаешь по родным местам.
Он снова встретился с ней взглядом.
— Да.
Джилл прикоснулась к его руке, легонько погладив ее.
— Так поезжай домой, Джек. Просто сядь на самолет — и поезжай.
— Все не так просто.
— Просто. — Она махнула рукой в сторону телефона. — Возьми трубку, набери номер любой авиакомпании. Господь свидетель, я бы хотела иметь такую возможность. — Джилл вздохнула. — Я хотела бы иметь сестер, племянников и племянниц, как у тебя. Я хотела бы иметь семью, которая проводила бы праздники вместе. Семью, которая с тобой в горе и в радости…
Он прижал ладонь к ее щеке.
— Я знаю, Джилли. Но наши с отцом отношения… — Джек покачал головой. — Ты не понимаешь. Ты не…
— Да, не понимаю. — Она накрыла его руку своей. — Но хотела бы понять. Расскажи мне, Джек. Скажи, что между вами случилось.
Он колебался, и она прижала его руку еще крепче.
— Ведь ты поэтому сегодня пришел, правда? Потому что хотел поговорить?
— Нет. — Он заглянул ей в глаза. — Я пришел сюда, потому что хотел быть с тобой. — У нее на секунду остановилось сердце, а потом забилось с удвоенной силой. Джек начал нежно поглаживать пальцами ее щеку. — И потому что никак не мог перестать о тебе думать.
Джилл отстранилась от него:
— Мне душно.
Не дожидаясь его ответа, она прошла к двери, которая вела на небольшую веранду и вышла туда.
Ветерок был теплым, солнце сияло вовсю. Джилл подняла к нему лицо, подставив его теплым лучам и нежному прикосновению ветерка, ожидая, пока ее мысли немного придут в порядок.
Джек вышел следом за нею и остановился рядом. Джилл не поворачивалась к нему — не решалась на него смотреть. Она по-прежнему подставляла лицо солнцу, зажмурив глаза.
— Вчера я получила от родителей открытку, — сказала она. — Поздравительную. Там стояла подпись «Любящие тебя мама и папа». Почерк был незнакомый: подозреваю, что открытку отправила секретарша — отца или матери. — Она сжала руки в кулаки. — А Ребекке они открытки не послали. Господи, она же их внучка!
Джилл повернулась к нему.
— Даже ребенком мне приходилось отвоевывать себе место в родительских сердцах. Мне приходилось всего добиваться самой. Я ненавидела свое одиночество. Изолированность, с которой я бессильна была бороться. Мама и папа были заняты — своей работой, своей жизнью, друг другом. У них не было времени любить меня — пусть даже мне этого хотелось больше всего на свете. Каждое Рождество я просила Санта-Клауса об одном и том же. Я так этого и не получила.
И теперь… — Спазм сдавил горло, так что она с трудом смогла продолжить: — Я снова одна. Я создала семью — и потеряла ее.
Глаза у нее наполнились слезами. Джилл их сморгнула, снова вспоминая Ребекку, свое неудачное замужество, свою нескладную любовь к Джеку.
— А ты сам создаешь себе одиночество! Ты изолируешь себя от своей семьи. От людей, которые тебя любят и хотят с тобой быть. Пять лет назад ты оттолкнул меня. Я не могу этого понять. Что ты за человек?
Он нежно прикоснулся к ее щеке и тотчас снова опустил руку.
— Сколько я себя помню, я всегда слышал от моего отца, как я испортил ему жизнь. Как то, что мама забеременела, стало самой большой ошибкой его жизни и как он всем ради меня пожертвовал.
Джек хмуро посмотрел на небо, словно он оказался снова в Айове и ожидал увидеть серые тучи, а не яркую голубизну, а потом снова взглянул на Джилл.
— До женитьбы мой отец был руководителем музыкальной группы. И хорошо играл. Его группа сделала пару записей. Он много мне рассказывал о том, как они ездили на гастроли, выступали с концертами. — Джек стиснул кулаки. — За все мои восемнадцать лет жизни дома он улыбался только этим воспоминаниям!
— Но ты ведь преувеличиваешь! Он же не мог быть таким…
— …Таким озлобившимся? Таким черствым? Он встретился с ней взглядом, и его глаза горели гневом. Но Джилл поняла, что этот гаев был направлен не против нее. Джек все еще не простил отцу все, что он сделал, — и чего не сделал.
