Шуршащие юбочки. Легкие, как паутинки, платьица. Блузки и маечки из такой нежной ткани, что к ним хотелось прикоснуться щекой. Из длинных пестрых рядов Марго снайперским взглядом выбирала именно ту вещь, которая идеально подходила Кате, ожидающей в примерочной кабинке. А еще в фирменных пакетах томились бусы, цепочки, сережки, ремешки и даже шляпа.
Кроме этого, Катя сходила на первый сеанс в студию загара. Правда, особого эффекта не заметила.
Чтобы позволить себе все это, сегодня утром она достала из обувной коробки последние деньги: и «неприкосновенный запас», и «на будущее». Она не искала причину, почему решила поступить именно так, — причина могла стать еще одним разочарованием.
Здесь, в парикмахерском салоне, все удивляло и завораживало. Город, плывущий в панорамном окне, смотреть на который было куда интереснее, чем в предложенный глянцевый журнал. Запахи красоты. Девушки-парикмахерши, порхающие возле стульев клиентов, как мотыльки вокруг лампочек.
Волосам придали оттенок «темного каштана» — всего на полтона темнее, чем ее натуральный цвет, и укоротили на ладонь. Сияющие пряди, теперь более легкие, вились и пружинили, как в телевизионной рекламе. Катя смотрела на себя в зеркало — и не могла налюбоваться. Словно в кресле, на самом деле, сидела другая девушка. Правда, появилось ощущение, что к волосам не подходило все остальное тело.
Марго, заметив Катю, перестала листать журнал и одобряюще присвистнула. Она согласилась насчет «всего остального тела» и помогла разобраться с воланами и подъюбником нового платья, в которое Катя переоделась в туалете. Затем достала косметичку и подвела ей глаза, мазнула по скулам кисточкой с румянами, подкрасила сиреневыми тенями веки — под цвет платья. Щелкнув коробочкой с тенями, Марго протянула ее Кате.
— Это подарок. Добро пожаловать в наш мир, — и уже в дверях, вместо прощания, добавила: — И кроссовки не забудь переобуть, Золушка.
Катя вызвала такси.
Перед дверью, уже машинально, волнуясь, поправила прическу. Обтянула платье, проверила, не потерялись ли сережки-ниточки. Она представляла, как Ян выйдет из комнаты, зажжет свет, чтобы растопить полумрак коридора — и тогда Катя увидит его взгляд.
Она вошла в квартиру, поставила пакеты на пол. Туфли не снимала, чтобы не портить образ.
Смотреть в глаза.
Но Ян не выходил.
— Есть кто дома? — наигранно весело спросила она.
Тишина.
Сняла туфли. Затащила пакеты в свою комнату. Опустилась на кровать.
Яна не было.
И вдруг стало так тоскливо…
Она прижала ладонь к солнечному сплетению, чтобы растереть ноющее болезненное пятнышко, набухающее глубоко внутри.
* * *
Ян не спеша шел вдоль реки по затухающему городу. От воды веяло прохладой, но плитка все еще хранила тепло. Изморенные жарким летом, клены недвижимо стояли по обе стороны реки. Их листья устало нависали над дорогой, словно забытые после праздника флажки. Фонари отражались в реке, будто указывали путь по воде последним катамаранам и лодкам, которые направлялись к пристани. Звуки затухали тем быстрее, чем дальше Ян удалялся от центра города.
Он испытывал это чувство десятки раз: ощущение скорой удачи. Сердце билось чуть быстрее и громче, в голове было особенно ясно. Наверное, нечто подобное испытывал древний охотник на мамонтов, когда еще не видел добычу — зверя во много раз превосходящего его по размеру и мощи — но уже чувствовал напряжение в воздухе. Крылья носа начинали подрагивать. Глаза сужались. Ладонь крепче сжимала копье. Он был готов.
Сегодня в полночь Кэт выйдет на работу в казино. У Яна оставалось несколько часов, чтобы надеть свой «рабочий» костюм, сделать последнюю ставку и вернуться за Кэт.
Его последняя ставка. Возможно, он даже поставит на число — у него было хорошее предчувствие. Число могло сработать.
