въезжаем в знакомый двор.
– Иди, – говорит Владимир. – Я подожду.
За нами останавливается машина с охраной.
Я благодарно киваю и спешу к дому. В подъезде натыкаюсь на бабульку, которая живет этажом выше.
– Ой, Катенька, – говорит она, радостно улыбаясь. – Как хорошо, что застала тебя. Как там Настенька, как Ильюша?
Я уже стою у двери с ключами.
– Да, здравствуйте, – улыбаюсь в ответ. Антонина Петровна всегда хорошо относилась к моей семье. – Они в полном порядке. А как у вас дела?
– Потихоньку. Вот, в магазин сходила за хлебушком, да рыбки котику своему купила, – она показывает авоську. – Ой, Катенька, тут была какая-то женщина с мужчиной. Он весь в наколках, здоровый как бык. Тебя искали.
Внутри все холодеет, но я понятия не имею, кто мог бы меня искать.
– А что они говорили? – хмурюсь, пытаясь вспомнить есть ли у меня знакомые, подходящие под описание.
Щелкает соседняя дверь. Из-за нее высовывается вторая соседка, главная сплетница в доме. Не удивлюсь, если все это время она подсматривала в “глазок”.
– Да, Людка то была. Первая жена твоего Сергея покойного, царствие ему небесное, – она мелко крестится. – С хахалем своим.
Внутри все холодеет. Это же мать Ильи!
В машину возвращаюсь сама не своя. В голове сотни мыслей. Зачем ей искать нас? Что ей надо? Столько лет не появлялась – и вот, пожалуйста.
– Все в порядке? – спрашивает Владимир, заметив мое состояние.
– Да, наверное…
Мой голос немного дрожит. Ловлю себя том, что хватаюсь за юбку и нервно сжимаю ее.
Если Люда вернулась и ищет меня, значит, ей что-то нужно. Но что? И где она была все это время, пока Илья болел?
– А я думаю, что не очень, – продолжает Владимир, окидывая меня внимательным взглядом. – Если у тебя какие-то проблемы, ты сможешь смело сказать мне.
– Все хорошо, – натянуто улыбаюсь. – Не нужно обо мне беспокоиться.
Его лицо на секунду каменеет. Затем он произносит сухим, жестким голосом:
– Я не о тебе беспокоюсь. Ты носишь ребенка моего брата. Хочу быть уверенным, что его здоровью ничего не грозит, особенно твои личные проблемы.
От этих слов в груди неприятно щемит. Отвожу взгляд, желая скрыть свои чувства. Конечно, я и до этого знала, что Виктор и Эля видят во мне не человека, а инкубатор на ножках. Но мне казалось, что Владимир другой. Более человечный. Как видно, я ошибалась…
– Не переживайте, – бросаю глухо. – Вашему будущему племяннику ничего не грозит.
Минуту он смотрит на меня, размышляя о чем-то. Затем внезапно склоняется и берет меня за подбородок. Я хочу отклониться, но его пальцы не дают этого сделать.
– Катерина, тебе лучше сказать мне правду. Не советую что-то скрывать от меня. Я все равно все узнаю, – говорит он тихим, предупреждающим тоном. – Когда ты сегодня обернулась на мой голос, я увидел в твоих глазах испуг. А сейчас ты вся дрожишь. Что происходит?
Приятный аромат парфюма окутывает меня. Владимир так близко, что я чувствую его горячее дыхание. Оно проходит по моей щеке словно небрежная, невесомая ласка.
– Я хочу переехать из дома вашего брата, – признаюсь еле слышно. – Хотя бы в свою квартиру. Только Эля не пускает меня.
– Ты подписала контракт, который обязует тебя жить с заказчиками, – он смотрит мне в глаза. – За этот пункт тебе увеличили сумму гонорара.
– Я… – тяну, пытаясь отвести взгляд, но он держит цепко. – А если я откажусь от этого пункта? Не хочу там жить.
На глаза набегают слезы.
Машину так никто и не заводит.
– Тогда придется выплатить неустойку. Ты подписала контракт и должна ему следовать, – взгляд Владимра лезвием впивается в меня. – Разве тебя не предупредили, что пока ты носишь чужого ребенка, то принадлежишь не себе, а тому, кто заплатил?
Синие глаза холодные, как замороженная сталь.
Выбора нет. Я сдаюсь:
– Хорошо. Я вас услышала.
Он наконец-то отпускает меня и откидывается на свое сиденье. А мне хочется плюнуть на все, выскочить из машины и бежать отсюда куда подальше. От всей семейки и от него.
– Спишем этот каприз на беременность, – говорит Владимир. – Но советую забыть про свою блажь. Ты должна выносить здорового ребенка. А этот район не лучшее место для жизни.
Он жестко чеканит каждое слово.
– Это нормальный спальный район, – с трудом сдерживаюсь, чтобы не огрызнуться. Понимаю, что это бессмысленно. – Но я вас услышала, давайте закроем тему.
– Вот и отлично, – Владимир заводит мотор.
Я слегка расслабляюсь.
Пусть думает что хочет, лишь бы перестал давить на меня. Все равно ничем не поможет. А я не выдержу, если мне придется сражаться еще и с ним. Хватит домогательств его брата.
Мелькает мысль, что стоит рассказать о Викторе. Может, тогда Владимир изменит свое решение. Но ее тут же перебивает другая: кто будет слушать меня? Они – одна семья, а я просто проплаченный инкубатор.
Лучше молчать, не оставаться с Виктором наедине и пережить эти месяцы. Я должна быть спокойна ради малыша.
* * *
Мы заезжаем к Илье. Владимир на удивление идет со мной. Даже входит в палату. Спрашивает у сына как у того дела, говорит, что он мой знакомый и спонсор этой больницы.
К нам заглядывает главврач:
– Владимир Данилович, добрый день. Я вас уже жду.
Мужчины выходят в коридор, а я остаюсь с Ильей. Тот явно идет на поправку после операции. Уже не такой бледный, улыбается, и больше нет той обреченности, которая поселилась в его глазах последние месяцы.
Мальчик, захлебываясь восторгом, показывает свои успехи в играх на телефоне, я послушно киваю и улыбаюсь, а сама прислушиваюсь к разговору мужчин. Они согласовывают на что пустить финансовую помощь. До меня долетают обрывки слов:
– …новый реабилитационный центр…
– …ремонт в отделении…
– …партия препаратов…
Их перебивают звонки: Владимир то и дело отвлекается на телефон.
– Катерина, мне надо в офис, – говорит Владимир, заглядывая в палату.
– Хорошо, я еще немного посижу с сыном, – отвечаю ему.
– Я вызову Стаса. Он отвезет тебя домой.
Я киваю, показывая, что поняла.
Провожу в больнице еще около часа. Показываю Илье, как звонить к Насте и бабушке. Мы
