его по Маринкиной груди.
— Большевата… Надо чуть уменьшить, — прохрипел он, спускаясь ладонью ниже на живот.
Складывалось ощущение, что он ощупывает Маринку, словно безвольную тушку. А она боялась сказать хоть слово и просто выжидала, что будет дальше. Его рука скользнула ещё ниже, с силой раздвигая сведенные от страха бёдра.
— Ну, расслабься. Чего зажалась?
Маринка зажмурила глаза и раздвинула ноги, отдаваясь во власть Лебедева. Его бесстыжие пальцы двигались грубо, без капли нежности. Он словно исследовал новую территорию, раздвигая все Маринкины складочки. А потом также бесцеремонно вторгся внутрь.
— Ну-ка сожми, — приказал он, и Маринка машинально свела бёдра. — Нет! Не ногами сжимай. Мышцами давай! Сожми палец!
Маринка тут же напрягла интимные мышцы, пытаясь обхватить палец Эдуарда внутри себя. Но расслабленная поза, горячая вода и необычная просьба, заставшая её врасплох, не дали ей продемонстрировать всю силу, на которую она была способна.
— Слабовато, — хмыкнул Лебедев. — Но допустим это можно подкачать. А что у нас тут? — ловким движением он скользнул дальше и упёрся пальцами в анус.
От неожиданности Маринка сжалась и вскрикнула.
— О, ну тут хорошая, тугая, — и он, наконец, убрал руки, довольно вытираясь полотенцем. — Давай теперь сама. Чтоб всё чистое было. До скрипа. Я проверю.
Маринка послушно намылила мочалку и принялась натирать себя до красноты. А Эдуард сидел на бортике и просто наблюдал, время от времени неожиданно хватая Маринку за разные части тела и проверяя их на упругость.
«А говорил без извращений! — мысленно сокрушалась Маринка. — Уж лучше бы как Эндрю — пять минут и свободна. А этот… непонятно чего дальше ждать».
— Ну всё, довольно, — Лебедев встал и направился в спальню. — Иди сюда. Покажи что умеешь.
Он улёгся на огромную кровать, раскинув руки в стороны. Его член грустно лежал, не проявляя признаков жизни, хотя буквально десять минут назад казался вполне бодреньким… эмм… малышом. Маринка быстро стерев капли мягким белоснежным полотенцем последовала за Эдуардом.
Максим всегда говорил ей, что она очень красива, когда берёт инициативу в свои руки и, изображая наездницу, плавно покачивается из стороны в сторону. Поэтому Маринка расчётливо решила, что именно эта поза как нельзя лучше подойдёт для сегодняшнего вечера.
С грациозностью дикой кошки она уселась сверху и принялась тереться промежностью о грустного дружка Эдуарда, изображая дикое возбуждение. Выгибая спину и выставляя грудь, Маринка чувствовала себя королевой положения. Соски её призывно торчали, а живот казался особенно плоским.
— О нет, нет! Так не пойдёт! — Эдуард резко скинул Маринку с себя рядом на кровать. — С такого ракурса твоя грудь выглядит ужасно. И второй подбородок… У тебя его вроде и нет, но отсюда смотрю и кажется, что он огромен. Давай по-другому.
Маринка даже пискнуть не успела, как он, схватив её за ногу, резко подтащил к себе и навалился сверху. Закинув ноги себе на плечи замер и опустив взгляд на Маринкин живот, отпрянул в сторону.
— Ну, в чём дело? — Маринка не понимала, что не так и это порядком выводило её из равновесия.
— Ну вот ты сама посмотри, — и Лебедев повторил фокус с закидыванием Маринкиных ног.
— Ну? Куда смотреть? — возмутилась она, пытаясь найти ответ в его глазах.
— На живот смотри! На живот! Что это за складки? Откуда столько? — он сбросил Маринкины ноги и уселся рядом. — Я так не могу. Не возбуждаешь. Так не пойдёт!
Маринка села и стыдливо прикрылась пледом. Она всегда считала себя довольно стройной девушкой. Бывали конечно и периоды, когда на неё находила депрессия после просмотра профиля очередной фитоняшки... В такие моменты она обычно бежала искать новые диеты и записываться в тренажёрку. Могла неделями пыхтеть в зале, доводя себя до изнеможения. Но Максим всячески старался выбивать эту дурь из Маринкиной головы, и, тоскуя по былым формам, специально начинал приносить домой сладости и выпечку, подкармливая свою Манюню. И после проведённой диверсии с удовольствием тискал Маринкину грудь третьего размера и довольно шлепал по упругой попе.
А сейчас, после слов Эдуарда Маринка почувствовала себя уродливой жирухой, с которой даже сексом противно заниматься из-за складок на животе. Она молча уставилась в стену и из последних сил сдерживалась, чтобы не разреветься.
— Так! А ну не реветь! — приказным тоном произнёс Эдуард и, ловко соскочив с кровати, отправился за халатом. Через минуту он вернулся. — Смотри, какой у нас будет план…
Маринка с надеждой, что ещё не всё потеряно, подняла глаза и поняла, что Лебедев действительно находится в нормальном расположении духа и совершенно не сердится на неё. Видимо, для него это обычная штатная ситуация.
— Скажу как есть: в таком виде ты меня не возбуждаешь. В одежде это не бросалось в глаза, а так... Кошмар, одним словом. Тебе надо скинуть пару-тройку килограммов. Ну… — окинул её взглядом, — для начала, три с половиной, а там посмотрим. Как раз грудь уйдёт, живот опять же… В остальном — отлично. Пять баллов. Так что, если справишься, можно будет повторить попытку. Поняла?
— Угу, — кивнула Марина, зная как можно быстро и безболезненно привести себя в порядок.
— Отлично. Как будешь готова — сообщи Алексею, он внесёт тебя в расписание. На сегодня свободна.
После этой фразы, Эдуард абсолютно потерял всякий интерес, и Маринка словно перестала для него существовать. Пока она одевалась, Лебедев разговаривал по телефону, обсуждая дела, и даже не смотрел на неё.
— До свидания, — Марина направилась к двери.
Эдуард в ответ лишь кивнул, но даже не прервал свой телефонный разговор.
Омерзительно гадкое чувство не покидало Маринку до самого дома. И хотя она только вылезла из гостиничной ванны — снова хотелось помыться. Казалось, что липкая и зловонная вуаль окутала её с ног до головы и не даёт спокойно дышать. Хотелось послать Лебедева с его деньгами куда подальше и никогда больше не думать о позоре, который был в том номере. Но потом Маринка брала себя в руки и убеждала, что ради хорошей жизни надо потерпеть немного. Ничего не даётся просто так.
— Даааш… Вот ты скажи, каково это жить с богачом? — Маринка набрала подругу, как только переступила порог дома. — Когда тебя за человека не считают и относятся как к вещи?
— Ты на свидание с Лебедевым, что