Из заднего кармана джинсов Ян достал портмоне. Купюру с самым большим номиналом отложил в отдельный отсек и пересчитал деньги. Обычно остаток он тратил на себя, но сейчас — Ян оглянулся — рядом не было ни магазинов, ни кафе. Только старушка продавала на пристани миниатюрные подвявшие букеты, разложенные на картонной коробке. Символично. Когда-то Кэт купила охапку роз со своего первого выигрыша. Она считала, нужно помогать тем, кому удача не улыбнулась.
Старушка уже складывала цветы в сумку. Увидев Яна, она засуетилась, протянула несколько букетов, что-то бормоча себе под нос, но Ян на цветы не взглянул. Просто положил на картонную коробку разноцветный веер — все деньги, что у него оставались. Кроме последней купюры.
Старушка не сразу поняла, что произошло. Потом заохала, осенила его крестом, стала кланяться. А Ян пошел дальше, боковым зрением уловив, что от кленов, чуть поодаль, отделилось несколько теней.
Ян не сразу придал этому значение, шел, окрыленный, представлял, как ждет его Кэт, как она готовится к своему первому рабочему дню. Точнее, рабочей ночи. Волнуется, румянец на щеках. До нее оставалось совсем близко — пройти по берегу озера, а потом — через парк, а там и его дом.
Начало озерной набережной ознаменовалась тремя разбитыми фонарями. Под ногами захрустело стекло, и Ян, вынырнув из мыслей, заметил, что тени, преследовавшие его от старушки, приблизились.
Ян замедлил шаг, у следующего фонаря остановился.
Шаги преследователей замерли у него за спиной.
— Закурить не найдется? — услышал он голос, жесткий, с насмешкой.
Ну и где ты, мой бог удачи?..
Ян медленно повернулся. Перед ним стояло четверо подростков, одинаково в черном, бритые. На вид — не старше шестнадцати. Один совсем тощий, но трое остальных — настоящие боровы. У каждого — кастеты. У самого крупного — еще и металлический прут.
Ты не просто отвернулся от меня. Ты, гаденыш, вышел из комнаты!
Ян расплылся в улыбке.
— Не курю.
Он вычислил лидера и ударил первым, кулаком в скулу, снизу вверх, под углом, так, как когда-то учил его отец. Но то ли вычисления были неверны, то ли закон, по которому стая поверженного лидера отступает, не сработал — только Ян даже не успел увидеть, как тело противника рухнуло на землю. Первый удар пришелся ему под ребра. От боли картинка перед глазами взорвалась, и Ян услышал свой крик. Почти сразу — второй удар, уже за порогом боли, — в голову. А затем — резко нахлынула тьма.
* * *
Время стало тягучим, со всполохами лиц и света фар. Катя не помнила, как ехала в автобусе, как спускалась на экскаваторе в метро. Сидела она или стояла в покачивающемся вагоне. Много ли было людей. Главное, что они были. В толпе волнение, такое отчетливое и острое дома, притупилось. До дверей казино Катя прошла от «почему Ян пропал» до «а какая разница». Конечно, волноваться не стоило. За ним всегда присматривали Ангел на одном плече и Черт — на втором. Потому что по какой-то причине он был нужен им обоим.
Уже в стаффруме, когда Катя надевала рабочий костюм — строгое темно-синее платье — волнение за Яна трансформировалось в волнение перед первой игрой. Катя открыла дверь — и на мгновение застыла, вбирая в себя воздух, свет, краски живого зала, совсем не похожего на утренний муляж, где все казалось выцветшим и разбавленным.
С высоты верхней площадки винтовой лестницы зал казался Кате живым, колышущимся месивом. Море людей. Все игровые столы были заняты, на рулетке играли все цвета. Шум. Азарт. Нервные игроки, вымотанные крупье.
Ее подвели к покерному столу. От волнения Катя не видела игроков, только спину дилера, которого ей предстояло сменить. Высокий, прямая осанка, очень четкие, быстрые и, в то же время, словно ленивые, сотни раз отработанные движения. Она стала рядом, чуть позади него. Крупье повернул голову. Черноволосый, светлокожий, голубые глаза. Уголки его губ приподнялись.
— У вас новый дилер, — сообщил он игрокам и, уступая место Кате, едва слышно шепнул: «Удачи!»
