запахами елей и дубов, окружающих гостиницу, пьянящий воздух мгновенно врезается в легкие и прогоняет уныние.
— Вацлав, а как мы разместимся? — шепчет Тами, касаясь моего локтя. Сзади плетется сонная Инна Сергеевна, кутаясь в шарф и зябко поеживаясь.
— Инна Сергеевна с Сонечкой будут жить отдельно, иволга. Не волнуйся, — хитровато улыбаюсь я.
— Понятно, — несмотря на сумерки, замечаю, как Тамила краснеет.
Соня даже не просыпается, когда я опускаю ее в облако свежих гостиничных подушек. Мы тихонько желаем няне спокойной ночи и выходим в коридор.
— Возьми карточку, Тами. Спущусь в машину за сумкой.
Тамила послушно кивает и бредет в сторону двухкомнатного люкса. Я хоть и рассчитываю сегодня спать в ее постели, но все же даю моей иволге выбор. Пусть осмотрится, успокоится…
Меня встречает звук льющейся из душа воды, когда я, запыхавшийся от бега по ступенькам, возвращаюсь в номер. Бросаю сумку на пол в прихожей и стягиваю свитер через голову. Душ мне тоже не помешает и, желательно, ледяной… От одной мысли, что моя Тами совсем рядом — голая и мокрая, мутится рассудок… Прохладные капли остужают разгоряченную от предвкушения кожу. Выключаю воду, оборачиваю полотенце вокруг бедер и выхожу в полутемную комнату.
— Вацлав…
Сердце подскакивает к горлу, когда я встречаюсь взглядом с Тами… В ее глазах бушует пожар, на щеках играет нежный румянец. Тами облизывает пухлые блестящие губы и часто дышит. Ее пальчики неловко теребят пояс кружевного красного пеньюара, а потом решительно его дергают…
— Вацлав, я хочу этого… Покажи, какой должна быть любовь…
***
Я столько всего хочу сказать ей, но слова тонут в водовороте дикого восторга. Рассыпаются на бессвязные звуки, больше похожие на стон… или мычание… Ее тихая просьба срывает оковы с моего дикого, почти животного желания, выпуская его на свободу… И я так боюсь напугать мою Тами… Показать свою истинную натуру — страстную и необузданную.
— Иди сюда, — мой голос почти сливается со звенящей тишиной комнаты. Тами ступает навстречу и тянется ладонями к моим обнаженным плечам. Касается пылающей кожи — осторожно и пытливо, отыскивая в сумраке мои глаза. Что она хочет увидеть — одобрение, ответное желание, разрешение потрогать меня? Да я почти не дышу — захлебываюсь изумлением и радостью от ее долгожданной близости. Тами гладит пальчиками мою грудь, а потом приникает ко мне щекой и трется, как кошка.
Обнимает меня, очерчивая горячими пальцами углы лопаток, опаляет влажным дыханием кожу… Я замираю, на миг превращаясь в неподвижную статую, впитывая ее ласку, как оголодавший бродяга…
— Вацлав… — иволга вскидывает подбородок и пристально смотрит на меня. — Что, если у меня не получится?
— Оставь это мне, детка.
Ну все… Держись, моя иволга, и прости мне мою несдержанность. Видит бог, я столько этого ждал… Обхватываю ее лицо ладонями и впиваюсь в пухлые губы. Терзаю их, играя с нашим общим желанием, как жонглер шариками. Пью ее дыхание большими глотками, понимая, что мы отравлены общей страстью — одной на двоих. Одна, для меня, только я… Всегда и неделимо.
Тонкая паутинка красного кружева бесшумно падает к нашим ногам, а из моей груди вырывается протяжный стон. Только бы не облажаться… Потому что от вида ее прелестей, скрытых чашками красного лифчика, член болезненно дергается.
— Тами, ты прекрасна, — мое хвалёное красноречие терпит крах, и единственное, на что способен одеревеневший от страсти язык — банальный комплимент. Завожу ладони за спину Тамилы, оглаживаю ямочки на пояснице, тонкие позвонки и острые плечи, а потом решительным движением щелкаю застежкой. Спускаю лямки лифчика по ее плечам и отбрасываю мешающую помеху прочь… — Фантастически прекрасна.
Тамила хрипло вздыхает и подается вперед, навстречу новому ощущению, захлестнувшему ее. Непривычное и пугающее, оно затапливает ее, как штормовая волна. Иволга не дает полюбоваться собой — берет мои ладони и опускает себе на грудь. Ее соски мгновенно твердеют и заостряются от прикосновения моих шероховатых пальцев. Я ласкаю тяжелые, высокие груди жены, чувствуя, как глаза застилает темнота, а в висках ревет бешеный пульс.
— Иволга, ты не против принять горизонтальное положение? А не то, боюсь, меня хватит удар, — подхватываю ее на руки, ощущая жар нежной кожи.
— Нет, не против. — Стонет она и податливо обвивает мою шею руками.
Я опускаю Тами на прохладные простыни и осторожно стягиваю невесомые красные трусики к ее изящным щиколоткам. Отбрасываю с бедер полотенце, выпуская своего зверя на свободу. Провожу ладонью по изнывающему стволу, пытаясь притупить возбуждение. Сегодня все будет только для нее, для моей девочки…
— Ну что, готова? — шепчу, нависая над ней, как гора. Зарываюсь в шелковистые кудрявые волосы и целую Тами в висок.
— А ты как думаешь? — сглатывает иволга, поглаживая мои плечи.
— Сейчас проверим. — Слегка приподнимаюсь на локтях и веду ладонью по упругому животику, ниже, к развилке между ног. Тами испуганно распахивает глаза и сжимает бедра. Черт… Придется снова выпускать на свободу джентельмена, которого я задвинул подальше. — Я понял. Ты, по-моему, предлагала стать моей безвольной куклой? Было такое?
— Д-да. Вацлав, я не знаю, что делать… Я не умею…
— Молчать, любимая. И получать удовольствие. — Целую ее в щеку. — Тами?
— Аюшки?
— Не думал, что мне в жены достанется девственница.
— Очень смешно. — Вздыхает она.
— Не болтай, — касаюсь дыханием ее горячей щеки.
— Кто тут еще болтает, — фыркает дерзкая иволга и ловит мои губы. Гладит плечи, зарывается пальчиками в растительность на груди и ведет ладошкой вниз…
— Черт, иволга, если ты продолжишь в том же духе, для тебя это все быстро закончится… Безвольная. Кукла. Помнишь?
— Угу.
Я отступаю от нее, приподнимаюсь на руках, желая запечатлеть в памяти ее образ — растерянной, взволнованной прекрасной девушки. Грудь Тамилы вздымается, из глаз струится яркий возбужденный блеск, живот подрагивает, губы раскрываются… Она любит целоваться, теперь я это знаю. И поцелуй значит для нее куда больше, чем просто ласка — доверие, принятие, уважение — в нем столько смыслов.
Я ловлю ее раскрытые губы и нежно целую. Больше успокаиваю, чем возбуждаю. Доверяй, доверяй мне, иволга… Не бойся отпустить себя на волю, оттолкнуться от дна болота, в котором
